Охота на ведьму (СИ) - Харитонова Алена "Белая Снежка". Страница 46

Торой чувствовал пытливый взгляд ребёнка, а потому старался ничем не выдать волнения, лишь неспешно оглядывался. Показалось? Примерещилось? Нет никакой угрозы? Увы, острое чувство тревоги, что неожиданно царапнуло рассудок, явно не было случайным. Оно и сейчас трепетало в груди, заставляя сердце вздрагивать в ожидании неведомой опасности. Волшебник прислушался. Тихо. И всё же незваный гость находится где-то поблизости. Настолько близко, что попытка скрыться от него будет глупой, нелепой и, самое главное, слишком запоздалой. Поэтому маг терпеливо ожидал появления чужака.

Люции же, напротив, надоело топтаться на месте. Девушка перебросила из руки в руку свой заметно отощавший узелок и шмыгнула носом. Судя по звенящей тишине никакой погони не было и в помине. Чего только взбаламутились?

— Идём что ли? — неуверенно спросила колдунья, сделав осторожный шаг вперёд.

Снег звонко скрипнул под башмаками.

— Стой, — Торой удержал спутницу за плечо и пояснил, — она уже здесь.

Ведьма обернулась, внимательно глядя на мага — издевается что ли? Никого на всю округу. Вон, какое безмолвие, даже ветер и тот стих. Уж, кабы кто шёл через сугробы, хруст было б за версту слыхать.

— Чего ты ещё… — с неудовольствием начала Люция, но не договорила.

Огибая заросли молодого сосняка, к сторожке неслась стремительная позёмка. Снежная россыпь весело выпорхнула из чащи, искрясь на солнце. У края поляны пороша встретила на своём пути две стройные ели, засыпанные снегом. Это препятствие не остановило снежную волну — позёмка разделилась на два сверкающих потока и обошла деревца, попутно сорвав с отяжелевших ветвей пушистые сугробы. Еловые лапы пружинисто распрямились и зябко ощетинились иголками.

Снежные вихри меж тем скользили вперёд. По мере приближения к застывшим на крыльце сторожки людям, они становились всё плотнее, всё выше и теперь уже казались двумя огромными снежными волнами. Но вот аккурат перед домишком летучие волны столкнулись, брызнули во все стороны снегом и взвились к верхушкам сосен.

Эйлан отступил за спину Люции, ойкнув от страха и восторга — в центре бушующей стихии возник искрящийся льдистый смерч. Победно взвыл ветер, а потом совершенно неожиданно всё стихло — снежинки с шелестом осыпались в сугробы, а на месте недавнего вихря осталась стоять высокая стройная женщина — не чета всяким нескладным пигалицам, вроде Люции.

Складки роскошного плаща незнакомки серебрились от инея, однако полы одежды почему-то не покрывала ломкая корочка льда, какая возникает при длительном пешем переходе по сугробам. Да, неизвестная гостья действительно прибыла к сторожке в образе искрящейся позёмки, но уж точно не для того, чтобы тем самым пустить пыль (точнее, снег) в глаза беглецам. Женщина отбросила с головы широкий капюшон и Люция даже зажмурилась — так ярко полыхнули на солнце белокурые волосы. Незнакомка сделала уверенный шаг вперёд и слегка поклонилась. Нет, конечно, не ведьме — её спутнику. Неказистую колдунку вновь прибывшая не удостоила даже взглядом, не то что приветствием.

— Здравствуй, волшебник. — Чувственный с едва заметной хрипотцой голос оживил безмолвие зимнего леса.

Юная ведьма, что топталась на пороге сторожки, обняла за плечи сробевшего Эйлана. Разумеется, на того красота незваной гостьи произвела куда меньшее впечатление, нежели эффектный выход. А вот Люция, напротив, с ревнивым недовольством рассматривала появившуюся. И, надо сказать, россыпь ярких, безуспешно припудренных конопушек на носу дамочки вынудила сельскую колдунку втайне позлорадствовать. Немалое мстительное удовольствие доставило девушке и то, что глаза белобрысой дылды оказались разноцветными — один карий, другой голубой. Да при этом ещё голубой заметно косил. Люция облегчённо выдохнула — не такая уж и раскрасавица, если приглядеться. Из всех богатств только и есть, что волосищи, да голос. Эка невидаль! Отчего-то юной ведьме вовсе не хотелось, чтобы её волшебник восхищался неизвестной чаровницей.

— Здравствуй, Нирин, — ответил тем временем Торой самым будничным голосом и замолчал.

Люция изумлённо посмотрела на мага — так они, стало быть, знакомы? Ну, ничего себе!

Названная же Нирин сделала ещё один шаг и… близоруко прищурилась. Ореол горделивого величия, который удалось создать вокруг себя белокурой ведьме, мигом рассеялся. А юная колдунка, топчущаяся на пороге сторожки, едва сдержалась, чтобы злорадно не расхохотаться на всю округу — слепая курица! Так ей и надо! Люция однако совершенно не задумалась над причиной этой своей неожиданной неприязни.

— Торой??? — голос незваной гостьи непостижимым образом вместил в себя едва ли не десяток самых разнообразных чувств, начиная от удивления и заканчивая… да, да… злостью. Однако женщина в красивом плаще быстро взяла себя в руки и вкрадчиво, но в тоже время насмешливо спросила:

— Уж не ты ли напугал до смерти близнецов, а?

Похоже, она и впрямь не верила, что именно он схватился с колдунами в Мираре.

— Конечно нет, их напугала собственная наглость, — холодно ответил волшебник.

Нирин улыбнулась и впервые с момента своего появления стрельнула глазами в сторону Люции.

— А эта замухрышка, стало быть, с тобой? — она смерила юную ведьму настолько снисходительно-презрительным взглядом, что та, против воли покраснела.

Однако девушка, не особенно надеясь на заступничество Тороя, нашла в себе сил заносчиво вздёрнуть подбородок. Но вообще сейчас было самое время провалиться сквозь землю от унижения и злости. Надо же! Вынесло белобрысую дрянь! Холёная вся, аж лоснится! Волосы, вон, небось, всё утро на папильотки завивала, да и нарядную накидку, явно не в сельской лавке купила. А она, Люция, вся в обносках — мужская туника, бесформенная юбка, плащ с чужого плеча и тощая всклокоченная косёнка. Ведьма едва не взвыла от бессильной, понятной только женщине ярости. Она и без того не блистала красотой, а тут ещё наряды — обхохочешься.

— Нирин, я вижу, ты принесла сюда свои прелести исключительно для того, чтобы вдоволь поплеваться ядом. — Равнодушно сказал волшебник. — Именно поэтому разговаривать с тобой нет ни малейшего желания. Идём, Люция.

И маг протянул руку своей спутнице. Колдунка с королевским достоинством оперлась о протянутую ладонь (словно полжизни так ходила) и не без злорадства отметила про себя, как злобно полыхнули разноцветные глаза противной гостьи.

— Нет! — появившаяся из снежной позёмки примирительно вскинула руки. — Нет, постой.

— Что тебе, ведьма? — Торой сделал лёгкое, едва заметное ударение на последнем слове, но Люция всё равно чуть не прыснула со смеху — очень уж едко получилось. Вроде не оскорбил и в то же время — эдак двусмысленно прозвучало.

— Как ты смог… да где ты вообще взял Силу?! — Нирин смотрела на мага едва ли не с паникой. — Тебя ведь низложили!.. Но близнецы сказали…

Белокурая колдунья, видимо, решила говорить только короткими незаконченными фразами. Ну, а Люция в шоке уставилась на спутника. Вот он — момент истины! То-то волшебник не хотел её лечить, то-то рвался получить книгу! Низложенный! А она-то, дура, поверила, что он полон Сил! Стоп, стоп, стоп! А как же битва, а как же огонёк, что горит в ладони Эйлана? Девушка захлопала глазами, ничегошеньки не понимая.

Торой недобро глядел на незваную гостью и, когда она перестала исторгать из себя нечленораздельные междометия, спросил, игнорируя многочисленные вопросы:

— Зачем пришла? Хочешь что-то предложить — предлагай, а нет, так не стой на дороге.

На самом деле он догадывался о причине появления Нирин. Вероятно, неизвестная ведьма, затеявшая всю эту заваруху, решила отправить на поиски таинственного мага и его спутников свою товарку. Видимо, товарка эта должна была выступить парламентёром. Скорее всего, от неё требовалось достигнуть некоей договорённости, дабы мирным путём вернуть внучка зеркальщика. Только кто ж знал, что таинственный волшебник и Нирин окажутся давними врагами?

Пока Торой размышлял, Эйлан боязливо косился из-за плеча няньки, рассматривая женщину в роскошном плаще. Надо же, ведьма. И совсем не похожа на Люцию — такую добрую, ласковую, знающую сотни сказок и в то же время, такую потешную. Нет, эта ведьма — каким-то непостижимым образом стоящая в рыхлом сугробе так, что не примялась ни единая снежинка — эта ведьма ему не нравилась.