Охота на ведьму (СИ) - Харитонова Алена "Белая Снежка". Страница 55

Маг посмотрел ввысь — низкие тучи неслись с такой стремительностью, что становилось ясно — ещё несколько мгновений и небо затянет до края, вот тогда-то на деревню прольётся даже не ливень, а настоящий водопад. Какое уж тут сено! Самим бы не погибнуть.

Солнце стремительно скрылось за фиолетово-чёрной глыбой набрякших облаков, на улице стемнело, а ветер поднялся такой, что не только сено — дома мог унести. Стихия набирала силу. Кусты сирени под окном клонились до самой земли, ветер остервенело рвал с них серебристо-зелёные листья и уносил неведомо куда. В разбухших тучах вспыхивали молнии.

«Уж не наша ли ведьма старается? — подумал Торой. — Но ведь она знать не знает, что мы в Фариджо. Или это светопреставление для здешних простолюдинов? Ну, конечно! Буря удержит людей дома, не пустит в Гелинвир. Значит, в Мираре — сон, а тут — непогода?»

Увы, гроза, вызванная колдуньей, не была заурядным ненастьем. Таких туч Торою не доводилось видеть ни разу. Чёрная волна катилась по небу. На здешние земли вот-вот грозило обрушиться самое настоящее бедствие, и бедствие это предназначалось вовсе не для того, чтобы испортить заготовленное сено. Нет. Приближающаяся стихия несла с собой такую силу, для коей небрежно разметать кряжистые деревенские домики, лишить людей крова и даже жизни являлось делом пустяковым. И уж, чего-чего, а подобного поворота событий допустить было никак нельзя.

Волшебник смежил веки и сосредоточился. Вот она — настоящая проверка на «выздоровление». Одно дело противостоять неопытными чернокнижникам-близнецам и даже перебрасывать себя через пространство, а совсем другое — развеять чужое колдовство. По зубам ли ему? А, впрочем, была — не была!

Словно сквозь толщу воды Торой слышал топот ног во дворе, крики, шуршание сена, доносящийся сквозь резкие порывы ветра стук грабель и вил, раскаты грома, хлопанье оконных створок. Звуки эти удалялись и таяли, точнее, на самом деле, они оставались рядом, но волшебник больше не хотел их слышать — он пытался нащупать источник враждебной Мощи.

Под внутренним взором деревня выглядела, разумеется, иначе. Вот тревожные красные сполохи — это взволнованные люди мечутся во дворах. Вон мягкое зелёное свечение, озарённое оранжевыми отблесками — это в загонах тревожно топчется скотина, предчувствуя стихию. Вот голубое мерцание в нежных переливах бирюзы и тёмных разводах пепельных бликов — это вскипающая перед грозой река. А вот, далеко на горизонте, там, где чёрно-изумрудным цветом вспыхивает лес… Да, точно! Это уверенное лилово-фиалковое сияние и есть тот самый колдовской натиск — чужая, до крайности упрямая Воля, что гнала на здешние земли бушующую стихию! Вот по аметистовой полоске прошло волнение — всплеск тёмно-фиолетовых волн — стало быть, даже из своего далёка ведьма заметила противника. Сильна, сильна… Интересно, каким ей видится Торой? Белым? Чёрным? Жёлтым?

Магическая Воля послушно устремилась навстречу прогневлённой колдунье. И чего, спрашивается, было бежать, если сейчас сам раскроешься, покажешь, где спрятался? Впрочем, рядом Гелинвир, а потому оставалась надежда, что неведомая злодейка примет Тороя за здешнего мага.

Люция, наконец, оторвала взгляд от распахнутого окна и реющих в темноте белоснежных занавесок. Девушка посмотрела на возмутительно безучастного к происходящему волшебника. Он был сосредоточен и неподвижен, а по бледным вискам катился пот. Колдунка, которая уж точно не относилась к числу бестолковых барышень, сразу поняла, что к чему. И тут же, словно в подтверждение её правоты, за окнами стих ветер, стремительно летящие тучи застыли, и даже гром больше не разбивал с треском волглое небо.

Люди на улице замерли, не понимая, что творится — из прорехи в низких тучах к свинцово-серой реке протянулась, да так и замерла, кривая огромной молнии. Ослепительный свет залил деревню. Но молния не гасла. Даже гром не гремел, и тяжёлые грозовые облака не меняли очертаний. Ветер стих, а непогода застыла, будто нарисованная. Впрочем, деревенские не стали ломать голову над этой диковиной — мало ли чего природа учудит — пользуйся заминкой, да спасай добро.

А вот старая Ульна — не будь дура — сообразила, в чём дело. От старухи не укрылось побледневшее от напряжения лицо черноволосого гостя, бормотанье его спутницы: «Надорвётся дурень, как есть надорвётся. Беда. Ой, беда!!!».

— Чудеса! — закачала бабка седой головой.

В дом ворвался взлохмаченный Эйлан и сразу кинулся к Торою. Однако не добежал — понял, тут не до него — притулился в сторонке и захлопал испуганными глазищами.

— Ну, чего сел? — прикрикнула на паренька ведьма. — На вот, растирай, да поживее!

На колени мальчишке упал мешочек с сушёными былками и деревянная ступка. Эйлан засопел и принялся старательно толочь ломкие стебли.

Окаменевший волшебник по-прежнему сидел возле окна. Он весь сосредоточился на том, чтобы сдержать силищу свирепой ведьмы. Отражать безумствующую Волю, неуёмно рвущуюся вперёд, было непросто. Магу казалось, будто он удерживает тяжёлую дверь, в которую ломится разъярённый силач. Собственно, именно такой образ он себе и выдумал (а чего выдумывать — всё затвержено ещё на первых уроках магии) — так легче справиться с натиском. Вымышленная дверь тряслась от сокрушительных ударов, неведомая колдунья обладала прямо-таки ужасающей мощью. Она рвалась вперёд, силилась разрушить преграду, выпустить стихию на волю. Торою, весьма к месту, вспомнилась любимая шутка Золдана про неудержимую силу, которая встречает на своём пути непреодолимую преграду. Да, сегодняшнее противостояние весьма красочно живописало этот абсурд.

Но всё-таки то была настоящая битва, хотя и не зримая посторонним взглядом. Противники не стояли лицом к лицу, не размахивали грозным оружием, а пытались одолеть друг друга при помощи собственных магических Сил. Никогда в жизни волшебнику не доводилось участвовать в таком поединке.

— Пусти! — истерично закричало Нечто глубоко в сознании, пытаясь пробить волю соперника. — Пусти, скотина!

Торой вздрогнул, и этого оказалось достаточным для того, чтобы перевес сил сместился в пользу колдуньи. В голове ликующе захохотало, а где-то далеко, в мире людей, небеса расколол оглушительный гром, а на крыши домов обрушился поток воды.

— Ну, уж, нет! — рявкнул маг. — Чтобы какая-то ведьма…

И он устремил вперёд всю Силу, что имел.

Голова чуть не раскололась от внезапной боли, к горлу подкатила тошнота, затылку стало холодно, телу жарко, а тут ещё перед глазами промелькнуло искажённое ненавистью лицо, облепленное мокрыми от пота волосами:

— Пожалеешь, — пообещал напоследок охрипший от усилия голос.

А потом неизвестная колдунья (которую Торой так и не успел разглядеть) отступила. Просто исчезла и всё. Последний натиск волшебника растворился в пустоте. Чувство было такое, словно он, как давеча Люция, взял замах, да промазал, и теперь закручивается в тугую спираль. Если сейчас не остановится — изничтожит сам себя. «При должном коварстве и из отступления можно извлечь победу…» — успел подумать маг, а потом рванул Силу обратно — в укромные уголки сознания. Новая вспышка боли пронзила голову одновременно со вспышкой молнии. Волшебник подавился вдохом и распахнул глаза.

То, что он увидел, было достойно кистей лучших эльфийских живописцев — мало не вся деревня собралась на просторной кухне старой Ульны. Люди толпились вокруг лавки, на которой сидел Торой, и испуганно таращились на мага: наседали друг на друга, привставали на цыпочки, вытягивали шеи. Все, от мала до велика, глазели на живого чародея, зачарованно открыв рты. Ещё бы, этакое диво! Первый раз в жизни увидеть настоящее волшебство. За окном нудно сыпал мелкий серый дождик, а воздух вокруг единоборца казался пронизанным солнечными лучами — дрожал и переливался. Но вот, неожиданно, дивный морок растворился и исчез.

Губ Тороя коснулась кромка глиняной чашки. Повеяло скучным лекарственным запахом уже знакомого отвара.

— И слышать ничего не хочу, — отрезала Люция, словно маг ей возражал. — Пей.