Охота на ведьму (СИ) - Харитонова Алена "Белая Снежка". Страница 70

Лишь теперь Торой понял, что уже не сидит в кресле, а стоит на полу покоя, окружённый призрачными тенями своих спутников. Голос колдуньи таял, потрескивание дров в камине и вовсе растворилось в безмолвии, а стены и потолок комнаты исчезли. Волшебник словно оказался на вершине высокой башни, вот только вершина эта по-прежнему сохраняла меблировку комнаты — также лежал на полу ковёр, стояли кресла и возвышался камин… Но теперь по комнате проносился ничем не сдерживаемый ветер, а там, где заканчивался каменный пол…

Волшебник сделал несколько шагов к самой кромке покоя и судорожно выдохнул — далеко-далеко внизу простирался Гелинвир — мрачный и пустынный. Только сейчас магу стало понятно — он больше не в крепости, он над ней и на очень, очень большой высоте. А потом Торой понял ещё одно — пол под его ногами, равно как и призрачная обстановка комнаты исчез. Волшебник стоял в пустоте, судорожно сжимая в руках лист с начертанной на нём руной Чи'ен. «Эх, сейчас ка-а-ак хлопнусь…» — подумалось Торою.

Однако он не хлопнулся — мир, простершийся под ногами, затянуло то ли облако, то ли туман, а потом от резкого рывка вправо и вверх, волшебника отчаянно замутило. Когда он открыл глаза, незримая высь исчезла, а ноги твёрдо упирались в дощатый пол. Интересно, интересно… Торой поднял голову и… только комок в горле помешал магу выругаться — он оказался в ночном лесу, и теперь со всех сторон на него неслось что-то чёрное и стремительное — в бессознательной попытке защититься, волшебник раскинул в стороны руки.

Жутковатое нечто, мчащееся со всех сторон, резко остановилось, словно повстречало на своём пути неведомую преграду. И Торой с удивлением понял, что это, оказывается, принеслись из ниоткуда бревенчатые стены деревенской избы. Маг ещё кружил по пустой комнате, когда сверху, с чернильно-синего неба на стены стремительно, но мягко опустилась крыша.

Теперь чародей находился уже не в лесу, а в просторной комнате, ещё миг и из воздуха стали появляться лавки вдоль стен, длинный стол, пёстрые половички на полу, очаг… А потом пришло и узнавание. Хлопнула низкая дверь, и в комнату вошёл, пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, дюжий богатырь.

— Приветствую тебя, Рогон. — Негромко сказал маг.

Великий волшебник улыбнулся и отвесил столь изящный и непринуждённый поклон, что весь налёт мнимой деревенской простоты с него как ветром сдуло. Благородство происхождения и воспитание не смогли скрыть ни простая рубаха, ни холщовые штаны, ни густая борода.

— Ну, здравствуй, Торой. Стало быть, ты разобрался с моим посланием.

— Нет. — Честно признался гость. — Мне помогли.

Рогон широко улыбнулся и ответил:

— Да, теперь вижу.

Древний маг заметил след стороннего колдовства с той же лёгкостью с которой заметил раньше приворот Люции.

Торой опустился на скамью. Странное дело — сейчас волшебство казалось гораздо более реальным, нежели в момент первой встречи — за окнами шумел лес, в очаге трещал самый настоящий огонь, даже стол и скамьи были как настоящие. Тем временем Рогон опустился на лавку напротив Тороя и пояснил:

— Наша первая встреча стала возможной благодаря обряду Зара, а сейчас — мы просто спим. И видим сны.

Волшебник улыбнулся своим словам. Торой же совершенно не к месту подумал, что, если Рогона побрить, постричь и приодеть, то получится… Хм. Получится, пожалуй, вовсе не деревенский простак-увалень, а кто-то вроде молодого аристократа. Странно…

— А почему нельзя было так поступить и в первый раз? — спросил чародей, вспоминая предыдущую встречу и своё самочувствие после оной.

И Рогон снова пояснил:

— Ну, до этого мы ни разу не встречались, и никакое волшебство не смогло бы соединить наши разрозненные сознания. Итак, времени у нас ещё меньше, чем в прошлый раз — колдовской сон хрупок и мы должны удерживать его совместными усилиями.

Торой кивнул и сосредоточился. Под внутренним взором он увидел тонкие нити Силы, соединяющие, словно паутина, его и Рогона. Некоторые из этих нитей уже заметно истончились, и Великий Чародей незаметно протягивал к своему собеседнику всё новые и новые потоки волшебства, продолжая удерживать сознание Тороя рядом. В свою очередь Торой мягко устремил поток Силы к Рогону — тонкие нити надёжно переплелись, даруя на некоторое время прочную связь двух сознаний, одно из которых давно уже кануло в Мире Скорби.

— Итак, ты спрашивал про зеркало. И сейчас я могу ответить. Это зеркало — дело рук Искусника Гиа. Был в старину такой мастер. Говорят, будто это даже и не зеркало вовсе, а отполированная чешуя дракона. Но, — Рогон скептически поморщился, — чего не наврут для красоты легенды. В общем, насколько я знаю, когда разразилась Великая война, зеркало уже было утеряно.

— Подожди, — перебил Торой, — подожди, ничего не понимаю, какая война? Это, когда ты пытался захватить Гелинвир?

Рогон белозубо улыбнулся.

— Да уж, вижу, летописцы после моей смерти времени даром не теряли — насочиняли такого, что пропотеешь. Но, к сожалению, друг мой, у нас слишком мало времени, чтобы я мог поведать тебе, как всё было на самом деле. Скажу коротко — Великую войну развязал вовсе не я, а Аранхольд, именно он поднял людей и колдунов против Совета, именно он повёл войско на смерть и проиграл. Я бы никогда такого не сделал. Ах, как же жаль, что я не могу тебе всё объяснить!

Волшебник досадливо хлопнул ладонью по скамье. И это «Ах!», этот удар и неожиданная горячность совершенно обезоружили Тороя. Только теперь он, наконец, понял, что рядом с ним находится не легендарный маг, не властитель дум и не кумир детства. Перед ним обычный человек, которому очень, очень хочется, нет, даже не оправдаться, а попросту поделиться рассказом о случившейся много десятков лет назад несправедливости.

И ученик Золдана смертельно пожалел о том, что не может вызнать у волшебника все подробности давешней магической стычки, узнать, наконец-то, правду.

— В общем, слушай. Зеркало это, как гласят легенды, было создано для волшебников, оно, якобы, могло показывать то, что чародеи видят только внутренним взором. Скажем, подходишь ты к зеркалу, а оно отражает твою волшебную сущность и сразу видно по сполохам силы, кто ты — маг, человек или колдун какой. Это зеркало собирались рассечь на сотни маленьких и передать их гвардейцам, чтобы те ловчее изобличали чернокнижников. Но потом что-то не срослось, то ли мастер совершил ошибку, то ли само зеркало, как и все зеркала, оказалось непокорным. Говорят, будто работу над своим творением искусник начал, когда его жена была в ожидании, а закончил, когда она умерла в родах, оставив мужу новорожденного первенца. Может быть, тогда-то мастер от горя и вложил в своё творение совсем не то, что следовало. Короче говоря, зеркало не оправдало себя. Его бы, наверное, разбили, но оно, к сожалению, не попало в руки волшебников. Гиа, тронувшись рассудком от горя, исчез, прихватив с собой и проклятое зеркало, и младенца. Так их и не нашли.

Торой жадно слушал старинную легенду, но по-прежнему ничего не понимал. Наконец, устав вникать, спросил напрямик:

— Рогон, так что же это за зеркало? Какое в нём проклятье?

Великий маг грустно улыбнулся и ответил:

— Вместо того чтобы отражать чужую Силу, зеркало жадно её поглощает, а при проведении должных обрядов и вовсе может вытянуть Могущество вместе с жизнью. Ну, во всяком случае, бытовало такое мнение.

Торой откинулся к стене — округлые брёвна избы больно впились в спину, но чародей этого не заметил. Он вспоминал «Перевёрнутую подкову», уродливое зеркало на стене и барную стойку, за которой день ото дня принимала посетителей жизнерадостная Клотильда.

— Стало быть, зеркало способно низложить многих магов? — уточнил волшебник.

Рогон кивнул. И вдруг, в эту самую секунду, Тороя совершенно некстати потянуло прочь — убогая комната поплыла перед глазами, утрачивая ясность очертаний, откуда-то издалека донеслись неразборчивые гневные призывы и, как будто, пощёчины. Люция пыталась разорвать чары! Перепугалась, небось, крепкому сну спутника и теперь пытается его «вызволить» из лап коварного Рогона.