Старая развилка (СИ) - Шолох Юлия. Страница 27

— Стой, — он придержал Татилу за плечо. — Нельзя щас, видишь же, совсем бешеная, иначе мы ее просто прибьем, а за такое старшина нас без вопросов вздернет. Пошли. Вернемся после допроса, будет как шелковая. Сама стелиться станет. Не стоит пока рисковать, — он заговаривал второму уши, почти силой подтаскивая к порогу.

Через несколько минут дверь лязгнула, закрываясь за их спинами, и тогда Килька сползла на пол, упираясь в него руками и замерла.

Окно перекрывала решетка, от которой на полу лежала четкая черная тень. Значит, окно выходит во двор, внешние все замурованы, проскользнуло в голове, тут же бесследно испаряясь. Было очень тихо, Килька наблюдала как на окне, подрагивая от порывов ветра, болтается небольшая паутинка.

Вот я и перестала играть…

Странно, поиск ответа, из-за которого она оставила остальных и ушла, теперь безо всякого труда всплыл на поверхность. Словно в насмешку, поднялся из глубины и поворачивался перед глазами всеми боками по очереди. Что было не так? Проще простого — Килька играла в свою игру. Все ее спутники были ненастоящими. Просто развлечение, живые игрушки, которые она с удовольствием таскала за ноги и чинно рассаживала пить чай за столом, когда ей приспичит. Их страхи и надежды, улыбки и слезы она воспринимала как картинку в книжке. Даже тот город, те люди с распоротыми животами у тотемов — картинка. Детская страшилка, которая ее никак не может коснуться, потому что просто нарисована краской на бумаге.

Как легко Килька играла своими поисками… Своей заветной целью, своими достижениями. Своими знаниями и умением выживать!

И доигралась.

Теперь сложно отрицать, что люди — совсем не мифические существа. Они есть. И уходя, она оставила у огня не четыре деревянные куклы, а живых, попавших в непростое положение людей, которые зависели от нее гораздо больше, чем она того заслуживала. А Килька — тот ребенок, что проснулся среди ночи и увидел, что его игрушки живут совсем другой, незнакомой, далеко не игрушечной жизнью. Оказалось, что круглая матрешка с нарисованным лицом обладает сформировавшимся телом живой женщины, прошедшей через все то, чего боялась сейчас Килька. Что крошечный щенок с милыми влажными глазенками много лет жил под крыльцом, дрожал от холода, питался огрызками и терпеливо сносил все пинки хозяйских сапог. Потому что деваться некуда. Что братья, чью значимость в своей игре она так и не определила, но несомненно украшение ее коллекции…

Вот и ответ на второй вопрос. Неторопливо всплывал, так же неспешно разворачиваясь перед глазами всеми гранями по очереди. Ты прикоснулась тогда к ППшеру, потому что тебе хотелось это сделать. И не перышком… Ты не заметила, что Ронька тебя душит, потому что хотела, чтобы он прикоснулся к тебе. И совсем с другой целью.

Самое естественное желание, такое же простое, как желание еды или питья. Ведь они не куклы, а настоящие мужчины. Не родственники. Как раз те, о чьем существовании ей раз и навсегда надлежало забыть и с чьим отсутствием смириться.

Если бы Килька так не заигралась в спасительницу, давно бы уже поняла.

Она жестко улыбнулась. Есть какая-то ирония в том, чтобы вспомнить об одних мужчинах только когда тебя ждут совсем другие…

Ночь прошла быстро, а день тянулся уже как резиновый. Ни еды, ни питья ей не приносили. Пришел Фастер, ответ в комнату, которую они использовали как уборную, молча привел назад. Ничего не сказал.

Думать не получалось. Потому что все варианты заканчивались только одним результатом — ее неизбежной смертью. Вариации имелись только в количестве мучений, через которые предварительно придётся пройти.

Старшина явился далеко после обеда, зной уже спадал и рисунок решетки на полу уполз в самый дальний угол. Скрип открывающейся двери заглушил мелодичное и легкое жужжание залетевшей в окно пчелы.

Когда он вошел и оглянулся, Килька поняла, что даже если бы не стала сопротивляться первым двум, это ничего бы не изменило — перед ней тот, кто получает удовольствие, делая больно другим. Так или иначе, из этой комнаты выйти самостоятельно, на своих двоих она уже не сможет.

Вошедший мужчина молча показал ей ее собственный нож, забранный с поляны Капроном. Многозначительно улыбнулся, хищно сверкнули зубы…

И нет никакой истины, оставленной отцом Ильей, которая помогла бы сейчас.

Дом был укреплен грамотно, но за ним давно уже никто не присматривал, поэтому насыпь частично просела, частично вымылась дождем, так что перестала быть препятствием непреодолимым.

И внутри сплошные коридоры, большое количество искусственных проемов в стенах, так что и там никаких проблем с передвижением не возникло.

Довольно много времени братья провели в наблюдении, необходимо было установить точное количество человек в крепости. Уже впервые, на рассвете осмотрев город и окрестности, они поняли, что люди в этих местах не живут — компания пришлая. Они явились откуда-то издалека, нашли подходящий для своих целей защищенный гарнизон, где и разместились. И это произошло совсем недавно…

От слежки братья отвлеклись только однажды, когда один из рабов оказался в зоне доступа, ковылял отдыхать, причем старался забраться подальше, видимо чтобы не мешали.

Вскоре информации было достаточно и оставалось только ждать. Группа состояла из шестнадцать человек, все мужчины, оружия много, патруль выставлен круглосуточно.

Старшина пришлых прибыл после обеда, с охраной из двух человек и его уже встречали с радостным известием. Тот громко смеялся, что-то уверено говорил, хлопая окружающих по плечам. Братья одновременно решили, что старшину оставят на сладкое. Для начала пришедшие отправились на кухню. Со двора через практически пустые оконные проемы довольно хорошо просматривались передвижения всех находившихся внутри людей. Очень удачно, когда нужно сидеть и следить, но весьма затруднительно, когда нужно незаметно перемещаться по территории. Через некоторое время двое из новоприбывших отправились туда, где пришельцы обустроили себе спальню, а старшина без промедления двинул на третий этаж. Братья насторожено переглянулись.

Плохо. Они рассчитывали, что он тоже сначала отдохнет.

И тут же выкинули это из головы. Ничего не должно мешать.

Теперь оставалось последнее, что отделяло простую слежку от начала действий, от момента, когда уже не отступишься. ППшер поймал внимательный взгляд брата и сразу сообщил:

— Она плохо объяснила, где этот чёртов склад с оружием! А по карте нифига не понятно.

Ронька сделал вид, что задумался. Потом снисходительным тоном сказал:

— Во-первых, у нас будут огнестрелы, сам знаешь, что это значит. Во-вторых, не придется самим таскаться с этими двумя… Степаном да Галей.

ППшер с досадой поморщился. Целых две причины против его одной, причем одна другой убедительнее!

Еще минутку позволив брату насладиться победой, он стер с лица улыбку. Тот моментально сделал тоже самое. Братья отвернулись друг от друга и одновременно встали, прижимаясь к стене. Ни одного слова больше произнесено не было.

На выходе из комнаты они разделились. Дозорных было трое, все они контролировали третий этаж. Еще двое — у выхода на улицу. Нужно было действовать не только осторожно, чтобы обошлось без стрельбы, но и быстро — нижние не должны заметить, что ситуация наверху изменилась.

Первый часовой попался легко, как по маслу. Пошел на свист из углового коридора и, проходя мимо очередной комнаты, пропустил рывок ППшера. В результате у того появился пистолет.

Чтобы не спалиться раньше времени, вместо убывшего охранника перед окнами принялся прохаживаться Ронька. Двое оставшихся исчезли еще минут через пятнадцать и тут уже нельзя было терять времени.

Нижние часовые располагались очень удачно — перед ними за воротами был прекрасный обзор, а вот сзади слишком близко углы, из-за которых чужаки выскочили так неожиданно, что они даже не успели в них выстрелить. Правда один успел ударить ближнего мальчишку, и при прочих равных вполне смог бы вбить его в землю даже без оружия, но зверенышей оказалось двое.