Багдадский вор - Белянин Андрей Олегович. Страница 81
Так и в книге Белянина. Слуга закона, потерявший память при переходе в иную реальность, попадает в страну, где Закон возведен в абсолютную истину. Правитель Багдада Гарун аль-Рашид, руководствуясь вполне благими намерениями, решил извести у себя в стране преступность. Но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Так оно и получилось. Багдад превратился в маленький ад земной для его населения. Жизнь без радости, мир без красок, без полутонов, где все обязано быть белым и никаким другим. Одним словом, типичная восточная деспотия. Как в таких условиях может проявить себя настоящий русский человек, хоть и запамятовавший, что он русский? Причем человек, уже добрый десяток лет живущий в условиях сякой такой, но демократии. Естественно, именно так, как ведет себя Лев Оболенский. Он должен стать вне Закона, уподобиться Стеньке Разину, Емельяну Пугачеву, Дубровскому, наконец.
Русский человек на Востоке — это особая песня. Хоть двуглавый орел на государственном гербе и символизирует специфическое положение России, соединившей в своих границах Запад с Востоком, но не зря же орлиные головы смотрят в разные стороны. Как бы подтверждая мудрые мысли Киплинга насчет того, что Востоку и Западу вместе не быть никогда. Наш Иван (в данном же случае Лев) так и норовит сунуться везде со своим самоваром, перекроить местные порядки под себя, по своему вкусу.
На этом и держится главный стержень смеховой культуры в «Багдадском воре». Налицо карнавальность, балаганность разворачивающегося в книге действа. Герой неуклюже пытается сыграть «лицо восточной национальности». Однако это удается ему с трудом. Хоть сам он и убежден на сто процентов в своем восточном происхождении, но читатель постоянно кричит: «Не верю!» Русскость Оболенского так и прет из него наружу. Комизм заключается в столкновении грубовато-хамоватой натуры новоявленного Багдадского вора с утонченно-расслабленной культурой средневекового Востока. Контраст новорусско-братковского лексикона Льва Оболенского и изысканно цветистой речи Ходжи Насреддина и его земляков — это основной языковой прием, используемый Беляниным в романе.
«Хорошо жить на Востоке», — пели Татьяна и Сергей Никитины. Почитаешь Белянина и впрямь подумаешь, что неплохо. На самом-то деле жизнь в средневековом Багдаде была совсем не сладкой и далекой от идиллии. Но фантаст воссоздает не реальный, а условно сказочный Восток. Восток «Тысячи и одной ночи». С той лишь разницей, что многомудрый правитель Гарун аль-Рашид превращается под пером русского фантаста в жуткого зануду-тирана. Отсюда из авторского видения предмета идет и пространственно-временная организация белянинского мира. Ибо в романе явно смешаны различные временные пласты и реалии. Так, начнем с того, что в Багдаде правил не эмир, а халиф. Гарун аль-Рашид и Омар Хайям не были современниками. Их разделяло несколько веков! Но сказка — это дело тонкое, как и сам Восток. Чего не может позволить себе автор сугубо исторического произведения, то вполне допустимо в книге сказочно-юмористической.
Восточный колорит виден и в структурной организации романа, построенного в виде дивана — сборника новелл и сказок. Истории, входящие в восточный диван Андрея Белянина, разнообразны в жанровом отношении. Здесь и социально-бытовые зарисовки, и новеллы-анекдоты, и волшебные истории. Особенно много последних. Сказка о храбром победителе ужасных вампиров-гулей, сказка о волшебной колеснице праведного Хызра, оказавшейся кораблем инопланетян. Если присмотреться повнимательнее, то видишь, что Белянин верен своей излюбленной манере. Он как бы пародирует все известные разновидности фантастического романа: научную, историческую фантастику, хоррор, фэнтези и др.
В «Багдадском воре» романист практически впервые пробует себя в жанре научной фантастики. «Сказ о Багдадском воре и его вознесении на небеса колесницей святого Хызра» написан на грани science fiction и криптоистории. Комментируя легенду о праведном Хызре, Белянин видит в ней отголоски реальных событий, в частности фактов посещения Земли инопланетянами. Контакт же «зелененьких человечков» с землянином выписан в анекдотическом ключе. На наш взгляд, здесь есть элементы если не пародии, то хотя бы полемики с «Картежником» С. Логинова.
Троица главных героев триумфально шествует от победы к победе. Почему троица, спросите вы. Ведь героев в романе двое — Лев Оболенский и его друг Ходжа Насреддин. Вовсе несправедливо было бы забыть об их верном длинноухом спутнике — ослике Рабиновиче. Без него множество приключений друзей так и не состоялось бы. Именно Рабинович «знакомит» Леву и Насреддина. Это поистине эпический образ. Почти в каждой книге Белянина есть такие анималистические находки. Генерал крысюков Кошкострахус Пятый из романа о жене-ведьме, черный конь Рыжего рыцаря Бред. И вот теперь ослик Рабинович, чем-то напоминающий своего печального собрата Иа-Иа: «И только маленький лопоухий ослик, видевший всё своими глазами, тихо плакал в закутке, пока могучая фигура его любимого хозяина незаметно таяла в жасминовом аромате ночи…»
Лева и Ходжа. Такие, казалось бы, разные. Что называется, «лед и пламень». Как они могли сойтись и подружиться? Белянин проявил определенную смелость, решившись воссоздать в романе хрестоматийно известный образ весельчака, балагура и остроумца Ходжи Насреддина. Он вступил в соперничество с вековой традицией и в особенности с таким мастером, как Л. Соловьев, обессмертившим образ Насреддина. Белянин и сам отлично понимает это — не случайно в романе то и дело апеллирует к тени своего знаменитого предшественника. Чтобы внести в трактовку вечного образа что-то оригинальное, он придумал интересный ход. Поначалу в «Багдадском воре» показан «остепенившийся» и «потухший» Ходжа, ставший филистером, добропорядочным обывателем, признавшим верховенство Закона над Благодатью. Лишь неуемная энергия его нового друга, зачастую провоцирующего Ходжу на неразумные поступки, помогает Насреддину вновь стать самим собой.
По первоначальному замыслу писателя должно было произойти параллельное перемещение во времени и пространстве. И вместо Льва-коматозника в нашем времени должен был очутиться реальный средневековый житель Востока. Однако впоследствии писатель отказался от данного приема, который бы излишне усложнил структуру повествования. И вот перед нами предстает во всей красе Лев Оболенский, находящийся одновременно в двух измерениях: нашем и условно сказочном. Здесь при желании можно усмотреть влияние постмодернизма. Раздвоение личности, переплетение сна и яви, взаимопроникновение и взаимовлияние параллельных миров. Но не стоит приписывать Белянину то, чего нет. Экзистенциальные копания в подсознании человека — это не его область.
Рубаха-парень, готовый за правду-матку с топором на танк пойти, — вот кто такой Лева Оболенский. Мы уже не раз отмечали, что Андрей Белянин мастерски создает типажи национального русского характера. В их лубочно-плакатном варианте. Высокий крепкий блондин с румяными щеками, кровь с молоком. И швец, и жнец, и на дуде игрец. Защитник сирых и убогих. Готовый пройти огонь, воду и медные трубы. Такие герои встречаются только в сказке. Но ведь Белянин и есть по преимуществу сказочник. Требовать от него «правды жизни», чтобы он наделил своего героя наряду со светлыми еще и темными чертами характера, было бы нелепо. Ну где вы видели Ивана-царевича, страдающего над разрешением гамлетовского вопроса: «Быть или не быть?» Да ему нужно царевну-лягушку в это время целовать или с Кощеем Бессмертным сражаться. Так и Лева Оболенский. Он творит правое дело, не задумываясь о средствах к достижению цели. Счастье отдельного человека выше Закона, считает герой.
И типично белянинское разрешение конфликта. В качестве наказания злодею герой «Багдадского вора» просит наделить эмира-законотворца чувством юмора. Юмор спасет мир, поможет людям стать счастливее. А вдруг и правда?