Танец волка - Мазин Александр Владимирович. Страница 54

Я был лишним на этом празднике. Так что встал посреди подворья и наблюдал.

Флигель уже пылал вовсю, и теперь к реву запертых воинов-безумцев прибавился их же надсадный кашель.

Из покоев Хаки вывели Рагнхильд и Гудхорма, изрядно перепуганных, но не сопротивляющихся.

Рагнхильд сразу сунули внутрь повозки с роскошным верхом – парадного выезда Хаки, надо полагать.

Гудхорму дали лыжи, тулупчик и велели ждать.

Вид у детей Сигурда Оленя был – не очень. Несколько месяцев в окружении головорезов Хари – это не миску ухи выхлебать.

Огонь с флигеля перекинулся на главное здание. но победители уже закончили грабеж и догружали добычу на трофейные повозки.

Только в покоях Хаки еще дрались…

У меня появилось ощущение, что именно меня там не хватает…

Ошибочное, как я понимал. Вмешиваться в поединок трех берсерков, самому оным не будучи (и в отсутствие моего Волка), – весьма опрометчиво.

Но вмешаться было необходимо, потому что еще несколько минут – и огонь доберется до покоев Хаки. Флигель уже полыхал вовсю. Непонятно, как там мог кто-то уцелеть, но несколько глоток продолжали вопить. Поразительная живучесть у этих ульхеднаров!

Но с ними, думаю, всё хорошо. В смысле – всё. Плохо, что пламя перекинулось на длинный дом.

Я бросился внутрь. Споткнулся о труп, закашлялся от дыма… Внутри рубились. Лязг, грохот, рычание… Блин! Два на одного, причем безрукого…

Я сложил руки рупором и заорал во всю глотку:

– Медвежонок! Уходим! Уходим! Фрейдис тебя ждет!

Задохнулся от кашля, горло драло немилосердно. Не видно ни хрена – задымление. Сунуться внутрь? Толку там от меня!

– Свартхёвди! Фрейдис!

И выскочил, потому что хватанул бы дыма еще – мог бы и вырубиться. А они там бьются!

Блин! Что же делать? Сгорит же мой побратим ни за хвост собачий!

– Хакон, Хакон! Сюда! – орали Хальфдановы бойцы со льда. Большая часть саней и повозка с шатром уже вовсю катили на ту сторону озера…

Ко мне подскочил Тьёдар. Ухватил за руку:

– Хёвдинг! Пора!

Уже не только дым – огонь добрался до покоев Хаки. А внутри – рубились.

И я совершенно ничего не мог сделать.

Тьёдар чуть ли не силой волок меня к берегу…

Я то и дело оглядывался…

Тьёдар запрыгнул в санную повозку, протянул руку…

И тут я увидел, как из охваченного огнем дома выскочили трое.

Двое проворно бросились к нам, третий – тоже. Но не так быстро, потому что заметно прихрамывал. Этот третий был гол по пояс, и это был сам Хаки. И он безнадежно отставал.

Хакон и Свартхёвди (лица – в копоти, одежда дымится) перевалились через борт телеги.

Наш возница хлестнул лошадок, сани со скрипом тронулись с места, разгоняясь…

Я смотрел на Хаки.

Он больше не бежал. Остановился на берегу озера. За его спиной горела усадьба. Горели его люди, его добро, его жизнь…

Так и со мной случилось недавно. И я тоже тогда был одноруким.

Но я – не сдался. Я дрался и сумел вернуть. Не все. Но главное.

Хаки стоял и смотрел, как мы уходим и увозим все, что у него было, и ему нас не догнать. Я понимал его. Прекрасно понимал. Но я никогда бы не сделал то, что сделал он. Я – воин. Но не берсерк. Меч для меня – не дорога в Асгард, а всего лишь грань, отделяющая живое от мертвого. И я остался. А он – нет.

Он воткнул рукоять меча в сугроб, запрокинул косматую голову, воззвал к Одину… и упал. На меч. И я увидел, как меч этот вышел у него из спины.

– Стой! – крикнул я парню, который правил нашей повозкой.

Тот удивленно посмотрел на меня, но придержал лошадку. Мимо, обогнув нас, прокатились сани, на которые недавно вспрыгнули Хакон и Медвежонок. Оба уже выпали из нашего мира. Лежали рядышком в отрубе. Два берсерка, которые дали деру от третьего. Вот уж никогда бы не подумал.

Я показал на пронзенное мечом тело Хаки и сказал Тьёдару:

– Мы должны его похоронить.

Тот кивнул и спрыгнул на лед.

– Ты езжай, – велел я хирдману-вознице. – Мы потом сами…

Мы похоронили Хаки в кургане на берегу. Земля была мерзлой, поэтому трэлям, которые повылезли из щелей, когда всё кончилось, пришлось как следует попотеть. Закончили только к вечеру. А когда вернулись к своим, то обнаружили, что там уже вовсю празднуют свадьбу Хальфдана.

Как оказалось, конунг велел ставить столы и созывать гостей, едва увидел по ту сторону озера повозку с цветным шатром.

– В ней – моя невеста! – провозгласил он без тени сомнения. – Свадьба – сегодня!

И понеслась.

Ни Свартхёвди, ни Хакона Волка среди пирующих не было. Но они еще наверстают. Свадьба конунга – это надолго.

Халфдан был счастлив. О его невесте я этого сказать с уверенностью не мог. По-моему, она сама еще не поняла, что происходит. Девчонка лет пятнадцати или около того, сначала угодившая в лапы свирепейшего из здешних разбойников и три месяца ожидавшая, пока тот оправится от ран, чтобы ее изнасиловать. Причем она была в курсе, какие слухи ходили на этот счет о берсерках вообще и о Хаки – в частности. И, надо полагать, благодарила отца за то, что он, даже умерев, сумел ее защитить, изранив злодея настолько, что тот до конца так и не оправился. Блин! Мне даже представить трудно, каким он был, этот Хаки, в расцвете сил. И каким был Сигурд Олень, конунг Хрингарики, с которым было всего пятеро, а с Хаки – тридцать, и большинство берсерки. Из коих берсерков Сигурд, если верить сведениям Хакона Волка (а зачем тому врать?), лично убил семерых.

Думая о Сигурде и Хаки, я очень остро ощутил свою несостоятельность. Вроде того, что испытывает салажонок, оказавшийся за одним столом с героями-ветеранами.

Впрочем, и Сигурд, и Хаки мертвы, а мы пока живы. И кровь Сигурда – тоже. Я поглядел на его сына, Гудхорма. С виду – обычный мальчишка. Вроде моего ученика Скиди…

– Что тебя печалит, муж мой? – Гудрун прижалась ко мне, заглянула в глаза. – Радуйся! Это же свадьба! И конунг сказал: он готов отдать Фрейдис нашему брату!

Ну да, Хальфдан был счастлив и щедр. Славная юная жена из лучшего рода и неплохой фюльк в приданое. Никто даже не заикнулся о том, что у Сигурда остался наследник. Больше того, население Хрингарики, не принявшее Хаки, было просто счастливо провозгласить своим конунгом Хальфдана. Ведь о нем говорили: он приносит удачу той земле, которой владеет. Там, где правит Хальфдан, не бывает неурожаев.

Склонен думать, что Хальфдан сам же и распускал такие слухи. Крутейший пиар для нищей и тощей Норвегии.

А вот на меня он, оказывается, обиделся. За то, что я похоронил Хаки. Хальфдану хотелось бы, чтоб тот умер без чести. Человеку, который уже мнил себя конунгом всей Норвегии, не нужны были конкуренты на дороге славы.

Впрочем, обижался конунг недолго. До тех пор, пока не услышал драпу в честь блестящей своей победы над страшным берсерком. И похороны в эту драпу вписались весьма достойно.

Воистину, историю творят не воины, а поэты. Пройдет тысяча лет – и никто не узнает, как было на самом деле. Эффектный вымысел куда более живуч, чем правда [35].

Свадьбу Свартхёвди сыграли две недели спустя. И она блекла на фоне великого праздника «Свадьба конунга», который не только не завершился к этому времени, а еще только-только набрал обороты, потому что именно через неделю начали прибывать наиболее именитые гости.

Но Медвежонок был счастлив. И Гудрун была счастлива. А что еще мне надо? Может быть, чтобы эта зверская полярная зима наконец кончилась?

Глава тридцать шестая

Домой!

И зима закончилась. И мы отплыли из Упплёнда. Не попрощавшись с Хальфданом, потому что тот в это время был далеко. Он отправился в Хадаланд укреплять вертикаль власти.

Провожали нас Харальд Щит и еще дюжина местных, с которыми мы успели подружиться.

Вербовать в дружину я никого из норегов не стал. Ограничился уже принесшим мне присягу Дривой, охотником, который сначала намеревался меня прикончить, но потом провел через треть Норвегии и напросился в дренги. С оружием он по-прежнему был не очень. В учебном поединке даже Гудрун еще месяц назад «убивала» его пять раз из пяти. Ныне этот расклад не изменился бы, но я запретил Гудрун драться. Ее животик уже был заметен, и ей следовало поберечься. Теперь она тренировалась сама с собой. Или со мной, потому что я точно не дам ей пропустить случайный удар.