Танец волка - Мазин Александр Владимирович. Страница 55

Поскольку мой хирд ныне пребывал в зародышевом состоянии, на румы Северного Змея, помимо меня, Медвежонка, Тьёдара, Дривы и отца Бернара, сели парни Красного Лиса.

Надо отметить, что они сменили палубу с огромным удовольствием. Еще тот конкурс был. Одна из причин – у меня на борту были женщины. Мои ткачихи-англичанки.

Брать их силой я запретил категорически, только по уговору, если его удастся уговорить… Кое-кому удалось. Видимо, потому, что в этом мире к подобным вещам относятся иначе, чем двенадцатью веками позже. И мораль здесь не христианская, а языческая. Воспользоваться рабыней, если хозяин не возражает, все равно, что пирожок съесть. А если возражает… Можно откупиться. Или умереть, если хозяин решит, что ему нанесена обида. Вот так однажды Медвежонок едва не прикончил одного любвеобильного бонда по имени Тюркир Вшивая Борода.

Но на драккаре такого не случится. Здесь все на виду.

Однако главной причиной, по которой мой драккар для этих парней предпочтительней ирландского «Пса», стал Тьёдар Певец. Скальда чуть ли не силой отгоняли от рума, чтобы тот спел или рассказал что-нибудь занятное. А историй у Тьёдара было – как снежинок на Деде Морозе.

В общем, путешествовали мы весело. И без конфликтов. Сами никого не трогали. И нас никто не трогал. И так продолжалось до самого Хедебю, где мы сделали остановку, чтобы «заправиться», узнать свежие новости.

Я наконец-то получил возможность съездить в усадьбу Хрёрека…

И получил от ворот поворот.

Со мной даже разговаривать не пожелали. Какой-то непредставившийся и очень хмурый родич, увешанный золотыми цацками и оружием, велел мне убираться. Мол, с человеком, который служит Ивару Бескостному, ему говорить не о чем.

Мои попытки доказать, что я – сам по себе, ничего не дали. Я мог бы вызвать его… Но смысл?

Так ничего и не выяснив, я вернулся к нашим…

И узнал новость, которая меня весьма заинтересовала. Мьёр-ярл, та самая сволочь, из-за которой я и угодил во все прошлогодние беды, оказывается, был где-то неподалеку. И прислонялся уже не к Рагнару. Ну не то чтобы он с Лотброком рассорился, не тот у него вес. Но сукин сын сменил лагерь, и теперь он опять – ярл «конунга всех данов».

– Давай его убьем! – немедленно предложил я Медвежонку.

Тот отреагировал вяло. Оказывается, Мьёра в Хедебю нет. И в Дании вроде тоже. Он вместе с главным датским конунгом Хареком отправился на переговоры с германцами. Да и вороны с ним. Еще встретимся!

Медвежонок был добродушен и наслаждался жизнью и молодой женой. Даже возможность кого-нибудь грохнуть или ограбить не вызывала в нем обычного пылкого отклика.

Впрочем, я и сам был таким. У меня была Гудрун, чей животик уже начал округляться. У меня был корабль, друзья и достаточно позитивное будущее.

И у меня остался еще один шанс узнать правду о Хрёреке Соколе. Нужно лишь посетить респектабельного бонда Ярпа Бобра, приютившего прошлым летом раненого Ульфхама Треску.

– А это кто? Наложница твоя? У прежнего хозяина купил? Дорого обошлась?

Я еле успел перехватить руку Гудрун. Остановить клинок у самого горла Ярпа. В последнюю долю секунды. И еще через секунду сам Большой Бобер осознал, что могло произойти, и обрел практически мертвенную бледность.

Всё же классно я мою девочку натаскал. Одно движение – и клинок в горле. Ну почти в горле. Наш толстый котик, как говорится, даже мявкнуть не успел.

Свартхёвди заржал. Раз всё закончилось хорошо, то можно и повеселиться. Надо же. Такой здоровенный мужик и так испугался женщины! Беременной женщины.

И вообще, глазенки открытыми держи, богатенький бонд. Привык, блин, что за деньги все можно, и запамятовал, чем отличается свободная женщина от рабыни?

А вот я не улыбался. Зря ты напомнил мне о том, что было осенью, Ярп.

– А пожалуй, да, купил, – процедил я, слегка нажал на руку Гудрун, «помогая» вернуть меч в ножны. – А заплатил, как у нас принято. Знаешь, Ярп, как у нас, косарей смерти с Сёлунда, платить принято?

Ярп мотнул головой. Румянца на роже поубавилось. Кажется, сообразил, что не Гудрун ему следует сейчас бояться…

– Железом, Ярп, – пояснил я. – Мы за всё платим железную цену. А товар у нас знаешь какой в ходу? У тебя такой тоже есть. Пока что есть. Жизнь. Не хочешь со мной поторговать, Ярп Большой Бобер?

Нас здесь немного. Красный Лис с большей частью хирда задерживаться не стал. Ушел в Роскилле. На Северном Змее осталось десять его бойцов во главе с Грихаром Коротким и наша пятерка. Мужчин. Женщин на кораблях или в бою не считают. Хотя Гудрун, не исключаю, годика через два может стать боевой единицей. В принципе, может. Но пусть сидит дома и занимается ребенком. Война – дело мужчин. Да, нас здесь не очень много, но если мы рассердимся…

Вот этого Ярп точно не хотел.

– Ульф… Мой господин… Я заплачу за обиду. Серебром заплачу…

Я сразу почувствовал неловкость. Не шибко достойное дело для такого, как я, пугать такого, как он.

– Заплатишь. Но не серебром.

Гудрун опустилась на лавку. Расставила ноги. Но рука – на мече.

– Слыхал я: жил у тебя в гостях некий Ульфхам Треска. Хочу знать, Ярп, кто его к тебе привел? Когда? И куда он сам ушел, когда поправился? Хочу знать о нем все, что знаешь ты. Это и будет цена за обиду.

– Не говори ему ничего, отец! Возьми серебром, сёлундец! Золотом возьми!

А вот это уже лишнее. Зачем срывать цепку с такой нежной шейки? А бросать ее в меня – и вовсе неправильно. Я поймал, конечно, но кто ж так с золотом обращается?

– Не говори им, отец! Они его убьют!

Вот это любовь! Вот это я понимаю! Ай да девочка!

– Успокой ее, – попросил я Гудрун. – И побрякушку отдай. Я слово назад не беру.

Гудрун тут же обняла девушку, зашептала ей на ухо…

– Правда? – недоверчиво переспросила влюбленная дочь Большого Бобра.

Но поверила. Гудрун, как мне кажется, моложе ее года на два. Биологически. А вот по жизни – вдвое старше.

– Это разговор долгий, – пробормотал Ярп. – Глотка что-то пересохла… За столом – вернее будет.

Я не возражал. Никто не возражал, включая моих ирландских гребцов.

Тьёдар Певец уселся поближе к хозяину: приготовился запоминать…

Но ничего героического не услышал.

Прошлым летом к берегу Ярпова одаля пристала лодка. В лодке – пятеро. Одного Ярп знал, Оспак по прозвищу Парус, его дальний родич. Пятеро привезли шестого, раненого. Ульфхама. Попросили позаботиться. Ярп пообещал обеспечить уход не хуже, чем за собственным братом. Оставив деньги на «братский уход», пришельцы отправились дальше. В западном направлении.

Обещание Ярп выполнил. Ульфхам поправился. И ушел, забрав с собой сердце Ярповой дочки.

Убедившись, что мы Ульфхаму не враги, Ярп расслабился и попросил передать, что совсем не против видеть такого славного воина зятем. И землицы им выделит, и всем прочим обеспечит.

Я заверил, что передам. Если встречу. Очень на это надеюсь. Значит, и Оспак Парус жив. А остальные?

Ярп охотно описал их, но с упором на одежду и украшения. Было бы лучше, если бы он оружие так подробно описал, но – увы. Впрочем, один из пятерых точно был варягом. Специфические усы Ярп запомнил и отметил особо.

Такие здесь не «носят», значит, есть шанс, что еще кто-то обратит внимание на длинноусого воина. Это – след.

Я попытался сагитировать Медвежонка пустить слух по обширной родне: мол, ищем человека без бороды, но с длинными усами для личной дружеской беседы. Медвежонок отреагировал вяло. Его сейчас больше интересовали личные дела, чем судьба бывших сопалубников.

Утром мы отплыли. Тоже в западном направлении. К Сёлунду. Однако по моему настоянию мы останавливались в каждом более-менее крупном селении, и я принимался за расспросы. Пару раз мне отвечали, что видели воина с длинными усами. Наверное, если бы я спрашивал не об усах, а о «нашивках», указывающих на принадлежность к хирду Хрёрека Сокола, ответов было бы больше, но Свартхёвди, обдумав положение, заявил, что я не должен интересоваться Хрёреком. Если о моем интересе узнают на Сёлунде, это вызовет недовольство Рагнарсонов. Как это так: Ивар оказал мне силовую поддержку, а я выражаю интерес к судьбе врагов его брата? Некрасиво получается.