Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ) - "Душка Sucre". Страница 32

Артем тащил меня вперед, и я даже не думала сопротивляться, пока мы не оказались на улице, где было все еще светло, хотя солнце целеустремленно двигалось к закату, и это было лишь делом времени, когда оно достигнет пункта назначения, чтобы, не задерживаясь там надолго, вновь продолжить свой бесконечный путь и вернуться. Обычно меня завораживают эти природные явления: смена заката рассветом и, наоборот, смена рассвета закатом, но не сейчас. «Definitely12!« – как сказал бы Егор.

И я даже не заметила того, что мы ворвались в прекрасную беседку, выполненную из кованных железных прутьев. Не сейчас. Но я бы заметила и впечатлилась. И может мой порыв исчерпал бы себя.

Но нет. Сейчас я просто взорвусь.

– Стой!

Он будто и не услышал меня.

– Остановись!

Вновь игнор.

– Остановись, мать твою, Охренчик! – возопила я во весь голос.

Совместное проживание с Лесей дало о себе знать. Но сейчас это только на руку. Пока он собирал в свою отпавшую челюсть рассыпавшиеся зубы прямо около лавки-качели, обвитой побегами цветущих вьюнков, я не стала останавливаться и терять запал. Если поднести зажженную спичку к коробку с ее собратьями, то они организуют своими «телами» костер (не будем зацикливаться на масштабах), но если оставить ее гореть одну, то она спокойно сгорит дотла. В этот момент, я спичка, которая не хочет гореть в одиночестве.

– Ты просто… просто невозможен… Объясни мне, как можно быть таким разным каждое новое мгновение? – он смотрел на меня и внимательно слушал. При этом в глазах я не могла прочесть ровным счетом ничего: на злости, ни укора, ни интереса, но при этом и безразличия не было. Но он слушал, а значит, я продолжала: – То ты милый, то злой, то ехидный, то добрый, то колючий, как мама-ежиха, защищающая своих отпрысков. Ты бываешь серьезным тогда, когда это не нужно, но когда нужно – ты шутишь и пускаешь в ход свой сарказм. И что ты за ним пытаешься скрыть? Ты готов наорать и поцеловать одновременно. И знаешь, меня это пугает. Не отталкивает. Нет, ведь я не ухожу. Но безумно пугает, – я заломила руки и замолчала.

Да уж, объемы моего очага не велики. Но даже такие они оставляют след. На ковре, например. И ведь не сдашь в химчистку – не поможет. Можно, конечно, найти мастера, изготовившего ковер, и договориться о восстановлении, но на это понадобится очень много труда. И я не знаю, хватит ли мне сил на реставрацию нашего с Шером «ковра».

– Все сказала? – поинтересовался он, оперев тело о стойку качели. Я кивнула. – Теперь я скажу. Позволь? – он дождался моего кивка и пояснил: – А то ты сегодня такая… пугающая, – он усмехнулся. Что ж, значит, начали с сарказма? Окей. Я тебя выслушаю. Как бы не было это тяжело.

– Говори.

Он вновь в своем репертуаре снял с головы невидимую шляпу и поклонился. Если рассчитывает на аплодисменты, то тут его ждет облом.

– Начну, пожалуй. Ведь ты позволила, – не переставал он паясничать. – Во-первых, ты сказала, что я невозможен. Хочу возразить. Вот, потрогай, – он вытянул вперед руку и стал недвусмысленно намекать, чтобы я прикоснулась к ней и запротоколировала наличие плоти.

– Да, конечно, – я выполнила его пожелание. Он ухмыльнулся.

– Вот видишь, я вполне себе возможен физически. Так что я существую и твои слова не имеют почвы для оснований. Хотя, вполне могу предположить, что ты хотела сказать: «Он невероятен!« Вот это достоверно известный факт. Считай, вписан в историю. Можешь в Википедии глянуть. Там есть статья.

– Аха, кинешь мне ссылку.

Возможно, мой тон и недоверчивый, но статью я эту вообще никогда смотреть не стану. Даже если он мне распечатает и в рамочку вставив принесет. Ни в коем случае.

– Обязательно. А что ты там говорила дальше? Ах, да. Что-то про мои постоянно меняющиеся настроения. Точно. Ты права. Я тоже заметил и уже хотел бить тревогу. Не веришь? – мое лицо настоль скептично? Что ж, танчик Шеридан, прямо в яблочко. – Зря не веришь. Хотя теперь это и не важно. Ведь ты подтвердила мои тревоги. А значит… значит мои гормоны шалят и я беременный!

– Шизоид, – буркнула я себе под нос.

– Что ты сказала? – он явно не расслышал. Или сделал вид. Но разве меня это волнует?

– Поздравляю, говорю.

– Спасибо. Так необычно чувствовать себя первым беременным мужчиной на планете.

Не знай я его так хорошо, списала бы его одухотворенный тон на бред психически больного наркомана.

– Ты герой, – для убедительности я даже глаза выпучила на секунду.

– Думаешь? – я кивнула. – Я бы даже тебе поверил. И даже предложил бы разделить со мной премию для первого беременного мужика на планете. Но… есть ведь еще кое-что.

Ну, наконец-то, Артем, с которым я и хотела поговорить, вернулся.

– И что же?

– Я тебе отвечу. Говоришь, тебя пугают мои поступки, мое поведение?

– Да.

– И тебя это не отталкивает?

Хотя его тон подстерегающего свою жертву кота и заставлял меня немного нервничать, но я точно знала ответы на его вопросы, поэтому присела на качели и продолжила свою правду:

– Нет.

– Малышка, – он накрутил на указательный палец мой локон, – ты врешь мне.

Я стала мотать головой:

– Ни капли. Я хочу серьезности. И ожидаю ее от тебя.

– Ты ждешь серьезности? Я бы мог тебе дать море серьезности. И даже мог бы утопить тебя в ней. В этой серьезности. И ты бы ни фига не выплыла. Ты бы барахталась, кричала, молила о помощи, а я бы сделал вид, что не слышу и топил бы тебя в ней. Ты этого хочешь?

– Ты не способен убить человека.

Он сморгнул, и его лицо стало жестким, словно высеченное в камне:

– Ты не знаешь, что я могу, а что нет.

– Думаешь, я дура и не вижу, что ты отрабатываешь на мне какие-то ведомые лишь тебе психологические тесты? Ты хочешь убедить меня в том, что ты жесток, чтобы я тебя бросила и ушла. Ведь тогда ты сможешь корить себя и проклинать меня, что я такая стерва, ведь правда? Но в то же время…

Он не дал мне сказать и перебил:

– Мне неинтересно.

– Ты даже не хочешь выслушать? – я вскочила с качели и приблизилась к нему настолько близко, что мое дыхание касалось его груди. Когда нельзя достучаться словами, надо хотя бы попробовать привлечь внимание физически.

– Я слушал тебя достаточно, – по словам произнес он и обошел меня. – И я услышал.

– Что ты услышал? Я ведь еще ничего, по сути, и не сказала.

– Ты только и делаешь, что говоришь, говоришь, говоришь. Не заметила? А я заметил. И даже слушал. И, знаешь, что услышал?

– Что же? – с вызовом чуть ли не выкрикнула я.

Он стоял спиной и обернулся, а затем заговорил:

– Ты сказала, что боишься меня.

– Я не это имела в виду.

– Ты сама хотела узнать, что я услышал. Ты задала мне вопрос. А теперь слушай, – логично. – Ты сказала, что боишься меня, – бла-бла-бла. – Боишься, но бросить не можешь. Ведь тогда тебя будет мучать совесть. А это такая страшная штука, если она есть, конечно. Мне бояться нечего, моя совесть была обменяна на… Извини, не хочу тебя шокировать, так что тарифную ставку, по которой я ее обменял, называть не буду. Но будь уверена, я не продешевил. Нас с тобою связывает штампик в паспорте. Да и парочка моментов, – грустный смешок. – Мы можем все это легко разрулить. Всего лишь докажем мэру, что мы никудышная пара. Думаю, с этим проблем не будет. Так что можешь перестать волноваться из-за этого. Ведь это единственная причина, по которой ты со мной. Перед кем ты испытываешь больший страх? Передо мной или перед Светловым? И я, как всегда, знаю ответ. А твои слова, что ты не можешь уйти. Я понял. Ты не можешь сделать этого сама. И я тебя отпускаю.

– Перестань.

– Я только начал.

– Я не хочу тебя слушать!

Наверное, из моих глаз сейчас бы прыснули слезы, если бы я могла заплакать. Как ему взбрело в голову сделать такие выводы? Он, вообще, чем думал? Сомневаюсь, что той самой кочерыжкой, что в цивилизации величают мозгом.

– Мне все еще есть что сказать.