Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ) - "Душка Sucre". Страница 4

– Елена Родионовна, я знаю, где Вы живете. Неужели Вы считаете, что с подобными знаниями я не могу знать, кто здесь живет? – убедительно сказал десантник, чем заработал мое еще большее недоверие.

– И кто здесь живет? – спросила я, а Феоклист, приободренный взглядами друзей, показывающих ему большие пальцы над головами стоящих в дверной проем Серафимы и Агриппины, поднявшись с пола, стал приближаться ко мне, хитро подмигивая. Он, наверное, думает, что я с ним заигрываю. Вот же олух. Надо будет мейк-апчик смыть и показаться ему на глаза – тогда точно отважу от своей беспечной персоны.

Внучок Гриппа собственническим жестом положил свою тощую длань мне на талию и вытянул губы в трубочку, чтобы чмокнуть. Я скривилась и чуть не отправила наружу утренние блинчики и обеденные бутерброды. ВДВшник заметил действия моего соседа, впрочем, вместе со Стасиком. Так что комплекс «на тебе сковороденью прямо в рыло» – «отхвати кулак-молот прямо в то место, куда ешь» оказал поразительное убойное действие, и теперь у нас было два «бездыханных трупа», скромно пристроивших свои тельца посреди коридора.

Повизгивающие бабки тут же метнулись реанимировать ребенка, приговаривая, что все вокруг бездушные сволочи, чокнутые бабуины, и вообще, у нас не квартира, а палата номер шесть.

Отмер Пирожкович, который стал озираться по сторонам, заметив пропажу своей вековой рухляди:

– Украли! Ироды украли! – стал он потрясать на оставшихся двух гопников теперь кулаками. В общем, кулаки у него были внушительными. Зачем ему нужна была трость, никто не знал, видимо, для порядку – ведь у каждого уважающего себя пенсионера-интеллигента, который еще не достиг радостей маразма, она была.

Но наш Пирожок был мужчиной хоть куда. Поговаривали, что в молодости он занимался шпионажем и состоял на службе у самого верховного вождя, а сохранился так хорошо, словно его искупнули в формалине, потому что с глубокого детства занимается восточными единоборствами. Но это были лишь слухи, хотя его подтянутая форма, озорной мальчишеский взгляд, подбородок взрослого самца орангутанга, практически минимум морщин давали на это повод. Он был похож на американского актера, который, кстати, некогда играл роль Джеймса Бонда. Шарму ему добавлял даже цвет волос – цвет белоснежного снега на вершинах Альп, куда он, по слухам, ездит время от времени, чтобы погонять на лыжах. Особо фантазерские соседи, думали, что он катается на сноуборде, а еще каждый год летает на Окинаву, чтобы присутствовать в качестве жюри на мировых соревнованиях по карате, айкидо или еще чему-нибудь, в общем, название единоборства варьировалось. Эти экстремальные наклонности не вязались с интеллигентным видом Артура Елизаровича, но все как один считали, что он хочет отойти от прошлого, поэтому и прикидывается, так что в его случае фраза «Старость не радость» не имела никакой основы. Ему больше подходило дополнение: «А сплошной восторг».

После выкриков Пирожка, двое дружков Фео, выкрикнув ему: «Не скрипи – не заржавел!« – сорвались и кинулись вниз по лестнице, хотя трости у них не было, но, чувствую, они уже кого-то из набежавших соседей грабанули, лишив выходной пары носков, так что им было чего бояться.

Прыткий дедок рванул за ними следом, напрочь сметая свою маскировку. Сера с Гриппом, оторвавшись на этот момент от «бедного разнесчастного ребенка» многозначительно переглянулись и жуть как хотели сигануть следом, но дитё требовало контроля, иначе «сумасшедшие соседи убьют его ненароком».

Сеня разрывался на части. Прямо буквально разрывался, как та самая макака, которой надо было и к умным, и к красивым.

– Значит так, – проигнорировав творящиеся вокруг беспорядки, будто ничего и не было, ВДВшник стал отвечать на мой вопрос: – Квартира записана на имя Матвеева Родиона Александровича. Прописаны в квартире девять человек. Право обладания собственностью имеют девять человек: сам Матвеев Родион Александрович, его родной брат Матвеев Максим Александрович, дети Матвеева Родиона Александровича: Матвеев Егор Родионович и Ох…

– Стоп!!! – заорала я что есть мочи, дабы он не произнес мою новую фамилию, которой я щеголяла уже неделю, а Сеня окончательно убедился, что сделал правильный выбор, оставшись обозревать наш скромный уклад. – Мы все поняли. Вы из Интерпола, – ну, или какая организация в России занимается безопасностью граждан и имеет базу данных с подробной информацией на каждого, – или ФСБ: пароли, явки.

ВДВшник был круто огорошен. Я поняла, что попала в цель.

– Я не занимаюсь шпионажем. Я просто пришел отблагодарить, – гордо сказал он и полез в карман, – и вот, вернуть, – он протянул мне мой пропуск в общежитие, который я, кажется, вместе с деньгами случайно сунула в карман и потеряла. На нем было и имя, фамилия, отчество, и даже два адреса: проживания и прописки.

Почему на моем пропуске был записан второй адрес? Это я его сама написала, чтобы в случае утери вернули, даже подписала: «Спасибо за находку, очаровашка». Надпись носила чисто психологический характер: некто находит пропуск, вертит его в руках, обнаруживает адрес, читает, что он очаровашка и просто не имеет другого выхода, как вернуть, иначе он автоматически перестает быть очаровашкой.

В общем, теперь я осознала, что круто лоханулась.

– Э-э-э… Спасибо. А дочка ваша почему тогда не с вами? – последняя попытка, а вдруг я все-таки не лох?

– Она… в машине, – натужно проскрипел он сквозь зубы.

Ну, все. Я лох. Какой-то день открытий…

– Понятно. Спасибо Вам, э-э… – его имени я не знала, а он приходить мне на помощь и называться не собирался.

Он еще немного постоял, груженный благодарными речами, словно турист с рюкзаком размерами превышающим его собственный, сконфузился, пожимая мою руку и учапал прочь, оставив за свой стойкий шлейф убойного одеколона.

Меня, застывшую на пороге и разглядывающую сумрачно уходящие вниз ступени, по которым спускался ВДВшник (лифт вновь не работал), окликнул Стас словами, что вызвал скорую. На полу заворочался Макс, усаживаясь на попу с видом жертвы криминальной сводки, которой трепанировали череп особо жестоким способом – ну а что, шишак размером с куриное яйцо – это мощно.

Он еще с полчаса возбухал, истерично бегал вокруг зеркала, укорял всех и вся, что он из него вышибло гениальность и он теперь посредственен, как крышка унитаза, что он деградировал в одночасье и сам себе напоминает бактерию в эндо-среде. На наши заверения, что он, как и был, так и остается гордостью нации, он внимания не обращал, а потом и вовсе скрылся в своей графоманской мастерской, вывесив на двери записку: «Кто потревожит: пробудит во мне зверя. Учтите, уживаются во мне две личности: дятел и кролик. Пробудите первого – задолбаю, второго – …». Через пару секунд одумался и, с видом затравленного суровой Белоснежкой гнома высунул руку, сорвав позорное предупреждение, которое висело в дни его добродушных настроений, вместо него вывесив другое: «А не погреться ли вам в крематории?».

Греться мы не желали, так что к нему в комнату не совались и тихо-мирно дождались скорой помощи, врачи которой, завидев Гриппа, похватали тапки в зубы и готовы были убежать, пока мы их не уверили, что вызваны они не к ней, а к ее внуку.

Вскоре, и они шумной толпой цыган покинули нашу квартиру, Сера же напоследок потрясла перед моим носом костлявым кулаком и назвала нецензурным словом, а как только она отвернулась, я, преисполнившись странных настроений, показала ей язык в спину. Как раз в это время на меня повернулась Агриппина и назвала еще более заковыристым нецензурным словом.

К тому моменту, как наша квартира опустела, прискакал Артур Пирожков и, даже не знаю: расстроившись или обрадовавшись, что Серы и Гриппа нет, стал интересоваться, не нужна ли нам помощь. Она была ой-как нужна. Так что сосед, будучи жутким добряком, вызвал нам службу профессионалов, услугой которых сам на неделе пользовался, чтобы заменить двери в квартире. Служба эта была ценна тем, что они могли приехать в любое время, даже в два часа ночи.