Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ) - "Душка Sucre". Страница 6
Так, я вновь вернулась к размышлениям о Шере, когда сестричка вылезать из транса не торопилась.
В ее мозгу дикими скакунами с погоняющими их отвязными ездоками из западных вестернов проскакивали события прошедшей недели.
«Три слова: я тебя люблю. Луну дарю.
У меня в руках цветы – приди к фонарю"2
Такими словами в шутливой форме, но с какой-то обреченной преданностью ее ежедневно преследовал Оливер Басс, изрядно капая на нервы. Нет, он превосходный человек, добрый, милый, пушистый (прямо как ее полоумная сестричка), что-то типа Матери Терезы в мужском обличии, при этом всем западающий в душу и заставляющий чувствовать себя рядом с ним не такой уж и дурой.
Хотя дурой она никогда не была, а Оливер это прекрасно видел. Он, вообще, будучи человеком проницательным, многое подмечал, ничему не удивлялся и вел себя с ней всегда достойно и уважительно.
А еще он кучами закидывал ее сообщениями, иногда глупыми, детскими, которыми впору обмениваться восьмиклашкам, впервые помутнившимся разумом, такими, как это:
«наипрекраснейших»
«удивительных»
«завораживающих»
«замечательных»
«незабываемых»
«таинственных»
«необычайных»
«шоколадных»
«сказочных»
«красивых»
«сладких»
«нежных»
«милых»
«СНОВ!«
Еще чаще он закидывал ее муками своей музы – потугами гениального рифмованного бреда собственного сочинения, а порою, его сообщения носили более глубокий характер и он присылал строчки из классических произведений, невольно угадывая те, которые были нежно любимы Соней:
«Я твой король Любви – единственный король,
Который, может быть, заслуживает власти!«3
Конкретно в этих строках Соня, кроме его вездесущей любви, которую Олли пытался пропихнуть во все отверстия, попадаемые в поле его видимости, ничего и не замечала, но Артем Охренчик, знающий брата как свои двадцать пальцев, не задумываясь, отметил бы хорошую мину при великолепной игре и поднял бы его имя в турнирной таблице на самый топ, а сам в который раз усмехнулся бы себе под нос и подивился поразительной схожести Оливера на самого Сирано, страдальца и паяца. Но кроме Шера, находившего в произведении себе аналогию – Ле Бре, друга Сирано, такое мог предположить лишь дикий любитель фантастики, так как о натуре братца кроме него не знал никто.
Так что Соня о струнах его души была не осведомлена, а если бы и была, то ей это не понравилось бы абсолютно. Но она уже не так сильно презирала его за проявленные чувства, ей даже льстило его внимание – ну и что с того, что у них еще не было даже самого захудалого мультяшного поцелуя, ну и что с того, что она не подпускает его к себе и на метр! Все это так неважно, когда она желает мести его брату и пока не замечает, что на горизонте, спионеренными с Вегаса мигающими вывесками маячат нехилые возможности благоустроить свою судьбу, забыв о дурных мыслях.
Но дурные мысли они на то и дурные мысли, что не желают оказаться похороненными заживо в теле юной мисс Матвеевой, будучи пресеченными в корне. Или это мисс Матвеева не желает становиться кладбищем для дохлых bad-мыслишек? Не суть. Факт остается фактом, что они продолжают плодиться и не оставляют тельце бедной девушки, совершенно запутавшейся и видящей смысл лишь в мщении, хотя она уже и не так яро отстаивала свои некогда пылкие чувства. «Из всего, что вечно, самый краткий срок у любви,» – гласит народная мудрость, с которой Сонечка пока не ознакомлена, но уже находится на пути к осмыслению сего факта самолично.
А пока на ее шее висит забавный кулон в виде скрипичного ключа на змеящейся серебряной цепочке, в голове же зиждется касарь тёмных темных идей и перед глазами картинки веселенького похода на вечеринку мэра, где ее принц веселился тем, что в режиме рыцаря чинил вышедшую из строя сантехнику, сменились на картинки бурного на эмоции воскресного вечера.
После досконального обшаривания «Crazy World», когда они с Егором окончательно убедились в том, что сестричка территорию покинула, а созвонившись с другой парой искателей, Лизой и Лешей, и узнав, что ее нет ни дома, ни в школе, ни вообще нигде, где она предположительно могла бы быть, они предприняли контрольную попытку к дозвону до нее, но и она потерпела крах. Предельно огорченные родственнички дружно, не сговариваясь, решили проведать также и студию звукозаписи Оливера, так как Егор искал в компании сестренки Басса, а Соня же, в свою очередь, искала Шера, считая, что раз они с братом такие великие друзья, то он вполне мог воспользоваться его студией для занятий непристойностями с «хитрой бестией» Леной.
Они, конечно, еще долго себя корили, что не додумались прийти сюда раньше, застав весьма прозаичную для криминального канала картину: несколько парней в яркой свободной одежде урбан-стайла в черных масках с прорезями для глаз затащили в гигантский джип безвольно болтавшегося на их руках человека пропорций Оливера, как решил Егор; пропорций Хренчика, как решила Соня. Машина тут же сорвалась с места, а пребывающие в ступоре брат с сестрой хаотично оглядывались в поисках тачки, чтобы организовать погоню.
В поле их зрения попала лишь одна – черный бумер шестой модели:
– Не знаю, как ты, но я угоняю тачку Охренчика, – выкрикнула Соня, на всех парах мчась к машине.
– Ты водить-то умеешь? – поддел ее брат, обгоняя и дергая дверцу, оказавшуюся закрытой (благо, сигнализация чудесным образом была в отключке). Ловя удивленный взгляд сестренки, он достал из кармана отмычку, но в подробности ее приобретения вдаваться не стал, лишь, прищурив глаза, от чего от уголков его окуляров стали расползаться добрые морщинки, стал примеряться к замку.
На самом деле его заинтересованность предметами взлома носила банальный характер, делавший ставки на егоровскую юность и беззаботность. Всего-то лишь: увлечение угоном тачек. Хотя, если оставить это утверждение без разъяснения, то его можно будет причислить к типичным ворам, каковым он не являлся. У этой истории была предыстория. Еще на первом курсе своего обучения в «Оксфорде» Егор сдружился с ребятами, в чьих жилах адреналин кипел не по-детски. Они являлись заядлыми трэйсерами, прыгали с парашютом, спускались на бурных потоках на байдарках и прочем, но главным их увлечением был ночной стритрейсинг. Сначала Егор приходил на гонки зрителем, а через некоторое время и сам стал участвовать. Обычно гоняли на деньги, потом стали гонять на машины, на желания, на «рабство», впрочем, все это стало скучным и в один день был предложен новый квест: угнать машину и добраться на ней первым до пункта назначения. После игры тачки возвращали на место, но навыки вскрытия закрепились в его голове накрепко.
Соня, покрутив пальцем у виска, обогнула машину и, ловко просунув руку под капот, извлекла запасные ключи:
– Держи!
– Откуда ты знала, что они там?
– Считай, я твоя добрая фея Динь-Динь, – благодушно присела перед ним в реверансе Саннетт.
– Габаритами не прокатываешь, мелкая, – ухмыльнулся брательник в спешном порядке занимая водительское кресло.
Он сноровисто вырулил с места парковки и поехал в ту же сторону, куда уехало японское чудо о четырех колесах.
– Ой, – Соня заерзала на сидении, что-то мешало ей сидеть, на поверку оказавшееся мобильным телефоном.
В то время, как Егор выжимал педаль газа и высматривал впереди нужную машину, сестренка достала из-под попы средство связи, проверила все контакты владельца, его фотки, сообщения, парочка из которых оказалась адресована Ленке, а еще последняя: «Пересечемся завтра на нашем месте?». Это покоробило нежную душу девушки и она, в лучших традициях ревнивой жены, горела праведным гневом.