Офицер Красной Армии (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 20

Оставив моих бойцов и военнопленных, которые организовались по барачным отрядам в группы, собирать трофеи, которые Смелов начал педантично записывать. Его помощники вели перепись всех красноармейцев и командиров. К сожалению командиров в лагере оказалось мало, он предназначался для рядового состава. Повезло здесь оказаться только тем, кто успел скинуть перед пленом свою форму и надень красноармейскую. Тот же Смелов именно так попал в лагерь, только его бессознательного переодели бойцы его же батальона. Их в лагере находилось три десятка, свидетелей у моего новоявленного начштаба было в избытке, к тому же это был приятный сюрприз, есть из кого формировать мотоциклетные взвода. А их планировалось формировать три единицы, по количеству мангрупп.

Но это Смелов объяснил мне мельком, еще, когда представлялся, поэтому размышляя о тех сведеньях, что он сообщил я дошёл до казарм охраны, перешагивая через останки тюремщиков, и обойдя строение, остановившись как вкопанный, почувствовал, как моим губы невольно раздвигаются в счастливую улыбку. Причина такого моего поведения была существенной. А именно в том, что мои бойцы осматривали две советские полевые батальонные кухни, а также третью, уже немецкую, что находились под навесом.

— В порядке? — спросил я подходя.

Семенов в это время отправил с двумя бойцами, как раз заканчивали их осматривать, поэтому он ответил сразу:

— Целые, пули их не задели. Я у местных поспрашивал. Оказывается пленных кормили с наших кухонь, а немцы питались со своей.

— Я думал у них тут столовая.

— Я тоже так думал, но оказалось походными кухнями проще. Или сделали временно и так оставили.

— Вряд ли, немцы педанты, скорее всего так и спланировано. Кухни забираем. Все. Нужно обеспечить их вывоз, так же как и всех запасов продуктов. Я так понимаю то строение это продовольственный склад?

— Да, я уже отправил Ивана осмотреть его, то пленные уже навострились его пограбить. Насчёт кухонь сейчас распоряжусь. Отправлю одного из разведчиков к обозу, чтобы привезли пустые повозки и телеги. Погрузим продукты и вывезем кухни.

— Первым рейсом раненых и больных.

— Сделаем.

— Хорошо, занимайтесь, если что я буду в штабном домике лагеря. Нужно узнать, что там Игнатьев наработал.

Оставив Семенова заниматься сбором трофеев, я прошёл к домику. На пороге остановившись, я посмотрел на заходившее солнце и вздохнул, наступала-таки тихая украинская ночь, а у нас ещё так много работы.

Через час, выстроившись в колонну по трое, бывшие военнопленные под предводительством наших разведчиков выступили из лагеря. Раньше просто не получилось, пришлось изрядно поработать, чтобы организоваться и разбить пленных на временные подразделения по сорок человек в каждом, назначив командиров. Иначе получается просто какой-то сброд. К этому времени, раненые, кухни и большая часть продовольствия были вывезены, этим занимался лично Семенов, Воронин принимал на месте нашей стоянки.

Продовольствие забрали то, что предназначалось охране, для пленных же в основном была заготовленная полугнилая брюква и свекла, найденная моими трофейщиками не на продовольственном складе, а в подземном кое-как сделанном овощном хранилище за казармой.

Из лагеря мы с Семеновым выходили последними, колонну вёл старший лейтенант Смелый.

— Людей много, трудно будет уходить, — негромко сказал Семенов, когда второй разведчик, красноармеец Мироедов, однополчанин Белова, подвёл к нам лошадей.

Видимо на душе капитана лежала вся та тяжесть, что упала на нас с момента освобождения лагеря. Я то это ярмо сбросил, зная, как распорядится этими людскими резервами, но Семенов о моих планах не знал, накручивая себя. Поэтому я поспешил развеять все его тревоги.

— Согласен трудно, — сплюнул я, наклонившись в седле. — Но мы этого делать не будем.

— В смысле? — я не видел в темноте лицо Семенова, только его силуэт, но по голосу было видно, что он удивлён.

— Бессмысленно, нас загонят, разобьют на небольшие группы и уничтожат. Исход предрешён… Но это если мы будем действовать по логике которую от нас ожидают немцы, только вот мы этого делать не будем.

— А что?

— Жесть. Тебе знакомо это слово?

— Тонкий металл? Кровельное железо?

— У этого понятия есть и другой смысл. Вынужденная военная жестокость сформулированная в одно слово — жесть. Мы не будем уходить от преследований, сбрасывая подразделения-шавки, что будут висеть у нас на ногах. Нет, мы сами будем их быть, пока они не сорганизуются в большие силы с тяжёлым вооружением. Только вот боюсь, к тому времени будет поздно… для немцев.

— Значит, ты уже всё спланировал.

— Да. Колона пленных оставляет такой след в весенней земле, что нас без собак найдут. Вон, хоть самолёты поднимут… если их тыловикам дадут конечно. Так что будем бить, всегда и везде. Уходить отсюда разу не будем. Немцы не успели вызвать помощь, проводной связи у них не было, а рацию разбило пулей в начале боя, так что завтра утром ждём одну-две машины, что направит командование этой области для проверки ситуации, почему лагерь штатно не выходит на связь. Этих мы постараемся принять чисто, нам нужна техника. Форма и мотоцикл есть, сыграем дорожный патруль. Надеюсь, среди пленных найдётся умеющий говорить по-немецки.

— Потом уйдём?

— Ха, — хмыкнул я. — Нет, не уйдём. После пропажи проверочной группы немцы отправят усиленную колонну. Скорее всего, полнокровную охранную роту со всеми средствами пехотного усиления, что у них имеется по штату. Вот после уничтожения этой группы из засады, и довооружения бывших пленных, мы и уйдём отсюда. Не раньше. А в промежутке между этими группами мы будем заниматься формированием нашего мехподразделения.

— Но они же поднимут для этого все части.

— Это так. Но не забывай что мы глубоко в тылу и у немцев боеспособных подразделений тут мало, ближайшую мы собираемся уничтожить из засады. А пока они соберутся, пока будут кидать под нас полицаев, чтобы задержать, а те вояки ещё те, начнут подтягивать подразделения с дальних гарнизонов. В принципе этот план меня так же устраивает. Трофейное вооружение немецких подразделений усилит наши мангруппы, а полицаи дадут тот необходимый опыт для взаимодействия в бою разных подразделений, чтобы немецкие охранные или маршевые роты которые перенаправят на наше уничтожение, получили от всей широты русской души. Это всё конечно предварительные планы, но мне нужны бои, чтобы сделать из этого пока амфорного, но желающего драться стада, нормальные и боевые подразделения.

— Думаешь, всё получится?

— Уверен. Жесть и наглость наше всё, нужно делать то, что противник от нас никак не ожидает, и наносить ему максимальное поражение. Кстати, я снял тебя с батареи, вооружения у нас будет много, да ещё разного, так что вступай в должность начальника артиллерии мехгруппы. Поверь, это будет адская работёнка, чтобы взаимодействовать разные стволы для общей работы.

— Ничего, справлюсь, — уверенно ответил Семенов. Я почувствовал, что те тревожные нотки уже пропали из его голоса. В них больше преобладала жажда работы любимым делом. Сумел-таки завести его на работу.

— Вот товарищ старший лейтенант, обед, — подошёл ко мне помощник повара с белым передником, завязанным на поясе.

— Давайте, как раз вовремя, — принял я солдатский котелок и, достав из-за сапога свою ложку, принялся за обед, вприкуску со свежим душистым хлебом. Как оказалось, немецкая кухня имела функции пекарни, что мне нравилось. На всех выпечки не хватало, но хотя бы одна рота получила свежего хлеба. Остальные довольствовались сухарями и галетами.

Остальные уже успели пообедать, только я отсутствовал, с парой бойцов. Но они уже ушли на кухни, получать свой паёк. Уничтожая ложку за ложкой гороховой суп с мясом, я размышлял о превратностях судьбы. Хотел людей, так получи. Правда, количество слегка выбивалось из того, на которые я рассчитывал, раза так в три.

Вчера ночью, когда мы вернулись в наш лагерь, в ельнике уже были готовы лежанки из нарубленного лапника и дымились кухни, вкусно пахло свежеприготовленной едой. Ельник был не особо большой, но нарубить веток, чтобы не спать на голой сырой земле хватило, правда, утром выяснилось, что теперь и ельник начал просматриваться насквозь. Но это не страшно, мы тут простоим максимум ещё сутки, потом уйдём, а с воздуха ельник нас скрывал вполне нормально, разве что только все три кухни постоянно дымили под присмотром старшего повара мехгруппы сержанта Лапина, демаскируя нас, но пришлось примириться с этим.