Мой лучший враг - Филипенко Алена. Страница 5

Еще мы со Стасом часто раскидывали на огороде палатку, таскали туда съестные припасы, подушки и фонарики.

Часто ходили в гости к Стасу. У него дома играли в разные игры на приставке, а потом на улице оживляли игру, рисовали на дороге всякие маршруты из игры и бегали по ним.

Любимая игра Стаса была «Мортал Комбат». Я не очень любила игры, где надо драться, но раз Стас ее любил, мне тоже приходилось. Он всегда был Саб-Зиро. Я могла быть Меленой или Китаной, но девчачьи роли я терпеть не могла. И я стала Скорпионом.

Мы делали себе прикольные костюмы. В играх я обожала драматические истории героев, любила выдумывать костюмы и делать оружие. Из собачьей цепи и металлической пластинки я даже сделала себе кунай, как у ее героя.

Скорпион и Саб-Зиро. Огонь и холод. Змея и лед.

Помимо «Мортал комбат» мы играли в сказки. Любили играть в Робин гуда. Я, конечно, была Робин Гудом. А Стас Большим Джоном. Логично было предположить, что он сам станет Робин Гудом, а я девицей Мариан, но я упорно отказывалась принимать женские роли. Мы даже подрались с ним тогда в первый раз. И я победила. И стала Робин Гудом. А Стасу досталась второстепенная роль Большого Джона. Крольчиха Умка была нашей принцессой. Я склеила ей корону из бумаги.

Деревянная площадка на дереве была замком Ноттингем. На площадку мы помещали мешочки с мелочью. Мы грабили Ноттингем и раздавали мешочки близлежащим кустам. Кусты у нас были домами бедняков.

Специально для игры в Робин Гуда я сшила себе зеленую шляпку. Стас тоже хотел такую, но я сказала, что это отличительный знак Робин Гуда. Тогда Стас на меня здорово обиделся.

Мы любили забираться куда-нибудь высоко – облазили все деревья в округе, излазили сверху донизу старый сломанный грузовик, который стоял у дома наших соседей, по-моему, с самого моего рождения. Мы прыгали по гаражам соседей слева и по наваленной груде бетонных блоков соседей справа. Мы часто падали и разбивали коленки. Стас переносил боль хуже, чем я, плакал тогда, когда я не плакала, но я никогда не смеялась над ним из-за этого. Когда он падал и разбивал в кровь коленку или локоть, я садилась перед ним, срывала подорожник, пела ему песенку про котенка и паровозик, заставляла его подпевать мне, чтобы отвлечь от боли, и лепила лист подорожника на ранку.

Стас успокаивался. С удивлением смотрел на залепленную листом ранку

– Совсем не щипит! – удивлялся он.

– Ну так это же я тебя отремонтировала! У меня никогда не будет щипать! – гордо улыбалась я.

Мы часто уходили ко мне. Подолгу лежали на крыше терраски и смотрели в небо.

Днем наблюдали на пролетающими облаками.

– О чем ты думаешь? – как-то спросила я Стаса, когда мы лежали на крыше.

– О том, что вон то облако похоже на огромного муравья. Видишь?

Я не видела.

– Нет, ничего не вижу!

– А вон то, рядом, на паука с мордой обезьяны.

– Хм. Скорее на какую-то палку.

– И они как бы дерутся. У них злые лица. Интересно, если они на самом деле будут драться, кто победит?

– Не знаю.

– Нет, ну ты как думаешь?

– Не знаю, мне как-то странно об этом думать.

– Мне кажется муравей.

– Почему?

– Просто мне так кажется.

Я не видела в облаках ни муравья, ни обезьяноподобного паука. Мне вообще все время тяжело было представить. Что облаком может быть на кого-то или что-то похоже. А Стас все время видел в облаках столько всего: драконов, динозавров, горилл и годзилл…

А ясными вечерами мы искали в небе созвездия. Стас по знаку зодиака – стрелец, и я учила его, как быстро находить в небе созвездие стрельца.

Мы обсуждали созвездия и ели конфетки. Конфетки с разными фруктовыми вкусами мы покупали в палатке у дома. За фиолетовый кругляшок со вкусом винограда у нас со Стасом часто велись нешуточные бои. Но иногда все-таки Стас, видя, что осталась только одна виноградная, по-джентельменски уступал мне ее.

Когда становилось совсем холодно, мы забирались в дом. Играли с Умкой. Стас очень любил Умку, всегда приходил в гости с чем-нибудь вкусненьким для нее.

Он открывал дверцу и достал зверька. Умка обычно не любила чужих, начинала странно фыркать и чихать, но Стасу она доверяла.

Он доставал из кармана яблоко или морковку. Откусывал кусочки и подавал Умке. Умка протягивала к угощению свою смешную мордочку, обнюхивала еду, потом начинала есть. Мы гладили ее по гладкой серой шерстке.

У меня в комнате мы любили рисовать. Рисовали разных животных, героев из игр и мультфильмов. В голове отчетливо вспыхнуло воспоминание одного из наших творческих вечеров. Мы сели за стол, я достала бумагу и фломастеры.

Я хитро посмотрела на Стаса.

– Ты чего? – нахмурился он.

Ох и не любил он этот мой взгляд! Он все время ворчал, что, когда я так на него смотрю, у меня будто бы была какая-то тайна, а он был дурачком, которому эта тайна неизвестна.

Я улыбнулась и спрятала улыбку в ладошке. Потом сжала кулачок и убрала его в карман кофты.

– Я брошу улыбку тебе в окошко, когда тебе будет пора уходить. Чтобы ты не скучал по дороге. Поймаешь?

Он кивнул.

– А что ты кинешь мне взамен?

Стас растерялся.

– Поцелуй?

– Фу, девчачьи нежности. Не подойдет. Думай.

Он захихикал в кулачок. И также убрал в карман.

– Я брошу тебе смех!

Я удовлетворенно улыбнулась. Он спросил:

– Что мы будем рисовать?

Я задумалась.

– Я нарисую тебе улыбку, а ты мне – смех!

Стас возмутился:

– Но это же нечестно! Улыбку рисовать гораздо проще. Как я нарисую смех?

– А я нарисую не такую улыбку. Я нарисую сложную.

– Ну ладно…

Мы сели за стол и стали рисовать. Я нарисовала водопад из множества капелек, а каждой капельке пририсовала улыбающееся лицо.

Стас первый протянул мне свой рисунок. Он нарисовал рот, из которого вылетают маленькие птички, крендельки и сахарная вата, карамельки, маленькие котята, облака, радуга и разноцветные бабочки.

Художник из него был так себе, глядя на рисунок, можно было подумать, что невидимому человеку плохо, и его рвет бабочками, птичками и карамельками. Но рисунок мне очень понравился.

Я протянула ему свой рисунок.

– Это водопад, – недовольно сказал он, – где же тут улыбка?

– А ты смотри внимательно! – улыбнулась я.

И он увидел лица на капельках. И восторженно сказал:

–Ого! Улыбки! Очень круто, спасибо!

Мы отдали друг другу свои рисунки.

Время было уже позднее, и Стасу пора было домой.

– Не забудь, – сказала я на пороге, провожая его, постучав по своему карману, –поймать мою улыбку!

– А ты поймай мой смех! – постучал Стас по своему карману.

Я побежала на второй этаж. Одну половину второго этажа занимала моя комната, вторую – чердак. Я пробиралась через старую мебель, кастрюли и цветочные горшки. Еле-еле открыла окно. Вдохнула вкусный вечерний воздух.

Стас встал прямо под фонарь, чтобы я видела его.

– Я здесь! – крикнул он.

Я засунула руку в карман и вытащила кулачок.

– Ты готов?

– Готов! Ловлю!

И я бросила ему невидимую улыбку. Он поймал ее и налепил себе на рот. Улыбнулся широко-широко.

– Теперь лови мой смех!

Он бросил мне смех.

Я поймала его, открыла рот, бросила смех туда, как следует разжевала и проглотила. Потом засмеялась.

– До завтра! – помахала я ему.

– До завтра! – улыбнулся он и пошел вдоль улицы.

В своей комнате на подушке я нашла записку.

Я сразу узнала почерк Стаса. Большие корявые буквы заваливались влево, а не вправо, как у всех.

–В ОКОШКО – УЛЫБКУ, А ИЗ ОКОШКА – СМЕХ!

Я улыбнулась. Когда он успел написать ее и подсунуть мне? Я не заметила.

Это записка до сих пор лежит у меня. Сложенный в четыре раза лист бумаги хранится в отдельном файлике.

Я просто не могу выбросить ее. То же самое было с пачкой мармеладок, подаренной отцом, которую я хранила столько лет.

Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что того мальчика, который был частью моей Вселенной, больше нет.