Моё «долго и счастливо» (СИ) - Сакрытина Мария. Страница 40

Я ещё успела заприметить рядом подходящую деревяшку, бывшую раньше, кажется, ножкой кресла. Если что кому-нибудь я ею врежу. А вот добраться до неё не успела - зелёный в метре от окна рухнул с клинком Эда в горле, а дверь, наконец, поддалась, и в проём сноровисто полезли Проклятые.

Эд раздавал приказы, машинально вытирая клинок о плащ зелёного, тени-Проклятые сновали туда-сюда, а я заметила рядом с подходящей деревяшкой ещё более подходящий кинжальчик. И, пока на меня внимания не обращали, спрятала под подушку. Во-о-от, если кто ещё на меня покусится, сильно пожалеет.

Кутерьма улеглась где-то через час. Тело унесли, новые стулья-кресла принесли, свитки собрали, дверь занавесили, и Эд устроился рядом, вертя в пальцах один из арбалетных болтов.

- Зачем он хотел тебя убить? - спросил принц, судя по взгляду - у болта.

Я моргнула, кутаясь в одеяло.

- Меня? Может, тебя?

Эдвард указал болтом на красноречивую дыру в подушке.

- Ну, может, промахнулся, - протянула я, передёргиваясь.

- Если бы целился в меня - так бы не промахнулся, - усмехнулся Эдвард.

Я закусила губу.

- Ну… меня и раньше пытались убить альбионцы. Кажется, два раза…

- Альбионцы? - вскинул брови Эд. - Вряд ли. Пока ты нужна их королю, никто не станет тебя убивать. А ты им нужна… К тому же, это точно был фрэсниец. Я видел его раньше при дворе. Катрин, у тебя есть враги или…м-м-м… бывшие покровители при моём дворе?

- После того, как ты объявил меня своей невесты, врагов у меня было выше крыши, - фыркнула я. - Сейчас - кому я нужна?

Эдвард долго, задумчиво глядел на меня.

- Верно, - сказал, наконец. - Жаль, что я его убил. Могли бы допросить… Я увеличу твою охрану, Катрин, раз уж альбионцы с этим не справляются.

- Зачем тебе это? - не выдержала я. - Всё, я поняла, что ты добрый. Из тюрьмы ты меня вытащил. Ну и отпусти на все четыре стороны. Смотреть на меня тебе ведь больно?

Принц, опасно прищурившись, тихо произнес:

- Не отпущу. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом.

- Чтобы потом ты наслушался очередных гадостей про меня, поверил, и решил помучить, а я бы была под рукой?

- Катрин, - устало протянул Эдвард. - Довольно. Желание принца - закон. И оно не обсуждается.

- Ты не мой принц.

Он стиснул зубы и, выдержав паузу, вдруг приказал:

- Катрин, верни кинжал.

- Какой кинжал? - изумилась я, подминая под себя подушку, где спрятала клинок.

- Мой кинжал, - терпеливо объяснил Эдвард. - Тот, что у тебя под подушкой. Возвращай.

Я молча смотрела на него. Фиг тебе. Не дождёшься!

- Верни сама, - повторил Эд. - Я не хочу делать тебе больно, Катрин.

- С чего бы? - хмыкнула я. - А вдруг захочешь? Пусть будет у меня. На всякий случай.

- Катрин, я обещаю, что не трону тебя…

- Да пошёл ты со своими обещаниями! - взвилась я. И почти в ту же секунду оказалась на краю кровати с заломленными за спину руками.

Убрав кинжал, Эдвард встал, не глядя, как я выпутываясь из-под одеяла. Поднял упавшие на пол шкуры, бросил мне.

- Спи, Катрин. Утром я приведу к тебе врача. Пусть осмотрит. Кажется, у тебя снова жар.

- Мерзавец, - прошипела я, швыряя в него подушкой. - Пользуешься моей беспомощностью!

Эдвард подобрал и подушку.

- Ты пользовалась моей, когда я “гостил” у тебя.

- Идиот!

- Оскорбление наследного принца карается смертной казнью.

- Да иди ты…!

Но Эдвард исчез за дверью - до того, как я успела решить, куда его послать. Осталось бить подушки, представляя вместо них симпатичного зеленоглазого негодяя, в которого каким-то невероятно чудным образом превратился мой принц.

Следующий день прошёл примерно как и предыдущий. То есть я его почти целиком проспала. Меня кормили, лечили, поили снотворным - и я проваливалась в сон, как в омут. Пару раз приходил местный врач. Пару раз я знаками пыталась объяснить ему, что руки перед едой и пациентом желательно мыть (если бы вы видели местных блох, в огромном количестве скачущих по людям, - вы бы тоже рискнули на подобное объяснение). Ничего у меня, конечно, не вышло. А когда попробовала поскандалить, к врачу (детина с руками, как у мясника) на помощь явились Проклятые. А я уверилась, что королевский врач в свободное от работы время подрабатывает королевским палачом. Руки сплошь покрылись синяками после тесного с ним общения. А к вечеру и вовсе почернели - особенно на запястьях. Эдвард, явившийся, как обычно, со свитками, увидел и резко стал похож на быка во время корриды - ну, когда он ещё землю копытом роет.

Были вызваны Проклятые, Эд что-то им “промычал”, потом вся эта компания убралась из моей спальни - надолго. Снова явилась уже ближе к хвалитне, разбудила меня и заставила знакомиться с напуганным до чёртиков благообразным старичком, который - о счастье, знал фрэснийский. И мыл руки, да. Я ему поулыбалась, понаблюдала, как он делает мне повязки, показала горло, дала послушать грудь. Мне оставили лекарства, объяснили, когда что пить, прикладывать и так далее. Пообещали прийти ещё.

Дальше старичку-врачу улыбался уже Эдвард, отдавая внушительно позванивающий мешочек - за работу и беспокойство. Он же пообещал, что господина…э-э-э, не расслышала как-его-там, проводят до дома. Проклятые. Господин долго отказывался, но его не слушали.

- Ты его из постели поднял? - поинтересовалась я, когда мы с Эдом остались в комнате одни.

Эдвард с тоской глянул на разбросанные по столу свитки, махнул рукой и принялся стягивать кот.

- Ввалился вместе с Проклятыми посреди ночи и заставил честного врача тащиться сюда? - настаивала я.

Закрыв глаза, Эд бухнулся рядом на кровать и выдохнул:

- Я ему заплатил.

- И испугал до чёртиков, - подытожила я. - Весь в папочку. Тот тоже обожает своих мертвецов везде понатыкать, а потом смотрит и наслаждается, как всем вокруг плохо.

- Катрин, - угрожающе тихо произнёс Эдвард, не открывая глаз. - Оставь моего отца в покое. Или придётся действительно укоротить твой длинный и бестолковый язык.

Я привстала на локтях и выплюнула:

- Как же ты меня… доста-а-ал! Так бы подушкой во сне и придушила.

Эдвард приоткрыл один глаз, мрачно глянул на меня.

- Давай.

- Чего? - опешила я.

- Души, - устало отозвался Эд. И очень тихо добавил. - Кто бы знал, как мне самому это всё надоело. Надоел. Этот гадюшник. Я не понимаю, почему раньше не сбежал на Изумрудные острова? Ведь был же шанс! Все лгут, при дворе одни змеи - и я знал это раньше. Помнил. Я помирился с отцом и думал, мы с ним похожи, что его всё это тоже достало, что он просто хочет вытащить страну из той ямы, куда её отправили наши предки. Но то, что он говорит, потом тоже оказывается ложью. Я не знаю, кому верить! И можно ли вообще кому-то верить. Даже мои собственные воспоминания мне лгут… И ещё везде этот холод. Постоянно. Сколько бы я не зарывался во всё это, - он резко кивнул на свитки, - они всегда рядом: холод и пустота. Я бегу от них, как раньше бежал от отца - бегу от них, бегу от невесты, потому что рядом с ней мне ещё хуже. И, - он повернулся ко мне, - тут появляешься ты. Ты тоже мне лжёшь, как и все. И ты ничуть не лучше, я это вижу, знаю. Ты не можешь быть лучше. Но рядом с тобой мне легче. Отец уверяет, это заклинание. И он мне лжёт, потому что ни одно заклинание не способно на это. Потому что рядом с тобой мне тепло, спокойно и уютно, потому что о тебе хочется заботиться, как о маленьком, пушистом, глупом.., - он запнулся, глядя на меня с выражением, близким к панике.

- Эдвард, - тихо позвала я. - Я тебя боюсь, - и добавила в ответ на изумлённый взгляд. - Твоё отношение меняется слишком близко. Несколько дней назад ты пытался меня задушить. Действительно пытался.

Он кивнул.

- Я ненавидел тебя. А особенно ту лесную фею, которую спас граф Сассекс. Она была как все. Пустышка. Холодная, глупая пустышка. Ты… я не понимаю, что в тебе другое, но я не хочу причинять тебе боль. Знаешь, я смотрел на тебя в темнице и… это было в сотню раз больнее, чем пытки Инквизиции. Я не понимаю, почему. Не понимаю, что со мной.