В начале пути - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 35

– А ты дерзок, Андрей Константинович. Но мне нравится, что не страшишься говорить прямо в лицо. Кстати, а как ты к деду моему обращался?

– Петр Алексеевич или государь, на то личное позволение имел.

– Вот и ко мне так же обращайся.

– Как прикажешь, государь.

– А вот так и прикажу. Андрей Константинович, сегодня уже поздно, но я думаю заняться этими махинами вплотную. Но чтобы и тебя не отвлекать слишком часто от работы, и мне не сводить все к одной только токарне, будем заниматься с тобой один раз в неделю по два часа. Скажем, по вторникам, с семи до девяти вечера. Для начала, полагаю, достаточно, а далее будет зависеть от того, насколько в охотку войду. Но только не одно лишь токарное дело будем постигать, а механику вообще.

– Государь, у тебя и без того все дни расписаны. До семи вечера в учебе пребываешь, а тут еще два часа дополнительно. Может, порядок обучения пересмотреть, коли уж механика не была учтена сразу?

– Нет. Ничего пересматривать не стану. Ты не переживай, Андрей Константинович, мое усердие от того не пострадает. Академиком мне не быть, да, признаться, к тому и не стремлюсь, а образованным быть надлежит. Чтобы представление иметь. Для более глубоких познаний в науках есть академия, ученые мужи и их ученики, по их стопам идти вознамерившиеся.

– Как прикажешь, государь.

– Андрей Константинович, я о чем с тобой поговорить хотел. Объезжая мануфактуры и заводы, я отметил для себя, что те производства, где во множестве используются махины, способны выделать куда больше, чем те, где преобладает ручной труд. Взять сестрорецкие заводы, там всяких махин в избытке, которые позволяют, к примеру, разом обрабатывать по две дюжины ружейных стволов. Как мне объяснили, при таком же количестве мастеров, но вручную оружейники способны выделать куда как меньше, раз в десять.

– То общеизвестно, Петр Алексеевич. Кстати, я знаю того, кто те махины придумал. Это сержант понтонной роты Яков Батищев. Талант, светлая голова.

Петр, отерев руки тряпицей, вооружился своей книжицей и сделал какую-то запись. Нартов сразу приметил это обыкновение молодого императора. Как отметил для себя и то, что записи велись не скопом. Чтобы сделать ту или иную пометку, Петр каждый раз открывал нужную страницу при помощи закладок из тесьмы. Получается, свои мысли молодой человек фиксировал не беспорядочно, а четко разделял, дабы не иметь путаницы.

– Так вот, Андрей Константинович, – вновь откладывая записную книжку, продолжил Петр, – побывал я и на ткацких мануфактурах. Так там дело сильно отличается от заводов. Вот, к примеру, обтирание стволов на оружейном заводе. Мне пояснили, что обрабатывать их на махинах получается лучше и быстрее, так как работа однообразная, требующая одних и тех же движений. Только человек может ошибиться, ну там слишком сильно надавит на деталь, и камень сточит лишнее, или устанет. А махина ошибок не делает, так как работает одинаково и не устает. Единственно только требует должного догляда и умелого обращения.

– Все именно так и обстоит, Петр Алексеевич.

А ничего так, привычный к подобному обращению, еще при покойном императоре приноровился. Ни разу не стушевался и не сбился. Раз позволили обращаться по-простому, так тому и быть.

– Вот я и подумал – ведь ткацкий стан, он тоже работает однообразно. Значит, можно сделать так, чтобы махина сама ткала полотно, а ткач только догляд за ней имел. Тогда полотна во много раз больше выткано будет. А потом и ткачей потребно будет меньше, один вполне сможет приглядеть и за двумя махинами, а то и за тремя или четырьмя. Да даже если только за одной, такая махина куда больше наткет полотна, чем нынешние станы. Да еще на тех станах, где широкое полотно ткут, сразу по два ткача работают, так как одному никак не управиться.

– Хочешь, Петр Алексеевич, чтобы я такую махину измыслил?

– Понимаю, что ты токарь и тебе другие махины ближе, но вдруг. Это же какая прибавка казне выйдет.

– Я токарь, то ты верно сказал. Да только в первую голову все же механикус. Я обязательно тем делом займусь, коли ты велишь.

– Велю, Андрей Константинович. Престол российский мне в тяжкие времена достался. Да и сам в начале царствования набедокурил столько, что стыдно вспоминать. Сила же государства не только в армии, но и когда в казне достаток. Сегодня текстильное производство серьезные выгоды сулит, и первенство в нем у Англии. Вот и думаю я, что хорошо будет то первенство у них отобрать.

– А не ошибка ли делать ставку только на ткачество?

– А кто сказал, что мои помыслы только об этом? Но с чего-то ведь начинать нужно. Чтобы тебе сподручнее было и от тебя польза была большей, я думаю, тебе нужно предоставить то, чего ты кознями Меншикова был лишен. Как тебе звание академика и кафедра в академии? Вижу, что по сердцу. На том и порешим. А чтобы удобство тебе в работе твоей было полное, станешь заодно заведовать и мастерскими академии. Что потребно для работы, проси не стесняясь, все получишь полной мерой.

– Мастерские при академии недурные, как и мастера. Но то потом видно будет. Тут ведь какое дело, Петр Алексеевич… Махину-то я измыслю. В лепешку расшибусь, а измыслю, мне любая работа, подобная этой, лишь в радость. Да только ведь мало измыслить. Сам посуди. От одной махины толку никакого. Нужны сотни махин, чтобы все ткацкие станы заменили. Значит, нужно будет налаживать их изготовление. А где? Получается, еще один завод придется ставить, чтобы те махины делать. А на тех заводах ставить другие махины, чтобы делать детали для ткацких.

– Надо – значит, поставим.

– Так и те махины нужно придумать и изготовить.

– Ну так это для тебя и вовсе плевое дело, тем более не думаю, что что-то особое измыслить придется. Ведь не художества выписывать, они будут куда проще этих, что здесь стоят.

– Все так. Я только к тому, что не все так просто будет, как кажется на первый взгляд.

– Это-то я понимаю, Андрей Константинович. Как понимаю и то, что на том заводе можно и иные какие махины строить для производства различного. Поэтому, думаю, польза от него всегда будет. Этакий махиностроительный завод получится.

– Но трудность ведь не только в этом. Потребуются мастера, чтобы на тех махинах работать, а значит, нужно либо их выписывать из-за границы, либо своих обучать, причем в немалом количестве. Ткачей нужно будет по новой обучать, потому как махина, она, конечно, на стан будет чем-то походить и иметь общее, иначе и не выйдет, но то будет уже махина, и обычному ткачу с ней не совладать.

– Так пока построим махиностроительный завод, – как видно, Петр уже утвердился в названии нового производства, – пока наладим постройку махин, ты с помощниками изготовишь несколько ткацких станов, пусть даже штуки четыре. Поставим училище ткачей и станем обучать народ. Там даже не ты можешь заниматься, а кто-то из твоих помощников.

– Но и это не самое главное, Петр Алексеевич. Все это стоит затевать ради того, чтобы продавать ткань, а от того прибыток иметь. Но какой прибыток может быть, коли наши горе-мастера должного качества добиться не могут. Вот взять ткани иноземные, отчего они так дороги? А потому что качеством выделки лучше. Чтобы нашим мануфактурам убытку не было, в России таможенные пошлины на ввоз иноземных тканей в половину от их стоимости подняли. Не будь этого, тогда они и стоили бы дешевле, и народ их покупал бы, потому как за те же деньги лучше купить хорошее, чем то, что поплоше. То покойный Петр Алексеевич еще умыслил, чтобы наших мануфактурщиков не задавили иноземные. А наши и рады стараться, ничего не делают, чтобы качество повысить. Оттого их товары только в России и продаются, дорога за границу им заказана, так как в убыток та торговля будет. Или на казенные заказы расчет имеется. Та же парусина, сукно, кожаные изделия закупаются казной для армии и флота и только для них и производятся. Железо делать и изделия из него мы научились не хуже иноземцев, а вот в мануфактурном деле изрядно отстаем.