В начале пути - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 62

Звучит как-то противоречиво. К тому же хлеб, он везде одинаков – и на императорском столе, и на крестьянском. И тем не менее слухи эти крепли день ото дня. Мало того, бывая на званых обедах или попросту в гостях, Петр неизменно просил блюдо из картофеля и сильно злился, когда такового не оказывалось. Случалось, что гневно поднимался из-за стола, покидал дом, оставляя хозяев в сильном замешательстве, и порога больше не переступал.

Причем бывал он далеко не только в столичных домах, но и имения посещал, и малые усадьбы, да еще и не упреждая. Правда, справедливости ради нужно заметить, что пока далее Новгородской губернии не ездил. Но слухи крепли день ото дня, и запасы этого самого картофеля стали появляться повсеместно. Мало того, из уже вошедшего в моду плода старались готовить все новые и новые блюда, дабы при случае угодить императору.

Не забыл Петр и о церкви. Феофану было строго указано, дабы в храмах никаких проповедей против картофеля отныне не велось. Указано на словах, а вот ответить за своеволие он мог вполне реально. Нет, Петр вовсе не собирался заручаться помощью церкви в этом вопросе. Поди переиначь попов, которые уж высказали народу свое категоричное мнение. Да они скорее на муки пойдут. Во всяком случае, таковых найдется немало. Но императору хватило бы и того, что священнослужители не станут мешать…

– Славно получилось, – не без удовольствия вздохнув, похвалил Петр. – И ведь ничего особенного, а пальчики оближешь.

– Поверишь ли, Петр Алексеевич, но и сам не ожидал, что так выйдет. Ведь ничего мудреного.

– Твоя правда, Петр Семенович.

Отдал должное блюдам, пригубил малость молодого вина, пообщался с людьми, причем беседы не всегда были светскими. Что поделать, дела государственные не отпускали ни на час. Впрочем, ничего удивительного в деловых разговорах на ассамблеях не было. Правда, подобные беседы носили предварительный характер, о том, чтобы вот так, походя, за развлечениями и танцами кто-то ударил по рукам, Петр еще не слышал.

– Здравия тебе, Петр Алексеевич.

Акинфий Никитич Демидов каждый год бывал в Санкт-Петербурге и время от времени посещал ассамблеи. Необходимо поддерживать отношения, пусть даже младший сын еще слишком мал. Молодость – это такой недостаток, который с годами проходит сам. И тогда встает вопрос о том, чтобы устроить будущее своего чада наилучшим образом.

Да и супругу надо выводить в свет. В дворянской среде уже складываются свои устои и правила. Держа в уральской глуши свою жену, нечего и рассчитывать на хороший прием в обществе или на выгодную партию для отпрыска. Можно, конечно, прожить затворником, чахнущим над собственным златом, но что это за жизнь… Словом, за посещение ассамблей выступало множество факторов, и Демидов предпочитал ими не пренебрегать.

– Акинфий Никитич, какой вопрос тебя волнует? – поинтересовался Петр. – Ведь вижу же, что не просто так подошел.

– Государь, как ты мог подумать подобное обо мне? Нешто я мог не засвидетельствовать свое почтение?

– Ладно, Акинфий Никитич, убедил. А теперь выкладывай, что за дело? Ведь вижу же, задумал чего-то.

– Петр Алексеевич, на днях я наблюдал на Неве странное такое судно.

– Не только ты наблюдал, – не без удовольствия поправил Петр.

Действительно, зрелище выдалось знатным. Это как раз испытывали судно с кономашиной Батищева. Результаты Петра порадовали. Да и установка фактически двух машин с двумя поворотными платформами обходилась дешевле той, что использовалась на судне, с завозными якорями. Кроме того, скорость оказалась в два раза выше.

Устройство двух машин было обусловлено тем, что одна смена лошадей могла работать не более четырех часов. При замене животных машину приходилось останавливать, соответственно вставало на якорь и само судно. Поэтому к гребным колесам было подведено два привода, от двух колес. Второй привод включался в работу при работающем первом, а когда лошади входили в ритм, первый отключали и выпрягали уставших лошадей. Далее процесс повторялся, и судно не останавливаясь двигалось в стоячей воде со скоростью шесть-семь верст в час.

Но на этом, пожалуй, преимущества и заканчивались. Первая модель, идея самого Батищева, была более массивной, но зато и груза брала вчетверо против второго варианта. Кроме того, могла вести на буксире в пять раз большее количество расшив [20] с грузом. Как показала практика этого года, за одну навигацию такое судно могло совершить два рейса из Рыбинска в Астрахань и обратно, что вдвое больше существующей ныне практики использования бурлаков. По расчетам, новое судно с гребными колесами могло делать три рейса, но при этом грузов перевозило бы в три с половиной раза меньше.

Что и говорить, первый вариант для доставки грузов речным путем был куда более предпочтительным. К тому же помимо огромных объемов такая транспортировка была куда дешевле и требовала людских ресурсов в пять-шесть раз меньше. Прекрасное подспорье в условиях постоянно увеличивающегося грузооборота.

Впрочем, отказываться от судна с гребными колесами Петр и не думал. Да, прибыль не столь высока, хотя и низкой ее не назовешь. Но зато есть неоспоримые преимущества в виде большей скорости и независимости от берегов. Можно использовать и в качестве парома, что на широких реках отнюдь не будет лишним. А еще, имея меньшие размеры и осадку, оно прекрасно подходит для транспортировки грузов в верховьях Волги и далее до Санкт-Петербурга.

В общем и целом использование только одного судна с завознями с каждого рейса в один конец приносило шестнадцать тысяч рублей дохода. И это при довольно низких ценах, всего лишь пять копеек за перевозимый пуд. За сезон прибыль должна была составить шестьдесят четыре тысячи серебром! К слову заметить, стоимость всего каравана, вместе с оснасткой и вооружением (куда деваться, лихие людишки никак не желали переводиться), обходилась в двадцать одну тысячу рублей.

В настоящий момент на волжских казенных верфях было заложено десять судов с машинами уже по новому образцу и потребное количество расшив. Так что с приходом весны заработает государственная транспортная компания. При объявленной Петром монополии на подобные суда дело обещает быть крайне выгодным. По сути, только эти перевозки выступят серьезным соперником даже добыче серебра на Алтае…

– Твоя правда, Петр Алексеевич, наблюдал не только я. Но думаю, что по-настоящему заинтересовало это дело лишь меня.

– С чего такая уверенность, Акинфий Никитич? – весьма наигранно удивился император.

– Так все от косности наших купцов, Петр Алексеевич. Им идеи мало, нужно, чтобы дело показало себя на практике и действительно оказалось стоящим. Шутка ли, столь значительные вложения разом. А потом, река, она такая, может обогатить, а может и по миру пустить. Наш купец как мыслит? Справить расшиву, сплавить по реке с грузом да обратно пойти не пустым, а там можно судно разобрать да продать частями, вернув чуть не все затраты на строительство. Оттого и строят расшивы без должного усердия. А чаще так и вовсе только на один рейс.

– А ты выгоду враз видишь. Недаром дед всегда и всюду нахваливал и тебя, и батюшку твоего. Да только суда те строятся лишь казной и казной же пользованы будут, – бескомпромиссно заявил молодой император.

Демидов слегка скис, что не укрылось от Петра. Понять промышленника несложно. Прошлая встреча с государем обошлась ему довольно дорого. Более того, Петр не сомневался в том, что потерял бы доверие этого человека, если бы не употребил те деньги по назначению, как и обещал. К тому же векселя с оговоренными условиями, за подписью императора делали Демидова не просто вкладчиком банка, а кредитором самого государя.

Демидовы, несмотря на то что являлись заводчиками, не упускали возможности заработать лишнюю копейку, занявшись чем-нибудь сторонним. К примеру, взялись за солеварение, весьма доходное дело в России, хотя вся соль сдавалась в казну по твердым ценам. Имели две кожевенные мануфактуры, лесопилку. Мог ли не рассмотреть новую золотую жилу такой человек? Вот уж вряд ли. А риск… уж кто-кто, но Демидовы рисковать умели, причем с дальним расчетом.