Пособие для настоящих волшебников - Шумская Елизавета. Страница 42

Все это действо вряд ли заняло пару секунд, спустя которые перед Златко вновь сияла улыбкой нимфа с фиалковыми глазами. И улыбка эта была столь чиста и невинна, что юноша почти усомнился в том, что видел. Впрочем, нет, своим глазам он верил. Быстро перевел взгляд на небо, будто проверяя огненное колдовство. Отчаянно пытаясь сохранить на лице невозмутимую мину, молодой человек старался понять, что же произошло. Но в голове было пусто. Будто одним движением руки Антари смела все его мысли, оставив только горечь и едкое чувство разочарования. Хотелось сжать зубы, кулаки, что-то сделать, что-то разрушить, хотя бы схватить ее за плечи и вытрясти правду. Но о какой правде могла идти речь? Он сам придумал себе это образ. Никакой сияющей невинной фиалковоглазой нимфы не существовало. Ему улыбалась обычная девушка дворянского происхождения, которое мало кого удерживает от преступления. Он сам попался на эту внешнюю невинность, на эту улыбку, свет в глазах. Так что винить, кроме себя, некого.

Но что же украла Антари у того, кого назвала братом, вдруг подумалось Златко. Может, это ключ вовсе не от шкатулки с драгоценностями. Насколько Златко знал, Девиры обладали немалыми средствами, весьма существенная часть которых была обещана в приданое дочерям. Так зачем ей красть? Скорее всего, какая-то невинная шутка или розыгрыш. Наверняка Леонора попросила помощи в каком-нибудь сюрпризе для мужа. Хотя нет, в этом случае проще было бы ключ взять старшей сестре. Тогда что же это? Златко перебрал несколько вариантов, ни один из которых не выглядел достаточно правдоподобно. Оставался только шпионаж. О нем юноша серьезно задумался. Даже если допустить подобное, то почему опять же не действует Леонора? Боится попасть под подозрение? Может, она и вовсе не знает о проделках младшей сестры. Вдруг та шустра не по годам. У Златко перед глазами постоянно были его сокурсницы как примеры того, что сейчас многие девушки не хотят довольствоваться традиционной ролью, которую предлагает им общество. Но куда деваться с подобными желаниями, если магических способностей нет? Могла такая девушка решиться на шпионаж? Или это продиктовано любовью к тому, кто хочет сыграть против Анатоля? Или против его соратников?

Златко попытался вспомнить, к какому политическому клану тот принадлежал, но перед глазами стоял сияющий восхищением взор Антари, сменившийся жесткой сосредоточенностью, от которой хотелось передернуть плечами. Эта девушка явно знала, что делала. Но для кого все это? В чью пользу? Что она украла или что собирается украсть, если это все же был ключ? Мысль снова перескочила на мотивы новой, так впечатлившей его знакомой. Почему же Антари этим занимается? Может, шантаж? Ведь вполне возможно, что ее принудили к этому. Это знатным мужчинам во многом проще, чем обычным, а про знатных девушек подобного не скажешь. Особенно в том, что касается репутации. Ее порушить может любая мелочь, если, конечно, за девицей не стоит достаточно мощная сила. Но, с другой стороны, молодые дворянки бывают так наивны. Многие из них боятся родителей больше смерти. Они могут и не пойти к ним или другим родственникам за помощью. Обмануть таких девочек ничего не стоит. Подобная мысль оказалась такой сладкой, что Златко испугался. Он отлично знал, как легко поддаться обманчиво привлекательной идее, поверить в нее, отметя все факты, что не противоречат ей. А ей противоречил все тот же взгляд Антари. Его можно было назвать каким угодно, только не наивным.

«А вдруг она сама шантажом занимается?» – Новая версия поразила Златко так, что он едва смог удержать на лице невозмутимое выражение. Девушки из богатых семей зачастую испытывают неизмеримую жажду власти. Шантаж – один из способов ее достижения. Конечно, девушка еще молода, но он ничего не знает о том, как ее воспитывали. Да и Леонора совсем другая, а между ними не так много лет разницы. Вот уж кому взрослости и ума не занимать. Почему младшая должна быть иной? Только она додумалась прятать эти качества, ведь от юного искрящегося светом существа не ждут неприятностей. Отличное прикрытие для любой грязной деятельности.

Огни в ночном небе опадали именно так, как он хотел – медленно и красиво. Но радости больше не было. Казалось, с этими разноцветными колдовскими лепестками далеко в вышине умирает и что-то другое, что-то очень важное и прекрасное. Златко отчаянно захотелось уйти, остаться в одиночестве, чтобы никто не трогал, никто ни о чем не спрашивал, чтобы не нужно было улыбаться и что-то из себя изображать. Или, может, даже лучше с кем-нибудь сцепиться. По-настоящему. Чтобы до синяков и сломанных костей. Чтобы все тело ныло потом от напряжения и полученных ударов. Чтобы выйти из этой схватки победителем. Чтобы можно было торжествовать, варварски, забывшись, наплевав на все приличия. Но нужно было улыбаться и принимать похвалы. И несмотря на неподдельный восторг, что недавно светился в глазах людей, теперь все их слова казались лицемерием. Поэтому Златко, улучив момент, повернулся к Марине и обольстительно улыбнулся:

– Скажите, а вас мне удалось порадовать, госпожа Вэльская?

Девушка удивленно подняла на него ясные и одновременно чуть более серьезные, чем полагается молодой и столь привлекательной особе, глаза.

– Более чем, – кивнула она.

– Тогда я могу рассчитывать на танец? – разве что не проворковал юноша.

Родерик заразительно расхохотался:

– Марина, после того представления, что устроил нам Златко, ты обязана подарить ему хотя бы пару танцев!

Блондинка чуть улыбнулась уголками губ и положила свою ладонь на локоть Бэррина:

– С удовольствием… Златко.

Танцевала Марина прекрасно. Правда, чувствовалась, что она следует не музыке, а скорее воспроизводит заученные движения. Впрочем, назвать их иначе, чем безупречными, означало бы погрешить против истины.

– Вам нравится этот танец, госпожа Вэльская? – спросил Златко, лишь бы нарушить молчание.

– Мне кажется, будет правильно, если вы тоже будете называть меня по имени, – немного подумав, произнесла девушка.

– Ежели вам так будет угодно, – не смог удержаться от улыбки юноша: партнерша умиляла его этой серьезностью.

– Угодно, – кивнула она. – И да, мне нравится этот танец. Такой четкий ритм. Я несколько раз была вынуждена танцевать под так называемую народную музыку. Признаться, мне пришлось нелегко. Впрочем, в ней тоже удалось вычленить систему. Правда, она постоянно сбивалась из-за импровизации музыкантов. На балах такого не случается. Музыка здесь просто прекрасна. У нашей хозяйки отличный вкус.

– Вы правы. Значит, вам больше нравится такая музыка, чем… хм… народная?

– В этой музыке куда больше стройности. Когда слушаешь ее, кажется, что летишь к небесам. Знаете, мне брат подарил музыкальную шкатулку. Наверное, вы не раз такие видели? Если покрутить ручку, то раздается музыка.

– Да, я видел такие, – пробормотал Златко, некстати вспомнив историю Александра и Анастасии.

– Я с удивлением узнала, что музыка в этом предмете рождается благодаря, грубо говоря, вращению валика с металлическими штырьками.

– Не только…

– Да-да, я понимаю. – Глаза девушки вдруг загорелись. – Но ведь основное – этот валик. Штырьки на нем расположены в определенном порядке. Более того, есть такие шкатулки, в которых достаточно передвинуть валик в другую позицию, и мелодия изменится! Меня это так поразило!

– Что именно – изделие или принцип работы? – заинтересовался Златко.

– Конечно, принцип. Понимаете, тому, кто это придумал, удалось музыку ввести в систему. Знаете, я только после этого задумалась, что музыка на самом деле – это система упорядоченных звуков. И чем точнее, стройнее эта система, тем приятнее нам кажется мелодия.

– Вы считаете? – с некоторым ужасом уточнил Златко. Для него, брата Тони Бэррина, музыка означала талант, чувства и чудеса.

– Конечно. Меня с детства учили музыке, но она мне не особо давалась, – поделилась Марина. – Теперь я понимаю почему. Мой учитель говорил о таланте, чувствах, что нужно воспринимать музыку сердцем, и прочее. – Казалось, сейчас она повторяет мысли самого Златко. – А на самом деле это точная наука, в которой важно знать соотношение тонов, интервалов. Все это очень логично, почти математически логично. – Девушка вдруг запнулась. – Я прошу прощения, что говорю все это. В последнее время меня очень занимает эта тема. Особенно идея, что от различных тональностей звуков музыки в людях рождаются совершенно различные эмоции. То есть математически можно не только просчитать музыку, но и с помощью науки оказывать влияние на человеческие эмоции. Разве это не восхитительно?