Пособие для настоящих волшебников - Шумская Елизавета. Страница 44

– Ну открывайся же! – прошептала Антари, и сердце Златко вновь дрогнуло. – Открывайся, открывайся, прошу тебя, открывайся.

Девушка почти плакала. Сейчас на ее лице отражалось столько боли, что больше всего на свете юноше хотелось подбежать и обнять свою несчастную нимфу с фиалковыми глазами, обнять, прижать к себе и решить все ее проблемы, лишь бы это личико вновь засияло счастьем и беззаботностью.

В этот момент девушка зарычала от ярости и со всей силы ударила по двери. Слезы все-таки покатились по ее щекам, но злые, как и удары, которые она обрушила на ни в чем не повинное дерево.

Это немного привело Златко в чувство, но вмешаться он все же решил.

– Что, взлом не удался, прекрасная Антари? – насмешливо произнес чародей, выступая из-за угла.

Девушка вздрогнула и резко развернулась. На ее лице отразился такой ужас, какого Златко не видел еще ни у кого. Однако поняв, кто перед ней, она немного успокоилась, величественно поднялась и гордо вскинула голову.

– Что вы здесь делаете? – процедила Антари своим чудесным, но сейчас таким надменным голосом. – Это покои для родственников хозяев.

– Наблюдаю, как вы пытаетесь проникнуть не в свои покои, – усмехнулся Златко, не спеша приближаться. Он как-то неадекватно реагировал на эту девушку, так что пусть лучше тени хотя бы частично скрывают его лицо.

– Это покои моей сестры, – пожал плечами предмет его грез, тыльной стороной ладони быстро вытерев слезы со щек. – Я имею полное право находиться в них.

– Судя по тому, что дверь не открывается, ваше право не такое уж полное.

– Ее просто заклинило, – не растерялась девушка.

– Так, может, позвать слуг на помощь? – Златко сделал вид, что именно это и собирается сделать.

– Не надо! – Девушка дернулась вперед, и маска высокомерия слетела с ее лица. Она поняла, что роль удержать не удастся. Поэтому, уже не скрывая своего отчаяния, прошептала: – Пожалуйста, не надо.

Златко смотрел в эти умоляющие глаза и думал, видит ли он очередную маску или все же истинное лицо этой странной девушки. И должен ли он помочь ей или, наоборот, помешать?

– Тогда расскажите мне, зачем вы это делаете.

Антари сжала губы и замотала головой.

– Я… вы не поверите. Решите, что я рехнулась… сошла с ума. Мне даже родители не верят. А ведь дело касается их родной дочери!..

– Вас или вашей сестры? – вычленил Златко из этой речи конструктивную информацию.

– Сестры. – Антари ответила быстрее, чем подумала.

– Это как-то связано с ее браком? – предположил юноша. Сегодня он уже достаточно наслушался об этом. Неужели и правда умница и красавица не может выбрать спокойного и невзрачного?

– Возможно, – согласилась его собеседница. Она немного помялась, вздохнула и продолжила: – Я не знаю, когда это началось. Леонора всегда была своевольной. Может, и сама решилась на этот брак. Я правда не знаю… Златко… – Девушка опустила руки и некоторое время смотрела в пол. Потом подняла на юношу глаза и стала совершенно серьезна. Не наивна, не мила, а умна и сосредоточенна. Тот самый взгляд, который вызывал оторопь у юноши. – Я расскажу вам все. И буду просить о помощи. Вы можете согласиться или отказаться, но сейчас пообещайте мне, дайте слово, что наш разговор останется между нами.

Златко подумал, что надо взять себя в руки. Почему он постоянно смотрит ей в глаза? Почему не на грудь или губы? Было бы легче. Тем более грудь могла бы быть и побольше. А вот шейка очень даже ничего. Так и манит коснуться ее губами, пройтись поцелуями по ней, этому изгибу, перейти на плечи, а там… Юноша сильно-сильно зажмурился, пытаясь отогнать от себя эти мысли. Потому что на них реагировал весь организм, но хуже всего – совсем отключались мозги. Хотелось согласиться со всем, что она пожелает. Лишь бы она позволила хоть что-то из того, о чем он сейчас думал. Нет, нельзя быть таким размазней, надо срочно взять себя в руки. Златко даже призвал на помощь магию. Отрезвляющую, холодную магию Разума. Она разнеслась по телу леденящей волной. И в голове стало светло и ясно, как в морозный день.

Чародей уже без опасений вновь посмотрел на девушку. Ему показалось, что он даже услышал, как его новообретенное спокойствие звонкими осколками осыпалось на каменный пол. Как он там думал – все, что она захочет, лишь бы дала коснуться себя? Да гоблин побери, все что угодно, лишь бы она не смотрела такими несчастными глазами. Златко с ужасающей ясностью вдруг понял, что чувствуют герои в обожаемых им романах, когда говорят: «Только бы на ее губы вернулась улыбка». Сейчас, в это мгновение видеть ее лицо таким печальным казалось просто невыносимым. Нереально тяжело. Хотелось немедленно разорвать того негодяя, что заставил ее так страдать. Какой же надо быть поганью, чтобы… «Так, Златко, успокойся уже!» – прикрикнул он на себя. Никогда раньше, даже на уроках по магии, где требовался полный самоконтроль, ему не приходилось так напрягаться. Сейчас казалось, что он взял на себя непосильный груз и проще сдаться на милость победителя. Тем более такого очаровательного победителя. Тьфу ты… да что ж такое…

– Если это не что-то противозаконное, – Златко нахмурился, – не более противозаконное, чем то, что вы делаете сейчас, я промолчу.

– Я думаю, это очень противозаконное… – прошептала Антари. И, прежде чем маг успел что-то спросить, уточнила: – Я думаю, это какие-то чары… знаете, такие чары, которые лишают воли.

– Подчиняющие чары? – приподнял брови Златко. – Антари, я понимаю, что неравный брак – это веский повод задуматься, но подчиняющие чары очень заметны. И магически, и просто по-человечески. Невозможно постоянно руководить человеком. А при подобном воздействии это необходимо практически постоянно, иначе объект просто останавливается, не делая абсолютно ничего, или продолжает делать то, что приказали, несмотря на то что это уже неуместно. Такое колдовство используется или там, где его никто не видит, или весьма непродолжительное время. А вокруг вашей сестры еще и маги вовсю крутятся. Но это к слову, лучше расскажите, почему вы вообще об этом подумали? Только из-за неудачного, с вашей точки зрения, замужества?

Антари всплеснула руками:

– Вот это все мне и говорят! Все твердят как заведенные! Одно и то же! Но я же вижу – что-то не так! – Девушка закусила нижнюю губу, пытаясь успокоиться. Получилось далеко не сразу. – Как же это объяснить? Да что же такое?.. Понимаете, я не была против Анатоля. Кто знает, может, он и ничего. В конце концов, он же не мне должен нравиться, а Леоноре. Да, раньше ей нравились совсем другие. Но если это любовь? – Ее голос дрогнул. Сердце Златко последовало его примеру. – Ее невозможно предсказать или объяснить. Я сама не знаю… – Она вновь смутилась, став еще более милой. – Я не влюблялась еще. Но ведь так говорят! Влюбляются же друг в друга люди, которых представить вместе почти нереально. И в крестьянок влюбляются, и в простых воинов. Любят и глупых, и злых, и мерзавцев, и никчемных. Да любых! Почему моя сестра не могла выбрать Анатоля? Не так уж он и плох. Может быть, он надежным ей кажется. Или заботливым. Вернее… я так думала, когда она только сообщила, что выходит за него, да и потом… до того как я приехала сюда.

– А что тут случилось? – «Это мне кажется, или она действительно скрывает что-то? Наверняка скрывает».

Девушка потупилась. На ее лице отражалась такая борьба эмоций, что Златко чуть было не отказался от своего вопроса. Не может – не надо. Только неимоверным усилием воли удержался.

– Все началось с писем. – Антари решила подойти к сути издалека. – Я не знаю, что в них меня взволновало. Мама говорит, мол, я просто никогда раньше от сестры не получала писем. Зачем? Ведь мы жили в соседних комнатах. А то, как человек пишет, и то, как говорит, – это две разные вещи. Да, все верно, но Леони мне иногда зачитывала письма своим друзьям. И в этих письмах она порой бывала более смела и остроумна, чем в обычной жизни. Ведь тут она могла думать над фразой столько, сколько нужно. А письма мне… письма мне напоминали отчет, как она живет, банальный пересказ событий в доме или у соседей, да еще плюс восхваления новой жизни. Она так никогда не писала раньше, понимаете? Я в какой-то момент подумала, что ей там очень плохо и подобным образом она дает мне знать об этом. Тогда я написала про некую якобы произошедшую с нами историю. Подумала, если все так, как я предполагаю, она поддержит эту тему, напишет какую-нибудь небылицу. Но сестричка в ответном письме вполне определенно заявила, что не припомнит такого. И… стала реже писать. Мама тогда усмехнулась и сказала, мол, так всегда и происходит. Когда девушка выходит замуж, у нее все в жизни меняется. Поэтому и друзья меняются. А если уж и дети родились… Хотя этого пока нет, слава богам. И я знаю, что мама права… Так уже пару раз было… с моими подругами… Но… Леони не могла… – Девушка закрыла лицо руками и разве что не застонала. – Я знаю, как это звучит. Но она реально не такого склада. Ей всегда было все интересно, все надо, все важно. А в письмах ни одного вопроса, кроме как о здоровье. Как будто… будто она разом поглупела, утратила все свои интересы. Она всегда мне рассказывала о книгах, которые читала, даже пересказывала их, описывала всякие умные разговоры, которые вела или которые велись в ее присутствии. Леони всегда – всегда! – хотелось со мной делиться. И ей всегда было плевать на погоду или семейные дрязги окружающих. Зато о политике или всяких умных идеях она могла рассуждать часами. Больше всего всю свою жизнь она боялась стать как все. Стать обычной, кроме брака ничем не интересующейся девицей. И что? В письмах теперь только сплетни и ожидания непогод. И ведь письма длинные. Но в них не осталось моей сестры. Хотя рука ее… Я не понимаю… не понимала… Я даже обиделась. Сначала. Но чем дальше, тем страшнее мне становилось. Будто Леони уходила все дальше. Она даже начала мне сниться. И всегда кричала, умоляла меня о помощи. Это стало похоже на какой-то непрекращающийся кошмар. Когда же нас пригласили на праздник… я нашла тут красивую куклу, которая все помнит, улыбается, что-то говорит, вежливо слушает, но не смотрит мне в глаза, не интересуется ничем новым, которая не дерзит, не смеется так весело и искренне, как Леони всегда делала… да много… Мне так трудно это описать… Еще странность – она теперь почти не выходит одна из комнаты. Анатоль постоянно с ней. И да, вот еще! – встрепенулась Антари. – У Леони как-то странно заторможены реакции. Вчера утром, когда мы завтракали, во дворе дико заржала лошадь, скинула и чуть не задавила всадника. Как он кричал! Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю этот вопль. А Леони даже голову не повернула. Вернее, повернула, но спустя где-то минуту. Разве это нормально? Кстати о завтраке. Ее вкусовые пристрастия очень сильно изменились. Она всегда теперь ест то же, что Анатоль. Даже груши, которые раньше на дух не переносила. На том же завтраке ей слуга предложил на выбор напитки – морс со льдом или какао. А она не смогла ответить. Смотрела и словно не понимала. Ведь теперь она пьет чай или молоко. Мама сказала, что Леони просто не выспалась. Но это как надо было не выспаться… Впрочем, все бывает, может, приболела или еще что. Однако… тогда я решила понаблюдать так, чтобы ни сестра, ни Анатоль меня не видели…