Бывший муж - Роуз Эмили. Страница 19

Она все стояла под упругими струями душа, сделав воду еще холодней. Наконец, замерзнув, накинула на себя халатик и пошла в спальню. Длинные шторы легонько колыхались под дуновением ветерка. Она вышла на балкончик, оперлась локтями о перила и взглянула на сад. Он был весь в яркой зелени, а за ним простиралась глубокая полоска моря.

К вечеру похолодало. Запах сосен, растущих у подножья холма, смешивался с ароматом цветов в саду: роз, лаванды и еще каких-то растений, которых она не знала. Она любила обходить сад с Рене, когда он там работал. Он рассказывал ей о растениях, называл незнакомые цветы, осторожно беря соцветия в свои толстые пальцы.

Она тяжело вздохнула. Последние дни перед приездом Грэма были сплошной идиллией. Она проводила их, нежась под солнцем на пляже или болтая с Жюлем. Отдых брал свое, изгоняя болезнь. А теперь за какие-нибудь несколько часов все пошло насмарку. Внезапное появление Грэма вернуло ее в суровую действительность, возродив все прежние страхи и сомнения.

Со слов Жюля она уже знала, что у него были какие-то неприятности с родственниками, которые стали косо смотреть на него. Он неохотно проводил время на семейной вилле, где к нему относились как к изгою. Его допекали упреками и постоянно призывали остепениться и заняться делами семейной фирмы. Эрни никогда не интересовалась подробностями его жизни. Она принимала дружбу Жюля такой, какую он предлагал ей, не задавая никаких вопросов. Так продолжалось до этого дня. Голословные обвинения Грэма больно укололи ее. Но не важно, сумела она опровергнуть их или нет, – она чувствовала, что он неизменно будет стоять на своем, осуждая ее отношения с Жюлем.

Она переступила с ноги на ногу. А какие у нее отношения с Грэмом? Не следует ли и их оценивать таким же образом? Кажется, они приобрели совершенно новый, опасный аспект… Внезапно она забарахталась в море эмоциональной и чувственной неразберихи…

Эрни стремительно вернулась в спальню и принялась искать фен. Затем, присев на край кровати, она стала проводить пальцами по гладкой поверхности, стараясь нащупать кнопку включения. Фен зажужжал, и поток горячего воздуха ударил ей в шею.

После великодушного поступка Грэма, после слов, сказанных им в этой комнате, к ней вернулась надежда, что между ними что-то должно измениться, что у него возникло чувство большее, нежели просто ответственность за нее. Но события, происшедшие час или два назад, разбили напрочь эти иллюзии. Теперь возникла какая-то угроза или что-то в этом роде, которая ворвалась в их жизнь в тот самый момент, когда он появился на террасе.

Теперь для нее стало ясно, что чувство возникшей опасности вызвано физическим, сексуальным тяготением, и, скорее всего, с его стороны. Наверное, это все, что осталось от той любви, которую он когда-то питал к ней, любви, которую она не могла даже вспомнить!

Ее осенило, что Грэм, памятуя об этой сексуальной тяге, разозлился на нее за такое же поведение в прошлом. Возможно, он почувствовал, что аналогичные события, которые разыгрались три года назад, могут повториться теперь с участием Жюля. Но почему-то его не очень разозлило ее едкое замечание о газетных заметках… Она выключила фен и погрузилась в размышления.

Если он счел, что она беспокоится о его репутации, тогда понятно, почему он не прореагировал на ее слова. Обе заметки, которые она прочитала, упоминали женщин, с которыми его видели. Однако в чем заключались факты и на чем основывались журналистские измышления, понять было трудно, – об этом в статьях были лишь какие-то туманные рассуждения, только мешающие определить, к чему авторы клонят. Сейчас она постаралась убедить себя, что все эти сплетни ее не касаются. Гораздо больше ее беспокоило сравнение между той жизнью, которую вел он, и тем скромным существованием, которое она вела в своем коттедже.

Она в расстройстве бросила фен на кровать. Прошлое представлялось сейчас для нее чем-то мистическим. Эта мысль сверлила ее и в больнице. Такой же мистикой оставался для нее и брак с Грэмом. Больше того, ей все труднее и труднее становилось отрицать, что он испытывает к ней некую магнетическую тягу. Совсем неважно, какие чувства руководили им там, внизу, когда так некстати вошла Луиза. Эрни поняла также, что ее влекло к Грэму не одно только голое биологическое желание. Между ними существовало нечто большее, но что?

Эрни спустилась вниз к обеду, надеясь найти Грэма в столовой. Она задумчиво оглядела сад, который окутывали наступающие сумерки, и прошла в холл. Грэм, конечно, тоже принял душ. До сих пор его волосы были влажными. Теперь на нем была темная шелковая рубашка и повседневные брюки. В руках он снова держал стакан.

Когда она появилась в холле, на нее пристально глянули серые глаза. Она немного смешалась, увидев, как дрогнули у него губы.

– Не хочешь ли выпить? – односложно спросил он.

Она почувствовала, что готова выпить что угодно и сколько угодно, но ограничилась кивком и направилась к дивану, крепко сжав руки.

Пробормотав слова благодарности, она взяла протянутый ей стакан, стараясь, чтобы пальцы не прикоснулись к его руке. Она чуть отпила, высоко держа голову.

Он первым нарушил молчание, заговорив низким, спокойным голосом.

– Я распорядился, чтобы Вельера не пускали сюда.

Голова у нее дернулась.

– Ты что угодно можешь думать о нем, но, повторяю, у него весьма сомнительная компания в Париже, и если ты не последуешь моему совету, то можешь нажить неприятности. – Он поболтал жидкость в стакане.

– Какие же именно? – не без иронии спросила она.

Наступило чреватое взрывом молчание.

– Эрни…

Она окинула его вызывающим взглядом.

– К твоему сведению, мне известно, что Жюль имел некоторые осложнения с полицией, – заявила она.

– И ты еще хочешь якшаться с ним?! – воскликнул он.

– А что в этом плохого?

Его губы изогнулись. Одним глотком он опорожнил стакан.

– Ты слишком доверчива, Эрни, – ядовито сказал он.

– А ты, наоборот, недостаточно доверчив, – в тон ему ответила она.

Его пальцы так сжали стакан, словно он хотел раздавить его, а в глазах появился злой блеск. Однако до того, как он произнес очередную колкость, в холле появилась Луиза и сообщила, что обед подан.

К удивлению Эрни, стол был накрыт на террасе. Стеклянные двери были распахнуты, впуская теплый вечерний воздух. На приборах играли отблески зажженной свечи, стоявшей на столе в центре веночка из цветов. Неповторимый аромат, лившийся из сада, темнеющее море и лилово-фиолетовое небо создавали романтическую атмосферу.

– Боже, какой романтический вечер!

Она посмотрела на стакан в руке. Крепкий напиток уже слегка ударил ей в голову. Грэм пробыл здесь всего несколько часов, а воздух вокруг еже стал словно наэлектризованным. Какими бы ни были у них отношения, но от романтики они были ох как далеки!

Обед был великолепен. Луиза всегда проявляла чудеса кулинарного искусства, но на этот раз она превзошла самою себя. За обедом Грэм поглядывал на Эрни холодными, мрачными глазами. Стараясь избежать его взглядов, она ниже опускала голову. Заканчивая трапезу, Грэм распорядился, чтобы Луиза подала кофе в гостиную. Эрни прошла туда и села на диван. Грэм подошел к стереопроигрывателю. Пока он рылся в кассетах и пластинках, Эрни следила за движениями его рук. Затем перевела взгляд на его широкие мускулистые плечи, на крепко сбитую фигуру.

Она отвела глаза и наклонилась, чтобы взять чашечку кофе. Боже, какой мукой становится этот вечер! Разве о таком думала она на протяжении восьми дней? Даже уик-энд, проведенный в коттедже, был лучше. Тогда они по крайней мере разговаривали…

– Это не в твоем вкусе?

Эрни подняла глаза. Нежная музыка наполняла гостиную. Грэм повернулся и наблюдал за ней.

– Почему же. Все прекрасно, – механически ответила она, поняв, что он говорит о музыке.

– Тогда почему ты хмуришься?

Она резко, со звоном поставила чашку на блюдце.

– Вовсе не хмурюсь. С чего ты взял?