Географ глобус пропил - Иванов Алексей Викторович. Страница 43

Из-за угла школы веером высыпалась зондер-команда. Увидев в окне Служкина, девочки замахали руками, а пацаны заржали.

– Географ!… – закричали они. – Свалишься!… Монтана!… Фак ю!…

– А Градусов все равно мухлевал!… – завопил кто-то.

– Хеви-метал! – крикнул в ответ Служкин и показал рога из пальцев. – Я знаю!

В центре плоской земли

– Папа, если хочешь попасть в грязь, то иди за мной, – сказала Тата, топая сапожками по плотному песчаному склону.

Служкин тащил рюкзак и держал Тату за ручку, а сзади шла Надя со спортивной сумкой. Миновав кучи прибрежного хлама, они поднялись на мостки лодочной стоянки. Вдоль кварталов плавучих дорожек были пришвартованы разноцветные и разномастные моторки.

Служкин уверенно пошагал по настилу. Стоял ясный апрельский вечер. Затон еще гукал, посвистывал, лязгал и взрыкивал двигателями. Над спутанной корабельной архитектурой в сиреневом небе бледнела рыхлая луна, словно пар от дыхания. Вдали, стуча дизелем, прошел катер «Усолка», и в понтоны мостков скоро толкнулась мягкая, как женская грудь, волна.

Будкин ждал их на двускатном носу своего маленького суденышка.

– Я-то думала, у тебя что-нибудь серьезное… – разочарованно сказала ему Надя, подавая руку, чтобы перебраться на борт. – И что это за дурацкое название – «Скумбрия»? Я на таком не поплыву!

– Нам в детстве казалось, что «скумбрия» – очень красивое слово, – пояснил Служкин, подавая Будкину Тату и перебираясь сам.

Раскачивая катерок, они распихали груз по ящикам. Тата сидела на скамейке и испуганно держалась за нее руками. Будкин взгромоздился на водительское место, положил ладони на автомобильный руль и распорядился:

– Витус, отгребай!

Махая двумя красными распашными веслами, Служкин не очень ловко отвел «Скумбрию» от мостков.

– Баста! – сказал Будкин и включил мотор.

На волне отходящей «Скумбрии» дружно поднялись и опустились «казанки» у причала, бренча друг о друга бортами. Набирая скорость, «Скумбрия» ощутимо поднималась из воды. За кормой заклокотал бело-черный кипяток. Запах бензина смешался с речной свежестью. «Скумбрия» широким полукругом разворачивалась по затону. Вдали мелькнула прощально задранная стрела землечерпалки, потом горохом просыпались мимо иллюминаторы теплохода и грозно проплыли над головами черные клювы самоходок с якорными цепями, выпущенными в воду из ноздрей. Волны «Скумбрии», залетев в разъятый трюм полузатопленной баржи у берега, гулко шлепнули по ржавым шпангоутам. За вербами на круче берега показалась фигурная шкатулка заводоуправления, а внизу – дебаркадер и понтонный мост.

– Надя, а зачем домик плавает? – спросила Тата про дебаркадер.

– А-а… в нем моряки живут… – неуверенно ответила Надя.

Но Тата, возражая маме, ответила сама себе:

– Моряки живут на кораблях и работают там капитанами!

В том месте, где понтонный мост примыкал к дебаркадеру, имелась специальная арка для прохода моторок. Будкин, не снижая скорости, правил туда. Надя, вглядываясь в арку, начала нервничать.

– Будкин, притормози, – попросила она, но Будкин только самоуверенно хехекнул, развалясь за рулем.

Арка стремительно приближалась.

– Ну, Будкин, я больше никогда никуда с тобой не поеду! – вдруг отчаянно крикнула Надя, прижала к себе Тату и закрыла глаза.

«Скумбрия» стрелой промчалась под аркой, только хлопнул воздух.

Перед катером словно раскрыли ворота – так широко размахнулся речной створ. Справа быстро побежали назад к затону Старые Речники – деревянные домики над глиняным обрывом, высокие сосны, заборы, резные фронтоны и башенки купеческих дач. Укоризненно качая маленькой головой, мимо проплыл облупленный бакен. Из кустов на берегу тревожно высунулись полосатые треугольники фарватерных знаков, похожие на паруса-тельняшки. На мокрых коричневых отмелях лежали белые льдины.

– Лед толстый, – рассудительно заметила Тата. – Его только гвоздем пробить можно.

– Интересно, чем вы в садике занимаетесь? – задумчиво спросил Служкин, но Тата его не слушала, смотрела на реку.

Будкин вел катер через огромную Каму наискосок – точно таракан перебегал футбольное поле. У дальнего берега против течения поднимался к городу танкер; белый бурун за его кормой клокотал, но танкер словно буксовал на месте – таким незаметным было его движение с борта летящей «Скумбрии». Будкин правил на старые отвалы левого берега, песчаные горы которого поднимались над болотистой прибрежной равниной. Над отвалами громоздилась высоченная решетчатая конструкция с каким-то то ли баком, то ли механизмом наверху. Оттуда к реке тянулась длинная, тоже решетчатая стрела.

«Скумбрия» сбрасывала скорость, подходя к причалу из ржавых труб. Причал был обвешан автомобильными покрышками, как папуас ракушками.

– Летом здесь трамвайчик швартуется, – пояснил Будкин. – Пляжники и рыболовы приезжают… А сейчас еще никого нет.

– Одни мы, дураки, – буркнула Надя.

Лагерь они разбили на голой песчаной площадке на вершине отвала. Служкин поставил палатку и принес вещи, Будкин насобирал плавника и развел костер. Надя стала жарить шашлыки. Тата выкопала в песке большую яму и напекла два десятка круглых «пирожков». Ржавая громада заброшенного насоса плыла над ними в нежно-фиалковом, темнеющем небе.

Темнота словно бы поднималась из глубины земли, из глубины реки, как подпочвенная вода. Уже затлели искры бакенов на черной равнине Камы, а небо все еще оставалось светлым, и от этого всем было видно, как же оно высоко – так долго приходится добираться до него тьме. Но тьма все-таки добралась и погасила небо, оставив лишь огни звезд – так во время прилива над водой остаются верхушки камней.

Все расселись вокруг костра, шашлыки наконец дожарились, Будкин достал вино, но Тата уснула на руках у Служкина.

– Бедная девочка… – жалостливо сказала Надя, беря у Таты лопатку и застегивая комбинезон. – Уснула голодная…

– Может, разбудить?… – тихонько предложил Служкин.

– Не надо. Положи ее в палатку, только укутай потеплей.

Служкин унес Тату в палатку, а когда вернулся, Надя и Будкин уже держали перед собой шампуры и негромко разговаривали.

– Будкин рассказывает свою великую мечту, – насмешливо сказала Служкину Надя.

– Это про кругосветное плавание?… – Служкин тоже взял шашлык.

– Про него, – согласился Будкин. – А что? Дело у меня схвачено, деньги есть. Я, Витус, даже в затоне поинтересовался: сколько стоит, скажем, «Усолка». Ничего, поднять можно.

– На этой старой сковородке ты в затоне и затонешь.

– Чего, Витус, ты меня за дурака держишь? Я ее подремонтирую, перестрою, движок модифицирую, а то мощь есть, а скорость мала…

– Это речной катер, кретин. Он не может ходить по морю.

– А я ему для горючего запасную емкость поставлю, это не проблема. На фиг мне пассажирская палуба? Пусть там цистерна стоит. А чтобы не перевернуться, я придумал такую хреновину – полые пластиковые гондолы на консолях справа и слева. Получится вроде тримарана, как у этих чуваков из Полинезии.

– И что, денег не жалко? – спросила Надя.

– А что мне деньги? – Будкин пожал плечами. – Все, чего мне надо, у меня уже есть. На жизнь всегда заработаю. Родители с меня ничего не требуют, даже сами помогать лезут. И девки у меня нету, на которую можно тратиться… Куда мне деньги девать?

– Трать на меня, – предложил Служкин.

– На тебя, Витус, много не истратишь. Тебе купил бутылку – и до воскресенья ты счастлив.

– Построил бы уж тогда яхту… – задумчиво сказала Надя. – Ведь красивее, чем на старом буксирном катере.

– Яхта – это долго, Надюша, – ответил Будкин. – Пока ее построишь, вся мечта уже засохнет. А мне поскорее хочется. Заколебала эта жизнь бессмысленная… Еще немного, и совсем привыкну, стану жлобом, и тогда уж ничего не нужно будет. Начну по казино бабки садить, по кабакам дорогих шлюх клеить, которые за баксы дерьмо жрать готовы, а про себя думают, что они декабристские жены… А ты бы пошел, Витус, со мной в кругосветку?