Красная линия (фанфик Сумерки) (ЛП) - "WinndSinger". Страница 71
«Что внутри?» – сердито смотрела она, «Деньги?»
Я вздохнул, убирая хлеб, «Группа Кэти завтра едет в музей. Все дети поедут».
«Сколько?» – спросила она, усмехнувшись.
«Двадцать семь долларов», – сказал я, подготовившись к взрыву.
«И ты просто написал чек, даже не побеспокоившись», – она попыталась улыбнуться, «Мы должны за аренду, нам нужно платить за бензин. У нас нет лишних денег на подобные вещи, Эдвард».
«Я не собираюсь говорить ей, что она не может поехать», – я вытер руки, «Она получает очень мало, и никогда не просит многого. Так что, да, я выписал чек. Это и мой счет тоже».
«Но это МОИ деньги», – заявила она холодно.
Теперь я был в ярости.
«О, прости, я думал это НАШИ деньги», – прорычал я, «Но, наверное, ты права. Зачем позволять твоей дочери немного веселья с ТВОИХ денег? Почему бы тебе не купить новое платье от Hookers R Us для следующей вечеринки, на которую ты пойдёшь. note 23. Ты должна быть ОПУБЛИКОВАНА, если это так теперь называется».
«Ты обвиняешь меня в измене?!» – она потрясённо сощурила глаза.
«Ну, посмотри на себя в зеркало в полный рост», – я осуждающе окинул её взглядом, «Ты же на самом деле не веришь, что тебя приглашают на эти мероприятия за твои достойные наград фотографии птиц и деревьев?»
Она снова заплакала и отвернулась от меня, закрывая глаза трясущимися руками.
Мне нужно убираться отсюда, пока я не сказал что-нибудь еще… Я причинял ей боль, и я знал это. Мне нужно пойти остыть немного. Я взбешенно одевал куртку, готовый направиться к двери. Я часто так делал во время особенно скверных ссор, и возвращался позже, после того, как она заснёт.
«Я больше так не могу, Эдвард», – рыдала она, «Я люблю тебя, но я ненавижу тебя! Ты постоянно такой жестокий со мной! Что я тебе такого сделала, что ты так сильно ненавидишь меня?!»
«Я не ненавижу тебя», – сказал я низким голосом, чувствуя себя хуже грязи, держась за дверную ручку.
Она громко всхлипнула, и я двинулся в её сторону, заходя сзади, пытаясь обнять её.
Но она отодвинулась от меня, рыдая немного тише теперь.
«Я хочу развестись», – выдохнула она, и снова зарыдала в голос.
И весь мой мир взорвался в этот момент.
«Таня…» – я практически не мог дышать, «Нет… ты не можешь… а как же Кэти?»
«Я заберу её», – сказала она, всё еще не глядя на меня.
«Куда?» – я испугался еще сильнее. Настолько же, насколько мне больно думать о жизни без Тани, также я ни за что не откажусь от Кэти. Она весь мой мир. Она мой ВОЗДУХ.
«Я найду себе квартиру», – она пожала плечами.
Она даже ничего не обдумала.
«Ты не можешь позволить себе этого, и тебя никогда нет», – заявил я, «И ты также не наймёшь какую-нибудь няньку-подростка, чтобы она смотрела за Кэти весь день. Я всё, что у неё есть, Таня. Ты НЕ сделаешь этого с нами».
«Хорошо, забудь об этом», – сказала она ледяным тоном, не глядя на меня, «Не разводимся. Я останусь, ясно? Доволен теперь?»
Она раньше никогда не упоминала развод. И хотя она сказала «забудь это», я всё равно был расстроен, мне было больно. Она больше не любит меня.Она ненавидит меня. Если бы она могла себе это позволить, она бы уже ушла от меня с моей дочерью.
И хоть это звучало неправильно, я был так зол, что после всех моих лет ожидания, когда она закончит колледж, моих бездомных ночей, когда я спал, замерзая, на кладбищах, дней, когда я не мог найти ничего поесть, в то время как мои внутренности стонали от боли, времени, когда я ел объедки из мусорных баков, после всего этого она нашла жизнь со мной такой невыносимой и сложной. Я прошел сквозь Ад для неё, но теперь из-за небольших проблем она была так готова бросить меня.
«Большое спасибо», – я нахмурился, мой голос сочился сарказмом, «Ты сказала это так, словно я какой-то гоблин запертый в клетке! Я пойду прогуляюсь».
Я вернулся к двери, распахивая её, готовый покинуть сражение.
Таня положила конверт на маленький круглый обеденный стол в углу и сказала, почти шепотом, «Когда твои родители приказали тебе выбирать между ими и мной, и ты выбрал меня, я была так счастлива по началу. И потом они заставили тебя заплатить за то, что ты ушел ко мне, и ты принял всё это… и мне было так грустно за тебя. Но я пообещала себе, что сделаю всё, чтобы ты был доволен своим выбором. Я буду работать и воплощу в жизнь свои мечты, и потом помогу тебе вернуться в колледж… и может быть ты сможешь стать доктором, как ты и хотел. Когда мы поженились, я была полна решимости сделать всё это для нас. Я хотела сделать всё правильно. И я постоянно говорила себе, что мы остались вместе, мы победили Эсме и Карлайла, мы показали им. Но теперь… я смотрю на нас и вижу, что это они победили нас. Они знали, что делают, когда отрезали тебя от всего. Они разрушили нас в ту минуту. Мы просто не знали этого тогда. И мы вместе, и у нас есть красивая маленькая девочка…но мы не счастливы. Мы не влюблены друг в друга. Они выиграли. Они УБИЛИ нас.»
«Это не касается моих родителей», – выдавил я сквозь зубы, ненавидя то, что она говорила, но зная, что это правда, каждое слово, «И я просил тебя не говорить о них, Таня».
«Ты знаешь, что это правда. Они разорвали нас», – она посмотрела на меня с печалью и одиночеством в глазах, и в моём взгляде отражались те же чувства.
«Может они были правы», – признал я с болью, «Твоё место не со мной».
Она заслуживала большего, чем я, вот что я думал, но когда я захлопнул дверь и бежал вниз по лестнице, я услышал плач Тани и понял, как эти слова звучали для неё.
Что она не была достаточно хороша для меня. Блядь! Я чуть не развернулся обратно. Я остановился на 6-ом этаже и чуть не вернулся на три пролёта выше, чтобы извиниться перед ней, и обнять её, и поцеловать её слёзы. Может я смогу найти ночную работу и помочь больше. Мы можем попробовать семейные консультации, как она хотела. Но я не вернулся. Я продолжал спускаться по лестнице, вышел на улицу, сел в наше серебряное Вольво и сорвался с места, нуждаясь в скорости, чтобы прочистить голову. Мне нужно было поплакать в одиночестве, из-за ужаса, которой вселила в меня её угроза развода, и из-за одной мысли о том, как я говорю нашей трёх-летней дочери, что она уезжает от меня. Это было слишком для меня.
Я пообещал себе, что объясню Тане завтра утром, что я имел в виду своими последними словами. Скажу, что я не должен был говорить такие жестокие вещи, и что мне жаль. Что я не хочу развода и люблю её. Я скажу всё это, чтобы она дала мне еще один шанс.
Но иногда у тебя нет завтра. Иногда, когда ты говоришь кому-то слова… которые, быстро становятся последними. У меня был момент, когда я мог вернуться к Тане и исправить всё, и я беззаботно отбросил это в сторону, наивно думая, что у меня есть целая жизнь, чтобы поговорить с ней. Я ошибался. И я буду жалеть о том, что ушел… и о тех последних словах ей… до конца своей жизни… каждый божий день своей жизни.
Моё время вышло.
Тогда я видел Таню в последний раз.
«Эдвард…» – раздался шепот, и я подскочил. Белла… Я обнимал её, но не мог заснуть. Я проигрывал в голове нашу последнюю ночь с Таней, снова и снова.
Я больной. Я хотел сжечь себя. Я не хотел этого несколько лет. Нет, не здесь. Если Белла увидит это, или услышит… она сразу же вышвырнет меня отсюда, когда поймёт насколько я ужасен. Она может передать меня. note 24. Она ДОЛЖНА. Но тогда я не смогу зарабатывать. Так что это не выход. note 25
Я не чувствовал боли уже пять дней. Вот что со мной не так. Белла слишком добра ко мне, а моё тело не привыкло к этому. Оно снова хочет наказаний. Оно словно… страстно желает их. Две недели – это недостаточно долго, чтобы Белла поняла, какой я на самом деле псих.
Она по природе своей – целитель, кто-то, кто хочет исправить и закрепить то, что неправильно и плохо. Это её чувственное и любящее сердце, и я знаю, из-за этого она меня и выбрала. Я её новая сломанная игрушка. Я повреждён. Если бы я не был, я бы не был здесь, не сидел бы на её полке в ожидании её лекарства.