Неучтенный - Муравьев Константин Николаевич. Страница 110
Сказано много и, вероятно, даже по делу, но для меня произнесённая речь оказалась пустым звуком. Поэтому я пошёл другим путём:
«А почему я здесь?» Я всё ещё не мог вспомнить, что случилось со мной.
«Нет ответа, оператор был недоступен последние двадцать пять часов».
Почему-то фраза о времени вызвала во мне чувство необъяснимого беспокойства.
«Я что, куда-то опаздываю? Или уже опоздал?»
И куда я мог опоздать? Что в этом времени не так? Почему эти цифры так свербят мою душу и не дают успокоиться?
«Вспоминай», – приказал я себе.
И у меня перед глазами вспыхнула картинка.
Молодой человек говорит девушке:
«…и если не дождётся сигнала от меня в течение суток…»
Так это же я. Кто я?
А кто напротив меня? Это важно. Нужно вспомнить.
И я постарался представить только что увиденное лицо. Кто она?
И вдруг как гром:
«Леита».
За именем девушки полился нескончаемый поток воспоминаний. Вот я просыпаюсь на станции. Вот знакомлюсь с 896-м. Вот первый раз оказываюсь в космосе. А вот первый раз вижу её. Последнее, что я помнил, – это как меня поглотила странная тьма, сошедшая со стены.
И пронзительная мысль, вызвавшая чувство огромной потери.
«Прошло больше суток, они улетели, – с грустью констатировал я. – Вряд ли я теперь увижу Леиту».
Немного посидев на полу округлой площадки, которую я всё-таки удосужился осмотреть, я начал анализировать происшедшее.
«А как я оказался здесь, на другом конце планеты? Значит, это какой-то вид порталов, который смогли раскопать местные головастики, они тестировали? Не хочу я что-то пользоваться им повторно. Да и что случилось со всеми в комплексе, непонятно. А возвращаться к территории складов нужно. Хорошо, что в моей сумке куча всего понапихана. Сколько нужно времени, чтобы обойти «полмира» в прямом смысле этого слова?»
И, уже перейдя от риторических вопросов к прямолинейным, я спросил:
«Магик, почему не слышно Сети?»
«Нет данных. По результатам отклика с различных интерфейсов взаимодействия нейросеть пользователя претерпела значительные изменения и теперь с вероятностью 70 % проходит стадию настройки и адаптации».
«Понятно, значит, пока она не закончит эти свои операции, может и не ответить? Интересно, чего такого я пережил при простом переходе, что это потребовало перенастройки нейросети?»
Как обычно, в ответ тишина.
«Наргон, как твоё состояние?» – спросил я у биокомпьютера.
«Работа всех систем в норме. Временно была утеряна связь с пользователем. До сих пор не восстановлена связь с внутренним межсетевым интерфейсом комплекса».
«Неудивительно, мы не в комплексе. Нас перенесло, предположительно, на другую сторону планеты».
«Провожу сканирование пространства».
«Смотри-ка, самостоятельность проявил. За другими я раньше такой инициативы не замечал», – обратил я внимание на действия компьютера.
Несколько минут я провёл в тишине, потом Наргон сообщил:
«Месторасположение пользователя – раскопки древних строений, найденных на планете Ркута. Прямое расстояние по поверхности планеты до исследовательского комплекса составляет восемнадцать тысяч километров».
«Это сколько же мне пробираться в нужную сторону? Даже не представляю. Надеюсь, когда «Драккар» вернётся, Ника догадается провести полномасштабные поиски. А то без еды и воды, которых у меня не бесконечные запасы, я тут долго не протяну».
Я встал и осмотрелся уже более внимательно.
Ну что ж, данное плато ничем не выделялось на фоне всех остальных, что попадали в поле моего зрения. О развалинах тоже ничего не напоминало.
«Придётся устраиваться здесь. Добро пожаловать в свой новый дом», – поздравил я себя.
«Сколько мне здесь ждать корабль, не известно? Нужно провести инвентаризацию того, что у меня есть. И попытаться попасть обратно, там у меня больше шансов дождаться возвращения судна. Кто-то же смог инициировать этот портал. Значит, и я могу попытаться».
Подбадривая себя, я отошёл от места, на котором очнулся, и, обернувшись, заметил хвост воронки, втянувшийся в плиту.
«Нужно осмотреть то место потщательнее. Слишком много тайн скрывает в себе эта планета, слишком много».
Углядев небольшой валун, формой напоминающий небольшой пенёк, я подошёл к нему и, сняв с плеча сумку, положил её на него.
«Как я мог забыть, здесь же кругом вакуум или что-то достаточно близкое к этой среде. Продолжительность моей жизни теперь прямо пропорциональна тому, как долго я смогу не есть и не пить».
Вариант с попыткой заставить работать телепорт уже не казался таким забавным.
«Есть ещё непонятный телепортационный артефакт в сумке, можно попытаться активировать его и посмотреть, что будет. Не такая безнадёга кругом».
Мне упорно не хотелось смотреть на свои пожелания как на последние бредовые мысли обречённого, во мне крепко засела уверенность, что теперь-то уж всё точно будет хорошо.
А положение как безнадёжное я вообще не рассматривал.
«Может, я в это ещё не поверил и не свыкся с этим? Оказаться где-то у чёрта на рогах и умереть от жажды и голода из-за того, что не можешь съесть то, что лежит у тебя в сумке. Ну не смешно ли?»
Моя рука непроизвольно потянулась к сумке с желанием распотрошить её и посмотреть, возможно, там есть что-то полезное.
Но не успел я раскрыть сумку, как в воздухе появился то ли шум, то ли вибрация, то ли это наэлектризованная пыль закружила какой-то странный танец. И у меня в голове прозвучали слова:
«Добрый день. Работа нейромодуля восстановлена».
И практически сразу за ним на нейросеть пришло восклицание, произнесённое где-то далеко:
«Алёша, живой!»
Леита была в отчаянии: после того как волна ужаса окутала её, а потом внезапно отступила, прошло уже больше двадцати трёх часов. До установленного Алексеем срока оставались считаные минуты.
Она не хотела улетать отсюда, не дождавшись его. Для неё это было сродни предательству. Леита на каком-то подсознательном уровне чувствовала, что если она улетит, то больше никогда не увидит Алексея.
«Я не могу так, – поняла она, – нужно что-то делать».
И она решила поговорить с Никой, почему-то ей казалось, что именно этот искин сможет понять её, осознать, что Алексею грозит опасность и что эту опасность чувствует такой сильный эмпат, как Леита.
«Я не могу ошибаться», – убеждала себя девушка.
Чтобы уговорить искин нарушить приказ капитана корабля, от неё требовалась огромная сила убеждения.
Хоть с искином можно было поговорить из любого места на судне, Леита направилась в капитанскую рубку. Но, войдя в неё, девушка увидела корабельный хронометр. Время на нём показывало, что от момента получения Никой отданного приказа прошло двадцать четыре часа пятнадцать минут.
«Я опоздала», – запаниковала девушка.
Но, мгновенно успокоившись, поняла: что-то не так, у неё нет того ощущения полёта, которое рождается на любом корабле, когда он не просто дрейфует, а целенаправленно движется к цели.
«Мы никуда не летим, – поняла Леита, – но почему?»
– Ника, мы остаёмся здесь?
– Да, – ответил искин.
– Но как такое возможно? Ведь был приказ?
– Корабельный совет, состоящий из всех членов команды, решил оспорить это решение капитана. Только его отсутствие позволило не принять логичность его поведения и решить действовать на основании других установок.
– Какой корабельный совет? Каких других установок? – удивилась девушка.
– Первый помощник, Второй помощник, Щит, Меч, Навигатор, Лаборант, Карго. Новая установка звучит так: в связи с наличием топлива на корабле нужно дожидаться сигнала от капитана всё то время, пока мы безболезненно можем находиться в этой системе. Срок ожидания установлен в одиннадцать дней.
– А кто она, почему я их не видела? Это всё, что мне нужно знать? – насела на искин девушка.
– Нет, двадцать три часа одиннадцать минут назад оборудованием корабля был зафиксирован ментовыброс большой силы. В связи с этим корабль до особого распоряжения переведён в боевой режим патрулирования, радиомолчания и активного контроля доступного пространства.