Однажды ночью в Лас-Вегасе - Гордон Люси. Страница 3

– Будем надеяться, что я внушу ужас и Гомеру Лукасу. В противном случае это будет означать, что я теряю свою квалификацию.

– Возможно, тебе следует опасаться его, – сказал Ставрос. – Именно такие заявления он делает с тех пор, как ты нагрел семейство Лукас на миллиарды. Украл миллиарды, как он говорит.

– Я ничего у него не украл, а просто предложил клиенту более выгодную сделку, – спокойно ответил Лисандрос.

– Но это случилось в последнюю минуту, – напомнил ему Ставрос. – Они уже все собрались, чтобы подписать контракт, и клиент буквально занес ручку над бумагами, когда зазвонил его телефон, и это был ты. Ты познакомил его с информацией, которую тебе удалось получить только «недостойными методами».

– Не более недостойными, чем остальные, – заявил Лисандрос, пожав плечами.

– Дело было сделано, – подытожил Ставрос. – Этот человек положил ручку, аннулировал сделку и сразу сел к тебе в машину, которая ждала у входа. Ходят слухи, что именно тогда Гомер пообещал богам Олимпа роскошное пожертвование, если они покарают тебя.

– Но пока меня не покарали, так что, возможно, боги его не услышали.

– Ты пойдешь один? – сменил тему Ставрос.

Лисандрос ответил уклончиво. Бывая по обязанности на свадьбах, он никогда не появлялся там с одной и той же женщиной. Это вызвало бы слишком большой интерес прессы и ввело бы в заблуждение саму женщину.

– Хорошо, тогда пошли, – сказал Ставрос.

– Боюсь, что присоединюсь к тебе позже.

– Но ты только что сказал, что поедешь со мной…

– Сказал, но тут вспомнил, что сначала должен кое-что сделать. До свидания.

Ставрос не решился возражать. Его машина ждала внизу. На заднем сиденье сидела его жена, которая отказалась подняться вместе с ним – она не любила этот безотрадный дом, который, похоже, прекрасно устраивал Лисандроса.

– Как он может жить в таком огромном безмолвном месте без семьи, с одними только слугами? – спрашивала она. – Меня дрожь пробирает. А почему он передумал ехать с нами?

– По моей вине. Я сдуру упомянул прошлое, и он словно застыл. Есть что-то жутковатое в том, как Лисандрос вычеркивает из своей памяти то время, словно его никогда не было… При этом оно не уходит из его жизни, управляет всем, что он делает. Вот и сейчас. Согласившись, было, через минуту он постарался отделаться от меня как можно скорее. Да и со свадьбы Лисандрос хочет сбежать пораньше. Вероятно, его ждет какая-то бабенка.

– Если ты имеешь в виду… – она произнесла имя, – то она не какая-то бабенка. Ее муж – один из влиятельнейших людей в…

– Что только делает ее элитной шлюхой! – перебил жену Ставрос. – Она сейчас держит дистанцию, потому что до ее мужа дошли слухи.

– Ой, брось! Он знал об их связи всегда! – цинично заявила его жена. – В этом городе всегда найдутся мужья, которые не возражают, чтобы их жены спали с Лисандросом.

Ставрос кивнул:

– Да, но я думаю, что сам Лисандрос намекнул ее мужу, чтобы тот обуздал ее.

– О чем ты говоришь! Уверена, что даже Лисандрос не способен на такую безжалостность…

– Еще как способен! – решительно заявил Ставрос.

Лисандрос стоял у окна, пока машина Ставроса не исчезла за воротами. Их разговор взволновал его, и надо было быстро успокоиться. К счастью, раздался тревожный звонок его менеджера из порта Пирей, который сообщил о возникших проблемах. Лисандрос отдал ему ряд коротких распоряжений и обещал заехать в порт на следующий день.

Сегодня он будет почетным гостем на свадьбе Гомера Лукаса. Он пожмет руку своему конкуренту, окажет уважение невесте, а многочисленные зрители разочарованно вздохнут, увидев, что они не вцепляются друг другу в глотку.

В его голове прозвучал совет отца: «Никогда не давай им понять, о чем ты думаешь». Он хорошо усвоил этот совет и, следуя ему, с улыбкой скроет переполняющую его ненависть.

Водитель повез его на виллу Лукаса. «Парфенон» Гомера, в котором состоится свадьба, Лисандрос увидел издалека. Неясно вырисовывающееся, устремленное ввысь строение свидетельствовало о том, что это была резиденция богатого и влиятельного человека.

«Подделка, – мрачно подумал Лисандрос. – Не более достоверная, чем та греческая декорация, что в Лас-Вегасе».

Он мысленно вернулся в то время, когда чувствовал себя в другом мире, и в его памяти возникла худенькая девушка на крыше отеля, неподдельная наивность которой одновременно раздражила и восхитила его. Он вспомнил тот последний момент, когда она распахнула ему свои объятия, предложив утешение, которого он не мог найти нигде в мире, и он почти…

Лисандрос заставил свою память отключиться. Это был единственный способ справиться со слабостью.

Интересно, как она попала на ту свадебную вечеринку? Вероятно, была дочерью одного из бесчисленных секретарей Эстел Раднор. Она может оказаться здесь и сегодня, но, наверное, лучше бы им не встречаться снова после стольких лет. Время никогда никого не щадит. Годы могли превратить ее в скучную наседку с несколькими детьми и безликим мужем. Да и его самого время не украсило.

Выйдя из машины, Лисандрос огляделся и должен был признать, что Гомер очень толково потратил деньги. Великий храм в честь богини Афины был воссоздан во многом так, как выглядел оригинал. Крышу здания поддерживали элегантные колонны, но самым выдающимся была статуя Афины, лицо которой загадочным образом превратилось в лицо Эстел Раднор.

Лисандрос поморщился, не зная, как скоро сможет вежливо откланяться.

Зазвонил его мобильный. Пришло сообщение:

«Я сожалею о том, что сказала. Я была расстроена. Мне показалось, что ты отстраняешься в тот момент, когда мы становимся такими близкими. Пожалуйста, позвони мне».

Он немедленно ответил:

«Не надо ни о чем сожалеть. Ты была права, разорвав отношения. Прости меня за то, что расстроил тебя».

Лисандрос надеялся, что на этом все кончилось, но через какое-то время пришло следующее сообщение:

«Я не хочу разрывать отношения. Я наговорила лишнего. Мы увидимся на этой свадьбе? Мы могли бы поговорить там».

Он ответил:

«Мы всегда знали, что это не может продолжаться. Мы не сможем поговорить. Я не хочу делать тебя объектом слухов».

Ответ пришел незамедлительно:

«Мне плевать на слухи! Я люблю тебя».

Его ответ был краток:

«Пожалуйста, прими мои добрые пожелания на будущее. Убедись, что ты стерла сообщения на своем телефоне. Прощай».

После этого он отключил телефон. Совсем. Заставить замолчать аппарат было легко. Отключить сердце и мозги – вот где требовалось мастерство, но он оттачивал его до совершенства до тех пор, пока оно не смогло обезопасить его от всех представительниц женского пола.

Кроме разве что одной. Но он никогда больше не встретит ее. Если, конечно, ему очень не повезет.

Или очень повезет.

– Ты выглядишь восхитительно!

Петра усмехнулась, услышав пылкий комплимент от Никатора Лукаса:

– Спасибо, дорогой братишка.

– Не называй меня так. Я тебе не брат.

– Станешь через несколько часов, когда твой отец женится на моей матери.

– Стану твоим сводным братом. Мы не будем кровными родственниками, и я смогу приударить за тобой, если захочу.

– Ну, нет! Ты станешь мне братом, о котором я всегда мечтала. Моим маленьким братишкой.

– Маленьким? Еще чего! Я старше тебя.

Это было правдой. Никатору было тридцать семь, а ей тридцать два, но было в нем что-то детское. Не только мальчишеский облик, но и затянувшаяся инфантильность, от которой, вероятно, ему так и не удастся избавиться.

Он бы очень нравился Петре, если бы не его неизвестно откуда бравшиеся приступы черной меланхолии, которые, правда, быстро проходили. А сам Никатор просто обожал Петру. Худоба, которая была свойственна ей в подростковом возрасте, исчезла. Она расцвела, сохранив при этом свое природное изящество.

Петра не была красавицей, но обладала чем-то более важным – обаянием и привлекательностью. Во всяком случае, в понимании кинематографических друзей ее матери. Она отличалась живостью, умом и чувством юмора.