Только для посвященных - Коган Татьяна Васильевна. Страница 44

Магазин оказался закрыт. Кирилл растерянно огляделся, размышляя, что же предпринять. Курить хотелось со страшной силой. Мимо автобусной остановки шел прохожий. Кирилл догнал его.

– Простите, вы не знаете, где-нибудь здесь поблизости есть работающий магазин?

Незнакомец дружелюбно кивнул и указал рукой направление:

– Километрах в четырех по трассе.

– Спасибо.

– Если хотите, я вас подброшу, мне по пути.

– Не стоит. Не хочу вас затруднять.

Мужчина улыбнулся:

– Никаких затруднений. Пойдемте, – он направился к припаркованной у обочины иномарке. Кирилл на мгновение задумался и двинулся следом. Расположился на заднем сиденье. Впереди сидела рыжеволосая молодая женщина. Должно быть, жена или любовница. Бросила любопытный взгляд на неожиданного пассажира и отвернулась.

Водитель завел мотор и посмотрел в зеркало заднего вида.

– Недавно переехали?

– Неделю назад. Еще не успел изучить окрестности, – пояснил Кирилл.

– И как первые впечатления?

– Трудно сказать. На мой взгляд, здесь слишком тихо.

Собеседник удивился:

– Зачем же тогда вы перебрались сюда?

– Вы не поверите, но я уже задавал себе этот вопрос.

Дама вновь обернулась на незнакомца, вперив в него пристальный взгляд. Она была недурна собой, но хищное выражение глаз сводило на нет всю привлекательность. С такой бы Кирилл точно не закрутил. Женщина должна излучать мягкость и теплоту, а не агрессию и враждебность.

Пару минут они ехали молча, пока машина не остановилась.

– Вот и магазин, – сообщил водитель. – Удачных покупок.

– Спасибо, – Кирилл выбрался из салона и поднял руку в знак признательности.

На обратном пути он всерьез задумался: а что, если память к нему никогда не вернется? Не хотелось бездарно тратить драгоценное время на ожидание чуда, которое может никогда не произойти. Почему он должен отказывать себе в праве жить сейчас, выбирать уже сейчас, без оглядки на туманное прошлое? К черту прошлое! Кем бы он ни был прежде, какие бы планы ни строил, чего бы ни желал, – теперь все иначе. Глупо сетовать на жестокую судьбу, уничтожившую в пожаре прекрасные эскизы. Пока он дышит, способен нарисовать новые картины. И кто знает: вдруг они окажутся талантливее предыдущих?

Снег под ногами звонко хрустел, соглашаясь с выводами человека. Воздух был чист и пронзительно холоден, и даже облачко сигаретного дыма не растворялось, а замерзало и разлеталось на миллиарды ледяных осколков. Снова нахлынуло острое ощущение счастья. Кирилл остановился, едва не задохнувшись от восторга. Если подумать – жизнь удивительная штука. Но еще удивительнее то, что можно строить ее по своему вкусу. Сворачивать на любую дорогу, выбирать любое окружение, постигать любые знания… Возможно, в чем-то Кирилл и не был уверен, но в одном не сомневался: он хотел как можно чаще испытывать радость, не омраченную тягостными раздумьями. И, пожалуй, это было в его силах.

Придя домой и отогревшись под горячим душем, он улегся в импровизированную постель. В ту ночь он засыпал с улыбкой. Ибо твердо решил, что с завтрашнего дня забросит попытки вспомнить былое и начнет жить заново, как и предлагал инкогнито, написавший записку. И первое, чем он займется – продаст этот огромный пустой коттедж в унылом поселке и переедет в город.

Тогда

Глеб поднялся в гостиничный номер, бросил сумку с вещами на пол и рухнул на жесткую кровать. Несколько минут лежал неподвижно, затем достал из кармана телефон и набрал Дашу. Она ждала его звонка, ответила после первого же гудка.

– Даша, утром я перевел тебе деньги, как и говорил.

– Спасибо, – безрадостно ответила она.

– У меня к тебе просьба.

– Конечно. Какая?

Глеб сглотнул:

– Такую же сумму я перевел Гале на ее банковский счет. На мои звонки она не отвечает, а с тобой поговорить не откажется. Ты ей просто сообщи, чтобы она была в курсе, ладно?

– Хорошо. Ты твердо решил уехать? – собеседница громко вздохнула.

– Да. Меня здесь больше ничто не держит.

– Звони иногда.

Глеб горько усмехнулся:

– Не буду обещать.

– Тогда удачи тебе.

– Тебе тоже, Даша, – он нажал на «отбой» и посмотрел в окно. Сегодня выпал первый снег. Синоптики предвещают суровую зиму. Говорят, будут аномальные холода.

Юрка умер два месяца назад. А кажется, прошло два десятилетия. Глеб чувствовал себя безнадежно старым. Словно ему не тридцать три, а все девяносто. На кладбище, глядя, как опускают в могилу гроб, он твердо знал, что вскоре тоже умрет. Но время шло, день сменялся вечером, вечер – ночью, а проклятое сердце продолжало стучать. Странно, как дряхлый старик мог так долго существовать. Надежды давно иссякли, силы растратились, но организм по-прежнему функционировал. Удивительно устойчивы бывают физические оболочки.

Несколько дней после похорон Глеб пребывал в пустоте. Она заполнила все окружающее пространство и просочилась внутрь, лишив его эмоций, мыслей и желаний. Он ничего не чувствовал. Если бы кожи коснулись каленым железом, едва бы обратил внимание. Болевые рецепторы отключились, сознание покинуло голову.

…А потом раздался звонок. Обычный звонок на мобильный. Глеб машинально поднял трубку и мгновенно очнулся. За долю секунды пустота взорвалась, оставив после себя глубокую черную воронку. Воронка разрасталась с бешеной скоростью, пробуждая нервные окончания. Чудовищная боль вспыхнула в центре солнечного сплетения, дрогнула и поползла сразу во всех направлениях.

– Я только сегодня узнала, – тихо сказала Галя. – Прими мои соболезнования. Жаль, что я не смогла присутствовать на похоронах. Мне очень, очень жаль. Юра был хорошим человеком. Царствие ему небесное…

Тогда Глеб не смог выдавить ни слова. А спустя несколько дней Галя уже не подходила к телефону. Тысячи мыслей крутились в его голове, стучали разрывающей болью в висках. Невозможно было сконцентрироваться на какой-то одной, они сменяли друг друга, как вспышки молний, мгновенные и неуловимые. Они сливались в роящийся клубок, вибрирующий так громко, что лопались барабанные перепонки. На какой-то момент Глеб переставал слышать, зависая в беззвучном вакууме. А потом слух возвращался, и вместе с ним – невыразимая мука.

Он сам разрушил свою жизнь. Уничтожил все, что было ему дорого. Предал любимую женщину. Убил родного брата. Совершил преступления, расплачиваясь за донорскую почку, и в итоге почка отказала. А он, вместо того чтобы в нужный миг оказаться рядом и спасти родного человека, лакал спиртное. Ха-ха-ха. Забавно получилось. Глеб добровольно проходил все круги ада, надеясь построить рай. А построил одиночную камеру, в которой сойдет с ума, вспоминая о прошлом.

Глеб понимал, что не сможет жить дальше. Вероятно, он чертовски слаб. На долю некоторых выпадает гораздо больше испытаний, и герои с достоинством справляются с ними, приходят к финишу победителями. Он не из их числа и не осилит дистанцию. Сойдет на половине пути. Пусть болельщики освистают неудавшегося чемпиона. Он закроет глаза, и ему станет уже все равно.

Однажды вечером Глеб вышел на балкон с твердым намерением шагнуть вниз. Выкурил пару сигарет, меланхолично взирая на темнеющую панораму города. Когда-то ему нравился этот вид. Когда-то у него была семья. Когда-то он боролся во имя любви. Господи, как же он устал. Он всегда был малодушным и трусливым. Что ж. Больше не будет. Глеб взялся за перила, чтобы перелезть через них и прыгнуть, но внезапно остановился. Идея, посетившая его, показалась такой странной и невероятной, что на миг он забыл о страданиях. Вернулся в комнату, сел в кресло и думал всю ночь и все утро. К обеду следующего дня идея окончательно оформилась, и решение созрело. Он поспешно набрал номер Джека.

– Скажи, – произнес Глеб осипшим от волнения голосом. – Ты уже осуществил свои планы?

Они встретились в тот же день. Иван долго не верил в серьезность озвученного другом намерения. Но тот настойчиво твердил свое, повторял снова и снова, как заученное заклинание, что существовать дальше не намерен. Самоубийство неизбежно. Но если Джек согласится на его предложение, то физическая смерть отодвинется на неопределенный срок.