Я - истребитель - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 76

За рации постоянно шел спор: летчики требовали их на свои самолеты, а командование хотело использовать для авианаводчиков. Мое предложение снимать шильдики с моторов сбитых нашло полное понимание у командования, так что теперь если нет шильдика, то нет и записи о сбитом. Дошло до того, что начштаба категорически отказывался записать сбитый «юнкерс», пока не дадут доказательство, а как его дашь, если «ганс» упал в болото и до него никак не доберешься? «Мародеры» даже предлагали привезти начштаба и показать хвост полузатопленного самолета, пока один из бойцов охранного взвода, сибиряк, не сделал мокроступы, решив все проблемы.

За все четыре дня боев я увеличил свой счет еще на пять самолетов противника, и только один из них был «юнкерсом», высотным разведчиком, его меня попросили сбить из штаба армии, которую мы прикрывали. Так что мой личный счет дошел до тридцати семи.

А на пятый день пришел приказ срочно вылететь в полк, который, кстати, в очередной раз сменил место дислокации. Причем приказ касался только меня. Остальные продолжили свою работу.

Было видно, что моя задумка приносит свои плоды. За все время в засаде общий счет группы увеличился до двадцати трех самолетов. А это не так мало, как кажется. Скажу больше — это очень много.

— Надеюсь, ты, лейтенант, быстро вернешься. Все-таки под прикрытием и работается легче.

— Не знаю, товарищ капитан, почему меня вызвали, да так срочно, но вернуться постараюсь как можно быстрее, — ответил я, застегивая шлемофон подбородком.

— Мы ждем, — кивнул Горелик и помог мне взобраться на крыло.

ЛаГГ легко оторвался от полосы и, на бреющем набирая скорость, полетел домой.

Поднявшись на четыреста метров, я заложил некрутой вираж, проверяя состояние крыла. Ситуация — как у Высоцкого: «Я в прошлом бою на вылет прошит, меня механик заштопал…»

Семеныч заштопал его хорошо, даже шкуркой прошелся по заплате, убирая неровности. Мой рассказ о том, как я поговорил с летчиком-испытателем, как они обкатывали новейшие истребители, нашел отклик в его душе.

На самом деле ни с каким испытателем, понятное дело, я не общался, но мемуары читал. И то, что на аэродинамику действует любой предмет на самолете, объяснил на пальцах, ставя в пример «рассказ» того летчика. Объяснил я просто: при испытании Яка, летчики пожаловались на плохую скорость, то есть она не доходила до затребованной. Тогда один из инженеров предложил замазать мастикой все технические отверстия и отрегулировать винт, он у них как-то неправильно стоял, и что? Скорость заметно увеличилась, даже превысив допустимую. И это только самое малое, что можно сделать!

Кстати, после того как Семеныч поколдовал над моим ястребком, он действительно стал заметно шустрее!

Новый аэродром я нашел быстро — меня навели на него по радио.

Докатившись до стоянки самолетов, проследил, чтобы мой ЛаГГ замаскировали как требуется, и направился к штабу, на которой мне указали техники, осматривающие мой самолет, вскрывая замазанные мастикой лючки.

Помахав рукой знакомым летчикам, что стояли и курили вдалеке, поздоровался с комэск-три и спустился в свежевырытую штабную землянку.

— Товарищ подполковник, лейтенант Суворов по вашему приказу прибыл!

— Вижу, что прибыл. Ты зачем над взлетной полосой петлю Нестерова сделал?

— Поклеп, товарищ подполковник! Наглый поклеп! Всего-то одну ма-а-аленькую бочку!

— Ну ладно. Знаешь, почему тебя вызвали?

— Нет, товарищ подполковник.

— Ты получал приглашение на вручение наград в Кремле?

— Так же, как все, шесть дней назад, — ответил я.

— Так радуйся, через три часа прибывает транспортник, и нас всех отправляют в Москву. Так что, лейтенант, иди, готовься, в семь вечера вылет. Кстати, насчет парадной формы можешь не думать. В Москве все готово, твои мерки еще четыре дня назад были отправлены туда.

— Ясно, товарищ командир.

— Двух часов тебе хватит собраться?

— Хватит, товарищ подполковник, — ответил я.

— Тогда садись, пиши рапорт, как действует ваша группа, а то сухие отчеты Горелика мне уже приелись.

— Есть писать.

Устроившись за соседним с начштаба столом, я усердно исписывал второй листок, время от времени на миг замирая, обдумывая и продолжая. В это время зазвонил телефон и дежурный взял трубку.

— Есть вызвать Никифорова! — сказал он в микрофон и отправил за политруком посыльного бойца.

— Что? — спросил запыхавшийся особист, бегом спускаясь в штаб.

— Вас, — ответил дежурный и протянул Никифорову трубку.

— Алло. Старший лейтенант Никифоров на проводе… Узнал, товарищ майор… Нет!.. Да!.. Что?! Да этого быть не может! Лейтенант Суворов сидит в трех метрах от меня и пишет рапорт о вылете… Понял! Есть явиться немедленно!

Понятное дело, что меня это заинтересовало, но я не подал вида, продолжая писать, однако уши навострил, подслушивая.

Несколько секунд особист держал трубку в руке.

— Товарищ политрук, — напомнил дежурный.

— Ах да, держи, — протянул Никифоров трубку обратно. — Суворов?

— Я!

— У тебя брат есть?

— Нет. Вы же знаете.

— Угу… Знаю, — задумчиво пробормотал особист. — Товарищ подполковник, я отъеду на несколько часов до штаба дивизии, появилась новая информация, требуется ее проверить, — минуту спустя сказал он Запашному.

— Хорошо, езжайте. Моя машина нужна?

— Нет. Я как обычно, на полуторке.

Никифоров выскочил из штаба, и через некоторое время послышался удаляющийся рев мотора старенького грузовичка.

Пожав плечами, я продолжил писать рапорт.

— Вот, товарищ подполковник. Готово.

— Ну-ка… В целом неплохо, но есть некоторые шероховатости.

Запашный с интересом читал мой рапорт, когда вдруг снова зазвонил телефон.

— Товарищ подполковник, вас! — крикнул телефонист, держа у уха трубку.

Запашный стоял у стола телефониста и слушал собеседника на той стороне трубки.

— Понял, товарищ полковник. Я все понял.

Положив трубку, Запашный сказал:

— Приказано немедленно готовиться к вылету. Немцы прорвались на стыке двух наших корпусов, их необходимо остановить. Наша задача — сопровождение бомбардировщиков. Вылет через восемь минут. Всем быть в готовности.

— Товарищ подполковник, а я?

— Лейтенант, идите отдыхайте. Мы вас крикнем, если что.

— Товарищ подполковник, но я…

Короче, мне удалось уговорить его допустить меня к вылету. А что? Время есть. К вылету уже готовятся, успею вернуться.

Несмотря на то что скоро должен был сесть грузопассажирский самолет, я получил разрешение на вылет для сопровождения бомбардировщиков.

У моего самолета стоял главный инженер полка и осматривал пробитые плоскости, а вернее, заплаты на них, водя рукой и ища зацепы.

— Хорошо сделано, — сказал он мне, когда я подбежал к ястребку.

— Так Семеныч же! — одной фразой пояснил я, натягивая высотный комбинезон.

— Как с аэродинамикой после покрытия всех технических отверстий мастикой? — спросил главный инженер.

— Во! — показал я большой палец и стал застегивать парашют, одновременно выкладывая подробности: — Скорость набирает быстрее, скольжение глаже, нет такого торможения на виражах, как было раньше. — Застегнув последний ремень, стал с помощью сержанта-механика карабкаться по крылу до фонаря.

— Скорость повысилась?

— Ненамного, но заметно, — ответил я, с удобством устраиваясь на парашюте.

— Мне нужен рапорт о всех нововведениях, что вы сделали, — крикнул инженер.

— Хорошо, после возвращения, — тоже крикнул я в ответ.

Техники уже подкатили компрессор и стали подготавливать его к пуску.

— От винта! — крикнул я, и мы совместно запустили еще теплый мотор.

Двадцать шесть СБ Никитина — полк получил пополнение из Сибирского военного округа, а вот приказа на переформирование все не было — по одному пошли на взлет.

Заняв свою привычную позицию над строем бомбардировщиков, я «змейкой» шел в боевом охранении, внимательно следя за воздухом. То, что вылет будет без встреч с немецкими истребителями, я сомневался.