Герой не нашего времени. Эпизод I - Полковников Дмитрий. Страница 41

— Хорошо. Но при одном условии: расскажи, что нарыл твой капитан.

Настал момент приема-передачи дел.

Последний кошмарный и тревожный день, покидающего часть или сдающего объект командира. Вечные вопросы: все ли умело промотанное им и личным составом вычислено? Насколько хорошо закрашены результаты неконструктивной, но хозяйственной деятельности? Все ли нужное временно возвращено на места или обоснованно списано?

Короче, нашлась ли волна, способная разбить иллюминатор и унести в стихию персидский ковер из кают-компании? Подписывая подробный рапорт флотского офицера о сем прискорбном случае, начальник мудро дописал: «и рояль тоже».

Майор Угрюмов, передавая доты капитану Ненашеву, не беспокоился. То, что достроено, не укомплектовано. Где укомплектовано, устраняют мелкие недостатки.

А так, везде в углах казематов навалены кучи строительного мусора и копошатся инженерные команды, аврально монтируя вооружение, оборудование и бронированные двери.

Типовая передача перманентного строительного бардака новому комбату, что ни ухом, ни рылом не владеет здесь обстановкой. А боеприпасы второй роты майора, в полном составе убывающей на север в военный городок «Красные казармы» по определению не могли никуда пропасть. Лежат на ротном складе, тщательно упакованные в ящики и цинки.

Улыбающийся Максим ситуацию понимал и не придирался. Из мемуаров Панов знал, где здесь засада.

Вот и склад боеприпасов, где стоят в пирамидах винтовки и ручные пулеметы, а на деревянных поддонах высятся штабеля цинков и ящиков.

Как раз к ним двинулся Ненашев и, внимательно рассмотрев маркировку, распаковал один из них. После достал и протер ветошью артиллерийский патрон, снимая густой слой солидола. Все по инструкции, технологию хранения соблюдали. Затем, осмотрел собранный выстрел и решительно направился к близстоящему доту с пушкой.

Угрюмов подумал, что «сменщик» сбрендил, когда комбат начал заряжать орудие. Выстрел почти на границе – чрезвычайное происшествие не районного масштаба, а международного! Он бросился отбирать снаряд, но нарвался на неприятный тычок. Восстановив дыхание и разогнувшись, майор изумленно посмотрел на результат действий Ненашева.

Патрон не влез в казенник орудия! Нет, в отверстие-то он вошел, но клиновый затвор закрыть не удалось – снаряд чем-то уперся в ствол, и гильза выступала наружу на четыре-пять миллиметров. Майор, пыхтя, попытался воткнуть снаряд глубже, но ничего не получилось [185].

Вынув патрон, Ненашев показал все еще злому Угрюмову причину.

Давно известно, что все хорошее в армию приходит со флота. Даже пехота лучше воюет, если морская. Но руководство оборонного завода, куда попал боеприпас на обработку, явно гнало план, плюя на качество. Снаряд к 47-мм морской пушке Гочкиса им и остался.

После Первой Мировой войны подобного невостребованного боеприпаса осталось прилично. Кто-то мудро решил срезать с обтирающего медного пояска около двух миллиметров, сразу получая бронебойный снаряд для «сорокапятки».

М-да, Панову для полного счастья не хватает еще выстрелов выпуска тридцать восьмого года, где перекаленный снаряд разлетается на кусочки при ударе в лобовую броню немецких троек и четверок.

— Несите ящик!

Обескураженные люди смотрели, как что-то влезало в казенник, но большей частью нет. Черт! Как же ими воевать?

Угрюмов смотрел, как спокоен Ненашев. Видимо, капитан с подобным уже сталкивался, если смог определить брак по маркировке ящика.

Но одно обстоятельство заставило майора, чуть ли не схватился за сердце: его закорючка есть в проклятых накладных. Вина не его, но раскручивать дело начнут именно с батальона Угрюмова.

Хлопот не оберешься. Третий отдел давно тоскует по работе, и если вцепятся, то долго не отстанут [186].

Максим зло поскреб затылок и выгнал лишний народ из каземата. Возникла идея. Пусть одна инструкция борется с другой. Так часто рубят на корню любые проекты. Он не спешил звать особиста, а начал мысль издалека.

— Николай Петрович, вижу, весь боезапас сдали на ротный склад.

— Да, есть такой приказ командующего округом.

— Точнее указание Генштаба, для предотвращения несчастных случаев – поправил его Ненашев. — И как вам это нравится?

— Не вижу смысла обсуждать его с вами, товарищ капитан, — подчеркнул интонацией последние слова Угрюмов.

Комбат досадливо поморщился, но дружелюбно покачал головой.

— Понимаю. Увидели, что у меня на одну шпалу меньше и закусили удила. Но вот какая засада, подпись под актом я не поставлю, пока каждый выстрел не будет проверен на месте!

Угрюмов помрачнел. Сориться с капитаном теперь не стоило.

Ненашев положил голову на ладонь, упер локоть в стол и многозначительно хмыкнул:

— А сотня цинков с кривыми патронами на складе найдется? Чтобы тоже в доты принести для контроля?

Майор хотел было вспыхнуть, но глядя в ехидные глаза капитана, весело барабанившего пальцами по столу, улыбнулся. Капитан не дурак. Намек на лазейку очевиден. Нет, не по душе Угрюмову приказ, фактически сделавший доты у границы безоружными. Надо бить в колокола про брак вместе и на берегу Буга давно пахло грозой.

Почти весь апрель они неотлучно сидели в ДОТах. Но в начале мая поступил другой приказ и бойцов поселили в казармах, продовольствие и боеприпасы вернули на ротный склад, а тут остался лишь караульный взвод [187]...

Предложение капитана позволяло хоть что-то вернуть обратно. Ну, а как надолго затянуть неизбежную проверку боеприпасов майор знал. Он не мальчик. И другие должны воспользоваться лазейкой, если не слепые они рядом с границей.

Видя, что Угрюмов немного повеселел, Ненашев вызвал оперуполномоченного 3-го отдела, и немедленно, вместе с майором, принялся писать объяснения. Панов умел писать документы и по десять страниц, язвительно называя их «краткими».

«Особист», изучив ситуацию, обрадовался, намечалось нешуточное и серьезное дельце. Запахло целой вредительской организацией. Недавно прибывший из Москвы комбат его мысль всячески поддержал.

На всякий случай, работник особого отдела взял у двоих подписку об неразглашении, с удивлением обнаружив у капитана фразу о добровольном сотрудничестве. Далее завел оперативное дело, но выносить информацию наверх не стал, боясь обмишуриться. Следовало дождаться результатов полной проверки складов боеприпасов.

Одно дело, обычный заводской брак, и совсем другое – сознательная порча боеприпасов врагами народа. А Ненашеву все равно придется завозить на склад снаряды и из расчета на стоящиеся доты. Комбат обещался лично проследить за каждой получаемой партией и поведением кладовщиков.

Вот как исправляется товарищ бывший майор. Знали бы, насколько хорошо.

Выполняя обещание, Ненашев просмотрел расходные накладные Манина, сверил учетные книги. Последовательно посетил кухню, продуктовый и вещевой склад, почему-то оказавшийся в одной палатке.

Потом попросил Колю выйти и минут сорок поработал с его старшиной, используя методику местных пограничников и, заодно, объясняя всю порочность его метода хищений [188].

Примитивно, даже «встречной проверки» не потребовалось. Это, в его время делали постоянно, сначала выявляя сеть подставных контор, а потом аккуратно сверяя бухгалтерию каждой на вход и выход. Здесь же, при нормальном учете украсть что-то незаметно невозможно. Может и хороший сапер Манин, но ни хрена не смыслит в хозяйстве, покорно ставя закорючки в кем-то нелепо слепленных накладных. Впрочем, деликатесов там не значилось, лишь горох, пшено, ячмень, мука и лапша [189]. Но для местных горожан – ходовой товар, идущий бартером за дефицитные для «восточников» вещи.