Все дороги ведут к тебе - Головина Оксана. Страница 83
Алан поднялся, меряя комнату тяжелыми шагами, заложив руки за спину. Помощник терпеливо дожидался ответа, но господин молчал.
— Он ищет его, или его тело. Он не остановится никогда. Я понимаю, ваше здоровье не позволяло вам последние дни заняться этим лично, и что решится причинить такую боль тяжело, но отодвигать это событие, не менее мучительно для него. Да и для вас. Я могу покончить с этим, милорд. Вы можете даже не отдавать приказ, просто покиньте замок ненадолго…
Взгляд его упал вниз, за окно, и через мгновение он уже забыл, что ожидал услышать. Другое заняло все его внимание. Метнувшись к столу, он поднял свой арбалет. Оружие немедленно было направлено на цель.
— У нас гости, милорд.
— Кто? — Алан остановился.
— Смею предположить, ваш покойный несостоявшийся зять, милорд.
— Выжил все-таки, поганый пес!
Фландерс перегнулся через подоконник, глядя вниз. Макферсон, спешиваясь, поднял к ним голову. Встретившись взглядом с хозяином замка, он коротко кивнул, подняв руки, показывая, что прибыл безоружным.
— Этот наглец полагает, что ему поверят!
— Хью. Ничто не помешает тебе пристрелить его на месте, но сейчас я хочу его выслушать.
— Но почему?!
— Я обещал. Оставайся здесь!
Алан спустился к нежданному гостю. Пересекая пустой нижний зал, он непроизвольно ускорил шаг, не желая вновь переживать увиденное недавно зрелище. Все было тщательно убрано и отмыто. Он лично сжег все вещи, которых коснулась, кровь погибших. Он бы сжег и сам проклятый дом, и только одна едва теплившаяся жизнь остановила его. Искорка надежды, подарившая немного сил, и удержавшая от отчаянного поступка. Именно из-за нее, искрились поленья в огромном камине, согревая эти стены, и не давая ей озябнуть. Фландерс распахнул двери. Его мигом охватил липкий туман, пробирая до самых костей. Он поежился, как и его гость, так и не привыкнув за все годы жизни на болотах, к неприветливому климату.
— И как ты здесь живешь, Фландерс?
— Ты воскрес лишь за тем, чтобы справиться о том, как я живу?
Капюшон спал с головы Нейла, под порывами студеного ветра. Черные глаза оглядели окрестности.
— Я ясно дал тебе понять, что будет, если ты вернешься, Макферсон.
— Все мы не без греха, Фландерс. Но, думаю, что пять лет на войне искупают все…
— И ты решил, что обзавелся такими чудесными доводами, и можешь заявиться в мой дом?! Чего ты ищешь, барон? Или погоди, нынче пес безродный!
— Я не претендую на наследство твоей сестры, если на это ты так тонко намекаешь, Фландерс!
— Так удиви же меня!
— Я не так безроден, как ты утверждаешь. Есть люди, готовые приютить бродячего пса, взамен на благодарную защиту своего дома.
— О ком ты говоришь, Макферсон?!
— Леди Огилви, столь стара и беспомощна. Взамен на защиту, она подарила мне свой титул, официально признав собственным наследником. А когда узнала, что я зять такого замечательного соседа, так и вовсе пришла в восторг!
— Ты с ума сошел!
— Возможно! — Нейл развел руками, усмехаясь — но, на что не пойдешь, ради любимого человека, верно, Фландерс? Не мне, тебе об этом говорить. Одни машут ободранным хвостом перед старой леди, другие прыгают с обрыва, словно Ангел Господень… я не столь элегантен в порывах, но признаться, был восхищен!
— Заткнись!
— Я почти закончил.
— Она говорила, что у тебя есть доказательства. Что еще, у тебя есть на этого человека, Макферсон?
Хью, не спуская глаз, и прицела с незваного гостя, наблюдал за происходящим внизу. Барон что-то повествовал, жарко жестикулируя руками. Видимо, имеющиеся изобличающие факты задели его непосредственно. Господин же его, напротив, словно каменное изваяние, терпеливо выслушивал очередные обвинения, понимая, что еще немного, и все благие намерения по отношению к его узнику рассыпятся в прах. Макферсон, наконец, притих, исчерпав проклятия, и Алан повернувшись к замку, поднял голову к открытому окну. Силуэт помощника темнел среди занавесок.
— Действуй!
На их счастье дорога оказалась пустой. Он придерживал госпожу, укутывая в плед, и подъехал к главной дороге, ведущей от кромки шумевшего леса к замку.
— Хозяин несколько суров в последние дни. Если можно так сказать, так что прислуга попряталась, словно мыши, не показываясь ему на глаза. Полагаю, что в коридорах пусто. Окна первого этажа в это время не заперты. Одно из них, находящееся со стороны ворот ведет прямехонько к лестнице. Нужно всего лишь пересечь небольшой коридор. Дальше вы знаете, что делать.
— Спасибо Кит.
Ее друг заботливо поправил плед.
— Здесь мы попрощаемся, Елин. Ступай с Богом…
— Кит…
— Я могу на тебя положиться?
— Как на себя, пожалуй…
— Вот и молодец!
Он, едва сдерживаясь, ухватил ее дрогнувшими ладонями, помогая спуститься на землю. Она, всхлипывая, встала с его надежных рук на сырую дорогу. Плед сполз, расстилаясь под копытами лошади, но он не потрудился, чтоб его поднять. Он заставил себя улыбнуться. Зеленые глаза заискрились теплом, согревая ее, словно жаркое пламя печи. Она стерла рукой слезы, улыбнувшись в ответ.
— Прощай Елин…
— Прощай Кит…
Он развернул лошадь, направляясь обратно, в деревню. Он не стал говорить ей о том, кого увидел, едва они свернули к замку. Это не позволило ему сопроводить ее во двор, но дало успокоение, о ее безопасном возвращении. Этот человек позаботится, должным образом о своей невесте…
Она затуманенным от слез взглядом провожала его несколько минут, пока не поняла, что топот вовсе не затихал. Он нарастал, и прямо у нее за спиной. Елена обернулась, подставляя лицо утреннему солнцу. Горячая влага все же не удержалась в глазах ослепленных золотыми лучами. Конечно же, именно солнце виновато, а вовсе не человек, направлявшийся к ней, остановивши лошадь у деревьев.
— Ты жива…
Калеб замер около нее, не смея коснуться. Рука его потянулась к ней, но задрожав на полпути, была тут же опущена. У него был измотанный вид, щетина скрывала синяки на его уставшем лице. Измятая рубашка выглядывала из-под куртки порванной шнуровкой. Видимо он пытался развязать ее, но в сердцах просто разорвал ворот. Она глядела на него во все глаза, не произнося ни слова, перебирая в голове сотни фраз, но не находя ни одной подходящей для подобного случая. Лишь нежность и тревога за любимого заставляло сердце биться чаще. Она провела ладонью по его колючей щеке, встречаясь, с его синим взглядом.
Он тряхнул головой, словно пытаясь собраться с мыслями. Его золотистые пряди скользнули по ее руке.
— Тебя не было вечность…
Его голос был так тих, над ней. Прекрасное лицо перекосило от ярости.
— Я не знал, жива ли ты! Черт возьми — столько дней!
— Прости.
— Усвой раз и навсегда! Если ты еще раз вмешаешься в мой бой, я сам убью тебя!!!
Он замолчал, поняв нелепость своих угроз. Боже, он так волновался. Елена от переполнившего ее счастья, не сдержала улыбку. Он волновался.
Калеб вздохнул, и, убрав ее руку, схватил край белой, великоватой рубашки. Елена перехватила ее воротник, пытаясь натянуть ее до подбородка. Но он остановил ее.
— Покажи мне!
— Калеб, я здорова!
Похоже, ему требовалось еще одно доказательство, что она не умирает, от тяжелых ран. Елена, вздохнула и разжала пальцы. Она почувствовала, как соскользнула с плеча ее простая рубашка. Его теплые пальцы едва коснулись ее плеча, в том месте, где ранее вонзилось острие ветки. Кожа была невредима. Слава Богу, она не ошиблась — сон действительно закончился с рассветом, как и ее мучения. Жаль, что для ее Хмурого воина, это затянулось на долгие дни. Осознание, сколь мучительное и жестокое, ожидание и неведение досталось ему, пришло к ней. Она не могла более заставлять его переживать все эти расставания и встречи. Эта пытка не могла длиться вечно.
— Хочу сказать, как рада, что ты цел…
Неловкая ладонь легла на ее голову, успокаивая, перебирая все еще такие короткие каштановые пряди. Девушка замерла от неожиданности. Рука его так же остановилась, словно боясь, что она исчезнет. Чувство повторения происходящего сбило, ее столку. Еще совсем недавно, другая рука, столь же тепло касалась ее волос. Теперь она не видела разницы ни в голосе их, ни в жестах. «Дорогой Господь! Толи ты, Алекс являешься мне и во сне и на яву, толи тебя хозяин Рейнвуда я вижу в нем, каждый раз, когда смотрю на него. Если бы можно было соединить воедино два мира, два образа, дать возможность сердцу не разрываться на две части».