Ненависть (СИ) - "Александра-К". Страница 37

Цезарион проснулся от чувства страха, Мыша на ложе снова не было. Бедный воин подскочил как безумный, бешено замолотил кулаком в стену – почти сразу же вошел Ярре. Тяжело вздохнул – паршивец-мышонок куда-то унесся вместе с приблудами, а Наместник с ума сходит.

Успокаивающе сказал:

– Да куда они денутся – дырку в стене заделали, куда уходить, нагуляются, – придут….

Ремигий зло ответил:

– Если Эйзе головенку не оторвут до этого! Дурную светловолосую головенку!

Ярре терпеливо ответил:

– Господин, но он же воин не из последних, что ему сделают?

Ремигий нервно дернул головой, глазами указал на меч – мышонок и не подумал взять оружие на этот раз. Сотник устало спросил:

– Ну что, пойдем искать?

Осталось только поднять пару сотен на поиск приблуд и Мыша в крепости. Наместник зло сказал:

– Найду – приблуд лично выпорю, ну совсем распустились! А Эйзе посажу на цепь, чтобы не бегал…

Сотник только вздохнул – ведь дитя совсем, даром, что ростом со взрослого человека, ему играть надо, со сверстниками носиться, а не на цепи сидеть и не согревать ложе Наместника. Совсем ведь ребенка Господин взял, без права выбора, просто по праву сильного. Где ж малому дома-то сидеть – отбыл повинность на ложе, и – играть… Видимо, что-то отразилось на лице обычно бесстрастного сотника, что Наместник, нехорошо сощурив глаза, спросил :

– Осуждаешь меня?

Ярре пожал плечами, дипломатично промолчал – не худшая судьба по людским меркам, Наместник не бросит своего возлюбленного ни при каких обстоятельствах, так же, как никогда не бросал друзей, но для Твари-то – позор такой, что впору самому на угли броситься. Наместник торопливо одевался, надел перевязь, пристегнул меч в ножнах. Доспехи не надел –надоели за сегодняшний день, да и кого, по большому счету, бояться? Ярре молча следовал за Господином…

До забрала мальчишки не дошли. Путь на узенькой улочке преградили им несколько пьяных воинов. Один из них, увидев растрепанные белые волосы Мыша, с ухмылкой сказал:

– Что, Господин с тобой уже наигрался, нам хочет отдать? Или не угодил – на улицу выгнали?

Эйзе гневно вскрикнул, шагнул к обидчику. Алвин тут же схватил его за руку – переулок темный, прикончат – не найдут никого. Второй приблуда, по имени Ней, как недавно выяснилось из разговора с Мышом, миролюбиво сказал:

– Мы сейчас уйдем…

И в ответ грубое:

– Да и вы хороши, прихвостни тварей. С чего вдруг? Или вами в плену позабавились – до сих пор тварям благодарны?

Мальчишка тут же выхватил меч – нанесено прямое оскорбление, нельзя простить. Трое, причем Мыш безоружный, а Ней – ранен, против пятерых матерых мужиков, к тому же в изрядном подпитии. О том, что Наместник горло перегрызет любому за мальчишку – они просто не понимали, а позабавиться хотелось. Мыш тихо прошипел:

– Дайте оружие…

Приблуды переглянулись – если Тварь прикончит кого-то из людей в крепости, даже Наместник не спасет – растерзают. Алвин вынул из-за пояса кинжал, протянул Эйзе:

– Только для обороны, а то худо будет.

Воины издевательски засмеялись:

– А что, игрушка еще и воевать умеет?

Видимо, обозвать как-то более оскорбительно не решились – все же ложе было не в борделе, а в доме Наместника, поди, сам господин и выбрал мальчишку. Приблуды молча ждали нападения пьяниц – отступать было стыдно, а нападать первыми – глупо, слишком много их. И тут один, державшийся за спинами товарищей, выступил вперед:

– Я же говорил, что с тобой позабавятся, и Наместник не защитит – потому что наскучишь. Что ж так быстро-то? Или не угодил?

Эйзе зло прошипел что-то на языке тварей. Пятеро медленно окружали мальчишек –они были уверены в победе: трое хлипких полудетей против испытанных воинов Империи. Да и приблуды отлично понимали, что силы неравны. Первый выпад со стороны солдат, и приблуды сразу же затолкали тварь назад, за спины. Выживут или нет – непонятно, но, если Мышу будет худо – Наместник не помилует. Тварь обиженно шипел, но справиться с двумя не мог.

С приблудами просто играли – пятеро нападали по очереди, изматывая мальчишек, которые еще и тварь умудрялись в бой не пускать, зажав спинами в дверную нишу. Вот хозяева домика страху-то натерпятся: гулкие удары в дверь, постоянные крики. Мальчишки пока сдерживали атаки, но уже заметно уставали. Еще немного – и неизвестно, чем кончилось бы. Резкий ледяной голос Наместника:

– Немедленно прекратить бой!

Нападавшие отшатнулись, приблуды остались возла спасительной двери одни, да тихо, раздраженно за их спинами пищал Эйзе. Как оказалось, Наместник был вдвоем с Ярре – никто и предположить не мог, что такое произойдет. И, возможно, это придало смелости одному из воинов:

– Что же, Цезарион, Солнечноликому отказал, а Тварь на ложе уложил? Все его попробовали, а тебе подошел…

Ярре глухо вздохнул, схватил Тварь в охапку, крепко прижал к себе, зажал рот ладонью. Мыш отчаянно забился, изо всех сил вцепился в ладонь сотника, тот только вздохнул, но не отпустил. Наместник вдруг усмехнулся, легко шагнул вперед. Никто не успел увидеть, когда он вынул меч, не было видно движения меча. Только через секунду брызнула кровь, а наглец оказался разрубленным пополам. Что ж, когда-то Цезарион увидел, как убивали его воинов твари, а вот сейчас Эйзе смог увидеть, как гибли его товарищи. Он глухо взвыл, забился в руках Ярре, но тот держал крепко – Наместник был сейчас не в том настроении, чтобы вылизывать зареванные щеки твари и утешать его. Ремигий брезгливо вытер окровавленный меч плащом мертвеца, усмехнулся:

– Еще кто-то рискнет говорить?

Четверо молча, низко кланяясь, отступили и исчезли в соседнем проулке. Воин повернул голову – глаза были дикими, лицо забрызгано кровью. Вгляделся в лицо Эйзе:

– Ранен?

Ярре торопливо ответил:

– Нет!

Не хватало только, чтобы Эйзе еще что-нибудь выкрикнул. Воин молча вглядывался в лицо мальчишки, потом мрачно сказал:

– Ярре, отпусти его, ради Богов, что ж ты лапаешь его как юную девочку, к груди прижимаешь…

Тварь тут же вырвался, встал перед Наместником, он ждал оплеухи, наказания, грубых слов, а услышал усталое:

– Пошли домой, хватит уже…

Какой дом – комнатка в казарме, холодный угрюмый дом в Большой крепости, в течение десяти лет не было дома у Наместника… И все же: «Пошли домой…» Эйзе покорно кивнул, взял Наместника за окровавленную руку как малый ребенок, тот тяжко вздохнул, хмуро приказал:

– Ярре, идем обратно. И приблуд не наказывай – это Мыш виноват, как всегда, Мыш…

Но договорить не успел, – две оплеухи прозвучали мгновенно, – Ярре выместил свой гнев сполна. Наместник мрачно усмехнулся…

В комнате царила тишина, Наместник, как зашел в казарму, занялся мечом – очищал от крови,полировал. Эйзе молча жался в углу. Еда стояла нетронутой. Говорить не хотелось. Но Мыш не умел долго бояться или сердиться – через час Наместник стал ловить внимательный взгляд из-под светлой челки. Сердито спросил:

– Что, не нравлюсь?

Ему было страшно даже представить, что сейчас творилось в голове у мальчишки. А Эйзе встал, подошел ближе и вдруг нежно провел по дергающейся от тика щеке воина, погладил жесткие черные кудри:

– Нет, нравишься. Пожалуйста, научи меня этому удару – он был… красив…

Воин поднял к нему ставшее беспомощным лицо, тихо сказал:

– Научу…

И подумал про себя: «Даже если ты меня потом убьешь этим ударом…» И услышал почти беззвучный ответ на свои мысли: «Нет, нет, никогда…»

Воин хмуро сказал:

– Поздно уже, спать пора… Иди поешь и пора ложиться…

Эйзе покорно кивнул – он, все-таки, чувствовал себя немного виноватым, поэтому старался не спорить. Быстро прожевал кусочек сыра, попил молочка, где-то нашли для него – Ярре постарался, подошел к кровати, начал раздеваться, воин только вздохнул – несколько часов назад были вместе и снова, – только увидел белое голенастое тело, – привычно заныло в паху. Нет, хватит любовных игр – мальчишке надо отдохнуть после всего. Слава Богам, успели сегодня – дело могло плохо кончиться, – убили бы. Мышонок скользнул под одеяло и довольно пискнул. Когда воин подошел, то Мыш уже славно сопел. Ремигий осторожно вышел из комнатки, зашел в соседнюю – Ярре еще не спал, сидел с бокалом вина в руке. Увидев господина, сотник почтительно приподнялся, тот просто сказал: