Любовь до гроба - Орлова Анна. Страница 37

В его очах сверкало яростное пламя, неприкрыто жаждущее и неумолимое…

София вдруг испугалась – до дрожи в коленях, до безрассудного детского желания спрятаться от всего мира, накрывшись с головой одеялом. Давешнее стремление понять, что испытывает человек в пылу необоримых чувств, обернулось ужасающим ощущением полной беззащитности вперемешку с волнительным упоением…

Теперь ее уже вовсе не влекло неизвестное. Привычная броня из воспитания и приличий, воли и разума оказалась до невозможности хрупкой, София отчаянно цеплялась за ее обломки, силясь побороть необычные переживания. Так бабочка в последний момент осознает губительность огня и тщится преодолеть его властное очарование…

Молодая женщина с трудом осознавала, где она находится, и не замечала ничего вокруг. Молчаливый поединок взглядов продолжался несколько мгновений, но они показались ей бесконечными. Разумеется, происходящее не ускользнуло от мирового судьи.

Господин Рельский опустил тяжелую длань на ее плечо, прервав мучительное ощущение, и проговорил негромко:

– Думаю, час уже поздний и вам пора домой. Вы позволите вас сопровождать?

– Конечно, – с радостью ухватилась за его предложение София, тут же вскочила и стала суетливо поправлять платье дрожащими руками, стараясь не глядеть в сторону дракона.

Стоящий за ее спиной господин Рельский и Шеранн обменялись взглядами, будто уколами шпаг. Мировой судья казался в этот миг несокрушимым, будто монолит, и дракон отступил: самым галантным образом распрощался и убыл.

Лишь когда за ним закрылась дверь, София вздохнула с облегчением и сумела улыбнуться своему спутнику.

Госпожа Чернова смущенно сообщила, что у нее имелись срочные дела в Бивхейме, а потому домой она пока не собиралась, на что господин Рельский понимающе усмехнулся и предложил:

– Полагаю, мое присутствие будет кстати…

Ей оставалось с благодарностью принять его предложение.

Спустя недолгое время двуколка мирового судьи остановилась возле дома мясника.

Господин Баруларс был гоблином средних лет и обитал на окраине Бивхейма, в уютном маленьком домике с пристроенной к нему просторной верандой, играющей роль лавки. Наружность его не оставляла сомнений о роде занятий: кожаный фартук и грубые рукавицы, бугрящиеся под рубахой мышцы и самое неприветливое выражение лица. Тонкие губы гоблина при виде господина Рельского неохотно сложились в улыбку – он силился казаться гостеприимным.

– Приветствую вас, господин, – почтительно поклонился он, игнорируя гадалку и выказывая ей таким образом полнейшее пренебрежение.

Софию вновь обуяла злость – настолько, что она без колебаний отбросила всегдашнюю мягкость и соображения вежливости. Не тратя время на пустые любезности, она решительно перешла к делу.

– Полагаю, вы позабыли, что мне ведомы руны… – произнесла она почти вкрадчиво, чуть склонив набок голову, и сделала многозначительную паузу. Господин Баруларс промолчал, лишь вздохнул судорожно, решимости в нем несколько поубавилось. Гадалка заметила это и уверенно продолжила: – Заверяю, я не стану терпеть такое отношение. И если вы немедля не извинитесь, не премину наложить на вас нид…

– Да как же можно-то? Это ж преступление! – возмутился мясник и в поисках поддержки взглянул на ее спутника.

Господин Рельский имел такой вид, будто все происходящее нисколько его не шокировало. Глаза гоблина встретились со спокойным взглядом серых глаз джентльмена, и мясник с упавшим сердцем осознал, что тот ничего не предпримет против госпожи Черновой, более того, всецело на ее стороне.

– Мне нечего терять, – тихо произнесла гадалка, на мгновение устало прикрыв глаза. – Раз уж меня все считают убийцей… Знаете ли, обидно быть без вины виноватой! Лучше я сполна отплачу за все и со спокойной душой отдамся во власть правосудия. Прошу вас запомнить это и более не огорчать меня!

Зеленовато-бледный мясник судорожно кивнул и нервно поправил фартук, плотно обтягивающий его внушительную утробу. Как и многие обыватели, он питал суеверный страх перед волшбой, понимая, сколь мало может ей противопоставить, и София безошибочно ударила в его самое слабое место. Господин Баруларс был готов ко многому, но только не к такому!

– Тогда счастливо оставаться! – произнесла молодая женщина и направилась к выходу. Господин Рельский молча последовал за нею.

Оказавшись на улице, она устало опустилась на кстати подвернувшуюся скамейку. Злость схлынула, оставив изнеможение и горечь.

– Вы все правильно сделали, – проговорил мировой судья, глядя на нее с неподдельным участием.

– Разве это что-то переменит? – печально осведомилась София.

– Даже если так, обидчики должны получать по заслугам, – произнес он со спокойной уверенностью, будто живое воплощение бога Тюра, покровителя справедливости и воздаяния.

Она подняла взгляд.

– Вы всегда так поступаете? – пытливо спросила госпожа Чернова. – И вас нисколько не беспокоит, что я в вашем присутствии стращала добропорядочного горожанина?

– В данном случае цель вполне оправдывает средства, – пожал плечами господин Рельский. – И я более чем уверен, что вы никогда не осуществите свою угрозу. Откровенно говоря, – вдруг усмехнулся он, – я для острастки собирался кое-чем ему пригрозить, но вы управились сами.

От неожиданности София широко раскрыла глаза и рассмеялась.

– Что ж, благодарю за заступничество, – весело произнесла она, будто воочию ощутив, как с сердца свалился тяжелый камень, и добавила уже серьезно: – Я очень рада, что вы мой друг!

Мировой судья улыбнулся ей в ответ, помог встать и усесться в экипаж.

Они оставили коляску и направились пешком к дому госпожи Дарлассон. По дороге господин Рельский рассказывал молодой женщине необыкновенно забавную историю, которая произошла с ним еще в его бытность барристером [37], но веселость его отчего-то казалась Софии напускной.

Наконец прогулка завершилась у двери библиотеки. Вечер уже подкрался на мягких лапках и собирался вот-вот накинуть на город прохладную шаль сумрака. Соль откровенно зевала у самого края небосвода, готовясь отойти ко сну. Ее розовое одеяние предвещало, что следующий день будет ясным, впрочем, как обычно и случалось на Бельтайн.

Госпожа Чернова тихонько вздохнула, вид библиотеки навевал воспоминания и оживлял былые надежды.

Тем временем мужчина уже стучал в дверь. Им открыл слуга, который поведал, что госпожа Дарлассон отправилась на прогулку в сад, и посоветовал искать ее в западной беседке, где хозяйка имела обыкновение проводить погожие вечера.

Гости решили прервать отдых почтенной гномки и направились на розыски. По счастью, госпожа Чернова прекрасно знала окрестности, а потому им не составило труда добраться к искомой альтанке.

Ажурное сооружение, увитое плетистыми розами и диким виноградом, располагалось на небольшой полянке, окруженной каштанами и яблонями. Гадалка любила это уютное местечко, хотя редко здесь бывала.

Однако в этот раз милое очарование сада было грубо нарушено.

Взглядам нежданных посетителей предстало зрелище, столь нелепое, что Софии захотелось протереть глаза.

У самого входа в беседку на земле лицом вниз распростерлась госпожа Дарлассон, возле которой стоял на коленях господин Нергассон. Кузнец не сводил застывшего взгляда с неподвижной гномки, а чуть поодаль валялся молоток, запачканный чем-то красным…

Глава 18

Молодая женщина почувствовала дурноту и покачнулась. Она прижала пальцы к губам, силясь сдержать крик. Взгляд с пугающей четкостью выхватывал детали: небрежно отброшенный молоток; неестественно белое лицо господина Нергассона; справа от него – оброненный букет еще свежих полевых цветов…

Именно трогательные цветочные головки стали последней каплей – госпожа Чернова закричала, все так же прижимая ладонь ко рту, будто пытаясь затолкать крик обратно.

Этот звук, видимо, привел кузнеца в чувство. Он заполошно оглянулся, дико посмотрел на них и закрыл лицо руками…