История Икс - Моллой А. Дж.. Страница 33

Марк отворачивается, и я стираю кровь. Наношу антисептическую мазь, смягчающую неприятные ощущения. Кровотечение почти прекратилось, осталась лишь боль — боль и унижение, хотя последнее совсем скоро испарится. Может, я слишком перенервничала. Не знаю. Я ведь хорошо проводила время, наслаждалась свободой мистерий, пока все не пошло наперекосяк. Может, я сама виновата.

Сделай глубокий вдох, Икс.

Пора взглянуть на татуировку. Я развожу ноги и смотрю на белую кожу, освещенную луной.

Мне снова хочется заплакать.

Но на этот раз от восхищения: моя маленькая татуировка прелестна и утонченна. Изящная темная стрела с извилистой змейкой вдоль нее. Черно-лилового цвета, но не яркая. Она удивительная и чудесная, хотя и крошечная.

— Это символ из алхимии, — говорит Марк.

Он стоит на коленях и смотрит на мои бедра. Я, конечно же, обнажена между ног, но мне нравится взгляд Марка. Мы оба пялимся на мою промежность и татуировку на внутренней стороне бедра.

— Символ чего?

— Очищения, — отвечает Марк. Он целует мою коленку, по-прежнему затянутую в чулок.

— Тебе нравится? — не выдержав, спрашиваю я.

— Я в восторге. Она восхитительна. Кажется, символы меняются каждый год. Но этот я знаю. Очень красиво. — Марк снова целует мое колено и спрашивает: — Икс, а что думаешь ты?

— Не знаю… — Я внимательно смотрю на символ. Очищение. — Не верю, что говорю такое, но, кажется, мне нравится. Правда, теперь я отмечена навсегда. Заклеймена? — Приподнимаю голову Марка за подбородок, отводя его взгляд от моей татуировки и наготы. — Ты вынудил меня сделать татуировку.

— Похоже на то.

Свет луны ложится на наши плечи и лица, мы неотрывно смотрим друг на друга. Мне становится зябко.

— Не поможешь? — спрашиваю я у Марка. — Мне нужно переодеться.

— Конечно.

Встаю и, опираясь на Марка, надеваю новые черные трусики. Марк садится передо мной на колени, отстегивает чулки и медленно спускает их вниз по белым ногам. На секунду замирает и целует меня в бедро. Я дрожу. Уж не знаю, от ветра или от поцелуя. Теперь мне хочется избавиться от корсета. Но самой это сделать невозможно.

— Марк…

Он нежно целует меня в шею, становится за спиной и расшнуровывает корсет. Наконец-то моя талия свободна, а груди обнажены. Соски затвердели. Я возбуждена, но секса не хочу, не сейчас, не сегодня ночью. Я быстро надеваю платье, что принес Марк: обычное черное платье, действительно от «Зары». Тянусь к сумке в поисках обуви и понимаю, что Марк позаботился и об этом. Новые беленькие носочки и кроссовки. Обуваюсь. Размер подходит идеально. Кто бы сомневался.

— А теперь выпивка, — говорит Марк, доставая термос.

Мы садимся на землю, и он наливает напиток в пластиковые стаканчики. Я с подозрением нюхаю жидкость:

— Что это за штука?

— Старый рецепт Роскарриков, односолодовый шотландский виски «Айлей», смешанный с тростниковым сахаром с Барбадоса и некоторыми специями. Скалтин [62]. Это панацея от всего, carissima, да к тому же вкусно.

Я делаю глоток странного напитка. Марк прав, этот скалтин обжигает мое горло не как обычный виски. Он словно амброзия, божественный ликер богов. То, что мне сейчас нужно. Приятное тепло разливается по телу, заживляя все мои «раны».

Марк расстилает на земле плотный клетчатый плед, чтобы мы могли лечь. Из моей прежней одежды он делает импровизированные подушки. Он очень заботится обо мне.

— Можем вернуться назад, когда пожелаешь, — говорит Марк. — Почти все уже разъехались. Но неплохо было бы поваляться здесь немного, да? Капри предоставлен лишь нам двоим. Это редкость.

Виски начинает действовать. Скалтин — настоящий бальзам. Мы ложимся на плед, и я прижимаюсь к сильному и теплому телу Марка, блаженствуя в его объятиях. Сейчас между нами не секс, а дружба — глубокая, настоящая дружба. Рядом с ним я в безопасности, под его защитой, вниманием. Я как в дурмане, могу говорить с ним на любые темы: о политике, науке, баскетболе. А еще мне кажется, я вот-вот усну, так я устала.

Пока мое сознание колеблется на грани сна и реальности, мы любуемся звездами.

— Посмотри, — говорит Марк. — Это мое любимое созвездие.

Мой взгляд следует за его рукой.

— Орион?

— Нет, вон та группа звезд, cara mia. Она выглядит как ты, когда чихаешь. Созвездие Аллергика Александры. — (Я тихонько смеюсь.) — Ну ладно, видишь вон то причудливое созвездие прямо подо Львом? Это созвездие Марка Ворчуна. Оно очень знаменито. Им пугают сицилийских детишек, — шутит Марк. — А вон там — да, там, прямо под Плеядами, — что это за созвездие? Капризной Алекс, возвращающей машину?

— Нет-нет, неправда… — Я улыбаюсь и целую его в шею. — Это созвездие Нас. Созвездие Марка и Алекс, вместе, одних на острове Капри.

Тишина. Марк смотрит ввысь, на величественный и непокорный водоворот звезд и луны.

— Созвездие Марка и Алекс? — вздыхает он. — Мне нравится. — Он поворачивается ко мне. Его глаза полны серьезности и печали, любви и счастья. — Милая…

— Да?

Мы почти шепчем. Мы оба очень близки к тому, чтобы провалиться в сон.

— Дорогая, что бы ни случилось, даже если ты покинешь мистерии и мы больше не сможем быть вместе, обещай мне… Когда ты будешь сердита, опечалена или одинока, выйди ночью на улицу и посмотри на это созвездие, ладно? Ты ведь посмотришь на созвездие Алекс и Марка на Капри, созвездие Нас? Прошу… — Он уже почти спит. — Прошу, сделай это для меня.

— Хорошо. — Я зеваю и закрываю глаза. — А теперь обними меня покрепче. — Сон вот-вот настигнет меня. — Марк, — бормочу я в его объятиях. — Неужели все мистерии будут такими же? Мне было… слегка страшно.

— Нет, — говорит он с закрытыми глазами. — Другие, другие, поэтичные… сложные… carissima.

Он спит. Я в последний раз смотрю на сверкающую группу звезд, созвездие Нас, а затем тоже закрываю глаза.

20

Первые несколько дней после второй мистерии я пребываю в неком тумане. Отнюдь не болезненном, скорее мечтательном, хмельном и слегка тоскливом. С небольшой долей сожаления. Во мне что-то поменялось. Я буквально стала другой: внутренне и внешне. Ощущаю это каждый раз, когда раздеваюсь, принимаю душ и вижу свое новое тату, которое просто парализует меня. Правда, теперь мне оно даже нравится, как тайный, но восхитительный подарок. Как-то вечером показываю его Джессике: задираю платье, и подруга потрясенно смотрит на тату.

Потом качает головой и говорит:

— Я тоже хочу.

Мы хохочем. Затем я собираюсь, за мной заезжает Марк, и мы отправляемся ужинать, как нормальная пара. Мы входим в определенный ритм. Обычные любовники.

Но это чудесный ритм. Как правило, мы занимаемся любовью ближе к вечеру, когда спадает дневной зной. Потом ужинаем. Иногда я остаюсь в палаццо, иногда Марк остается в моей крохотной квартирке, тогда на улице его ждет припаркованная машина с Джузеппе за рулем. И может, он вооружен? А может, и нет.

Я по-настоящему счастлива, хотя не происходит ничего грандиозного. Может, я счастлива именно поэтому. Однажды ночью я лежу в широкой постели Марка, а он спит у меня под боком, и тут я вспоминаю кадры из старого фильма «Доктор Живаго», где молодая пара живет в лачуге на пустыре, им приходится рыбачить, выращивать овощи, добывая себе пропитание. Один посетитель говорит им: «Может быть, когда-нибудь вы будете вспоминать это время как лучшее в жизни».

Я смотрю на стеклянную скульптуру в полумраке комнаты и думаю: может, это наши дни «Живаго»? Обыденные дни влюбленности, дни незамысловатых и невинных дел и наслаждений, которые, как бы ни парадоксально это звучало, самые ценные: насыщенные внутренней гармонией. Сладость жизни. Повседневной жизни, управляемой любовью. И облагороженной трудом.

Жизнь и впрямь сладкая, странная и захватывающая штука. Я ложусь на бок и целую шрам на загорелом плече Марка. И снова мне интересно, откуда он взялся. Но у меня и так слишком много тревог. Будь что будет. Целую Марка еще раз. Он что-то бормочет во сне. Хочу разбудить его, не могу устоять перед соблазном.