Тайны волков - Херст Дороти. Страница 26

В любой стае именно вожаки решают, в каком порядке и сколько едят прочие. Таким образом, лучшее мясо получают волки, которые в чести у вожаков, а те укрепляют свое положение. Каждый волк с детства приучается отдавать добычу главным, даже если не хочется. Когда я задумалась, как бы сделать так, чтобы люди приняли нас побыстрее, Аззуен предложил проверить, не почувствует ли Халин себя нашим вожаком, если предложить ему свежеубитую добычу.

Было почти невозможно лежать на месте, когда люди подошли к еще дымящейся туше, но мы все-таки устояли. Мы выжидали, и оно того стоило. Когда Халин увидел, что мы отдали добычу, он расплылся в широчайшей улыбке, какой я еще никогда не видела. Он выпятил грудь, и я почуяла, что наша уступка внушает ему гордость.

Он вытянул руку, остановив своих спутников.

— Волки помогли нам охотиться, — объявил он. — Они получат долю мяса.

— «Помогли»? — пробормотала Марра. — Да они бы сегодня лопали грязь, если бы не мы.

— Тише, — велела я, следя за каждым движением людей.

Халин сел на корточки, и люди приблизились к добыче. Мы отползли с дороги. У них ушла целая вечность, чтобы отделить мясо от шкуры. Некоторые пользовались острыми камнями, которые я уже много раз видела и раньше, а у одного в руках была, судя по запаху, лосиная кость, тоже заостренная и привязанная концом к толстой палке. Краем глаза я заметила, как Аззуен потянулся понюхать человеческие орудия, но Тревегг предостерегающе положил лапу ему на спину, и тот со вздохом вернулся на прежнее место. Мы бы гораздо быстрее освежевали добычу сами, тем более что люди плохо видели в сумерках, но они все-таки справились, хотя и не скоро. Они забрали себе грезлин, но все-таки выделили нам вполне приличное мясо — почти всю ляжку и часть лопатки. Мы съели треть, прежде чем Тревегг заставил нас остановиться и оттащить остальное в заросли, для стаи. Мы нашли ручей и вымыли морды (я помнила, что окровавленная пасть пугает Тали). Когда мы вернулись на равнину, девочка стояла рядом с Халином. Я сделала глубокий вдох и подошла. Когда я приблизилась, Халин положил огромную ладонь мне на спину и присел, чтобы наши глаза были вровень.

— Мы хорошо поохотились, потому что волки помогали нам, Халин, — произнесла Тали, присаживаясь рядом. Она говорила застенчиво и робко.

— Это была отличная охота, — признал Халин, свободной рукой гладя ее по голове. Он напоминал Рууко, ободряющего щенков после успешной охоты. — Хорошо, что ты их привела.

Он помедлил, задержав руку в воздухе, а потом осторожно погладил меня. Затем Халин легонько оттолкнул нас, встал, подошел к остальным и стал помогать им разделывать туши. Тали обвила рукой мою шею и прижалась лицом, прежде чем последовать за Халином.

Люди не вернулись на ночевку в стойбище, а развели костры в Старом Лесу, выставив дозорных возле туш, чтобы отгонять падальщиков. Двое молодых, самец и самка, взяли толстые палки длиной с собственную руку и воткнули концами в костер, чтобы пламя перекинулось на них. Они бегом отправились в деревню, высоко подняв горящие палки и освещая путь. Тревегг послал недовольную Марру к стае, рассказать об успешной охоте.

Там и сям люди жарили мясо. Когда молодые посланцы вернулись, приведя прочих членов племени, работа пошла быстрее. Люди собрали часть конины в связки, которые могли нести на спине, а остальное свалили на два маленьких деревца, соединенных между собой прутьями и шкурами. Тали называла эту штуку «сани». Она сказала, что люди возят на них тяжелые грузы. Аззуен принюхивался не переставая.

— Они не видят ночью, и у них нет шерсти, — дивился он, — поэтому люди делают ночь светлее и теплее с помощью огня и горящих палок. Они не могут унести много мяса в животе, поэтому придумывают разные штуки, чтобы забрать добычу домой.

Аззуен продолжал обнюхивать сани и лизать палки, которыми люди освещали себе дорогу. Я оставила его и принялась наблюдать за Халином, размышляя, достаточно ли мы сделали и получим ли приглашение в стойбище через столь короткое время. Люди как будто совершенно позабыли про нас, пока собирали мясо и радовались. Я слышала, как двое хвастались охотой, как будто все сделали сами. Впрочем, время от времени я ловила взгляд Халина, который наблюдал за нами.

За час до рассвета появились гиены. Четыре твари прокрались на равнину, пытаясь стянуть мясо прямо из той кучи, которую люди собирались класть на огонь. Я увидела гиен первая и предупреждающе тявкнула. Несколько человек с острыми палками вскочили на ноги, но, прежде чем они успели подойти к гиенам, мы с Аззуеном и Тревеггом бросились вдогонку за падальщицами. Гиены, должно быть, сначала увидели и учуяли только людей — когда они заметили троих волков, то сбежали без боя. Две из них даже уронили мясо, которое стащили. Третья удрала, а четвертая — видимо, вожак — остановилась, обернулась и зарычала. Я бросилась вперед и цапнула ее за ляжку, вырвав клок шерсти. Гиена щелкнула пастью, прежде чем припустить вслед за сородичами, но не задела меня.

Весьма довольная собой, я зарысила обратно к Старому Лесу с гиеньей шерстью в зубах. Халин ждал. Он взял шерсть и ткнул меня в ребра — видимо, у человеческих самцов это считалось проявлением дружеских чувств.

— Хорошо, волк, — сказал он. Я подавила удовлетворенный рык. На людей повлиять было нетрудно, совсем как на щенков.

Уже перевалило за полдень, когда люди медленно двинулись в обратный путь, к стойбищу, сгибаясь под тяжелым грузом. Мы следовали за ними, держась на виду, пока они шагали через лес и переходили реку. Еще дважды падальщики пытались напасть, и всякий раз Халин кричал, чтобы мы помогли их отогнать. Когда люди наконец добрались до деревни, мы остановились и подождали, готовясь убежать, если они не пожелали бы нас пригласить. Но Халин заметил меня и протянул руку. В груди потеплело, и я улыбнулась. Мы с Аззуеном и Тревеггом подошли к Халину. Мы-то думали, что будет гораздо труднее, что придется убеждать людей пустить чужаков в свое жилище. Но Халин сел у костра, притянув к себе с одной стороны меня, а с другой Аззуена. Тревегг устроился впереди. Я слышала, как некоторые люди заворчали и отодвинулись, но Халин был вожаком, и они подчинились. Халин дал каждому из нас по куску обожженного мяса и позволил сидеть, греясь теплом человеческого огня.

9

Я проснулась ночью от приглушенных голосов. Сначала я решила, что Рууко и Рисса собираются на охоту, потому что уже стемнело — настало любимое охотничье время Риссы. Потом я почувствовала аромат мяса и смешанный человеческий запах дыма и плоти и вспомнила, где нахожусь. С заколотившимся сердцем я подняла голову, не в силах поверить, что заснула так крепко, окруженная непредсказуемыми существами — людьми.

Халин ушел, его запах вел к постройке из камней и глины. Аззуен похрапывал у огня, а Тревегг лежал без сна, положив голову на лапы. Ушами и глазами он следил за притихшим становищем. Одни люди разошлись по своим самодельным логовам, другие спали или тихонько работали, сидя у огня, а третьи охраняли стойбище. Мне стало стыдно, что я заснула, предоставив Тревеггу сторожить нас. Когда он увидел, что я проснулась, то заворчал, вздохнул и устроился поудобнее.

Я встала и потянулась, прогоняя сон. Снова послышался негромкий разговор, и я поняла, что меня разбудило. Один из голосов принадлежал Тали.

Они с Бреланом сидели у маленького костра, и юноша протягивал ей небольшой сверток, от которого пахло оленем. Поначалу я подумала, что он принес девочке в подарок мясо, и неудивительно, раз он хотел сделать Тали своей спутницей. Но мы ведь охотились на лошадей, а не на оленей, и вдобавок от свертка пахло не свежеубитой добычей, а шкурами, которыми люди прикрывались от холода, хотя подарка Брелана не хватило бы, чтобы прикрыть даже Тали. Озадаченная, я подошла поближе. Тали положила руку мне на шею, а я принялась нюхать шкуру, сложенную в несколько раз, так что она была не длиннее чем в полруки девочки. Брелан поднял сверток над головой.