Тайны волков - Херст Дороти. Страница 47

На сей раз я отстранилась первая, виновато вырвавшись из мыслей Аззуена с таким ощущением, что увидела нечто запретное. Я молча и пристыженно попросила у него прощения. Меня охватило изнеможение. Казалось, я никогда не чувствовала себя такой усталой. Я думала лишь о том, чтобы лечь и заснуть. Не успев опомниться, я вновь оказалась в темном месте без запахов и захотела вернуться на согретую солнцем прогалину.

— Подожди, Лунная Волчица. — Голос Тлитоо донесся слабо, но отчетливо. Он звучал гораздо ниже, чем раньше.

В темноте что-то мелькнуло и поплыло, точь-в-точь как в ту минуту, когда я проникла в мысли Тали.

— Смотри, — сказал Тлитоо.

Я медленно открыла глаза, надеясь вновь оказаться на теплой поляне, с Тали, Бреланом и Аззуеном. Но вместо этого оказалась вместе с Тлитоо в центре Каменного Круга, где раз в луну встречались волчьи и человеческие крианы.

— Как мы сюда попали? — спросила я. Каменный Круг находился по ту сторону реки, в пятнадцати минутах бега от поляны, где спали люди.

— Сам не знаю, волчица, — ответил Тлитоо. — Не знаю, что это за место. В любом случае не то, что мы думаем.

Мы оба одновременно заметили легкое движение, обернулись и увидели силуэт волка, отделившийся от зарослей. Я не чувствовала запаха можжевельника и дыма — здесь запахов не было вообще, — но все равно узнала ее. Словно не видя в происходящем ничего странного, к нам шла призрачная волчица Лидда.

14

Когда я в последний раз видела призрачную волчицу, она была слаба и худа, потому что, по словам Лидды, слишком часто приходила в мир живых. А теперь она выглядела так, как будто отъелась после долгого голода. Ее шерсть оставалась редкой и тусклой, но она набрала вес, и глаза были ясные. Я вдохнула неподвижный воздух, надеясь уловить смешанный запах дыма и можжевельника даже здесь, где не существовало запахов.

И тут я поняла, что с моим носом что-то не так. Он замерз до боли. В отличие от многих других живых существ волки почти не страдают от холода. Зимой у нас отрастает густая шерсть, даже между пальцами лап, так что мы способны охотиться в самые холодные ночи. Только носы, которые не порастают шерстью, чтобы свободно чуять запахи, рискуют замерзнуть. Когда мы спим на холоде, то непременно прикрываем их хвостом. Моему носу еще никогда не было так холодно, как теперь, когда я наблюдала за идущей к нам Лиддой. Он просто отваливался.

Лидда подошла, внимательно осмотрела меня и приоткрыла пасть в улыбке.

— Я так и думала, что ты найдешь дорогу сюда, — сказала она, касаясь моего закоченевшего носа. Казалось, я почувствовала тепло ее дыхания, но оно не грело. Я по мере сил ответила на приветствие.

— Где мы? — спросила я, обводя взглядом как будто знакомые камни и землю Круга. — Это мир духов?

Сердце радостно забилось, когда я подумала, что увижу Иллин и смогу попрощаться с ней, поблагодарить за то, что она столько раз заступалась за меня и убеждала, что я сильная. А потом, охваченная ужасом, я решила, что, должно быть, умерла, пытаясь вернуться из мыслей Аззуена.

— Нет, — заверила Лидда. — Это место между миром живых и миром мертвых. Я нашла его, когда приходить в мир живых стало слишком рискованно.

Она говорила очень ласково и так напоминала Иллин, что мне захотелось завыть. Но я бы не сумела, даже если бы не сдержалась: пасть замерзла не меньше, чем нос.

— Ответь! — Тлитоо подскочил к Лидде. — Что значит «место между мирами»? Зачем я тут нужен? Я не знаю. И никто не может объяснить.

Он подался вперед и зашептал:

— Никто уже много лет не носил имя Нейякилакин, и вороны почти всё забыли.

Казалось, ему не мешал холод, хотя у меня морда ныла от носа до ушей.

— Я немногое могу сказать. — Лидда коснулась носом груди Тлитоо. — У одного волка, который хорошо ко мне относится, я спросила, что это за место и как сюда попадают живые существа. Он сказал, что оно называется «инехалин» — не жизнь и не смерть. Он объяснил, что Нейякилакин — странник — способен перемещаться между жизнью и смертью и видеть чужие воспоминания. Он рождается, когда приходит время, и, чтобы полностью использовать свой дар, должен найти спутника.

— Нейякилакин и Лунная Волчица, — подтвердил Тлитоо.

Я заподозрила, что они понимают что-то, непонятное мне, попыталась открыть пасть, чтобы спросить, но морда совсем обледенела.

— Я могу приходить сюда и один, — продолжал Тлитоо, — но без Лунной Волчицы не видны воспоминания и сны.

— Да, — ответила Лидда. — Я мало что знаю об инехалине. Иногда получается его найти, иногда нет. Но нам с Каалой нельзя здесь долго оставаться. Мой друг не сказал больше ничего.

Наконец я разомкнула челюсти.

— Почему нужно найти странника?

Лидда внимательно посмотрела на меня и заметила, что я дрожу и с трудом выговариваю слова.

— Ты замерзла, — сказала она. — Пора уходить, Каала. Барьер между миром живых и миром мертвых истончился, когда родился Нейякилакин. Вот почему раньше я приходила, хотя это было небезопасно. А тебе небезопасно находиться здесь. Ни одно живое существо, кроме Нейякилакина, не может оставаться в инехалине, не утратив связи с миром живых. Нужно говорить быстро.

Она оглянулась через плечо, как будто опасалась слежки, и понизила голос до шепота:

— Я кое-что знаю о вашем мире, но не все. Я знаю, Зориндру дал вам задание и ты неплохо справлялась, но потом что-то изменилось. Во сне я чувствовала твою тревогу. Скажи, сестра, в чем дело?

Добрый голос Лидды на мгновение согрел меня, и напряжение в груди ослабло. Я рассказала про гибель Иллин. Про то, как Милсиндра пообещала не жалеть сил, чтобы помешать мне, как она выгоняла дичь из Долины, чтобы разрушить наши планы, как она пригрозила смертью за непокорность. Я боялась, что верховные волки добьются моего провала, как бы я ни старалась.

Лидда внимательно выслушала, потом легла, аккуратно подогнув лапы под грудь, на которой тоже был светлый полумесяц. Безмятежная поза Лидды успокоила меня. Она долго лежала и думала, а я постепенно промерзала до костей.

— Я не удивляюсь поступкам Милсиндры, — наконец произнесла она. — Твой успех — угроза для нее, точно так же как мой успех грозил верховным много лет назад. Но в отличие от меня у тебя есть преимущество. Ты знаешь, что нельзя доверять тем, кто называет себя верховными волками. А я делала что велели, поскольку думала, что это мой долг. Я упустила шанс на победу.

Услышав в голосе призрачной волчицы сожаление, я чуть не завыла, но помешала замороженная глотка. Мысль о том, что я могу подвести Тали, причиняла такую боль, что я заскулила. Лидда пристально посмотрела на меня.

— У тебя есть возможность сделать все правильно, Каала. Есть то, чего недоставало мне, — дар, которым обладает твой друг ворон. Возможность видеть чужие воспоминания. Вот почему было так важно найти странника. Он поможет узнать, что скрывают верховные волки. Ни один волк этого не добился, с тех пор как я ходила по земле.

— Торелл сказал, верховные действительно что-то скрывают! — от испуга выпалила я. — Какую-то очень важную вещь!

Я решила, что приказ Торелла молчать вряд ли включает волков-призраков.

— Это не «вещь», Каала, — мягко поправила Лидда. — Они скрывают правду. Они охраняли ее задолго до того, как я родилась. Вот что ты должна найти.

— Но как? — спросила я. Отчаяние усиливалось, по мере того как замерзало брюхо. Я даже дрожать перестала. — Мы можем лишь видеть чужие воспоминания и сны.

— Не только, — ответила Лидда. — Наверняка вы умеете что-то еще. Жаль, я этого не знаю. Но не сомневаюсь, что у Нейякилакина есть силы найти то, что спрятано.

— Я сам не знаю, что именно умею, волчица, — заметил Тлитоо. — Я пока не освоился. Мы, конечно, попробуем…

Ему явно недоставало уверенности.

— Вы должны попытаться. — Лидда поднялась, и ласка в голосе призрачной гостьи сменилась отчаянной настойчивостью. — Тайна верховных волков содержит ответ на вопрос. И если ты ее не раскроешь, то не поможешь ни своей стае, ни людям из племени Тали. Ты потерпишь неудачу, как и я.