Семь троп Питера Куинса - Брэнд Макс. Страница 18

Но прежде всего, зачем им понадобились эти манипуляции с револьвером? Или по крайней мере зачем лазутчикам Монтерея вообще с ним возиться? Разве что им известно, что он американец, и они исходили из маловероятного предположения, что он придет на помощь соотечественнику. А когда он отправился в номер Эвери, зачем им понадобилось бросать этот вызов — вырезать не украшенный черточкой инициал, что, если верить Эвери, означало непосредственную угрозу жизни?

Возникавшие вопросы требовали тщательного обдумывания, но Питер так и не сумел найти на них удовлетворительных ответов, разве что эти невидимые посланцы сеньора Монтерея действительно подслушали сквозь такие толстые стены его разговор с Эвери и решили, что гринго требуется убрать.

Прокручивая в голове эти мысли, Куинс перезаряжал револьвер. Они приговорили его, понимая, что, если дойдет до дела, он окажется более грозным противником, чем Мартин Эвери. В отношении Эвери невидимые соглядатаи удовлетворились предупреждением, а вот ему нанесут удар без промедления.

Питер вернулся к окну и стал угрюмо созерцать спящего пса и распластавшуюся рядом с животным его черную тень. При виде этой залитой лунным светом мирной картины грозившая ему опасность казалась еще страшнее. И все же спасаться бегством он не собирался. Во-первых, наверху оставался соотечественник, который нуждался в помощи. Во-вторых, Злому Року, к сожалению, требовалось подкормиться и отдохнуть.

Наконец Питер запер дверь, тихо выдвинул кровать из угла и лег лицом к окну. Он решил провести остаток ночи в таком положении — не раздеваясь, лицом к окну, с револьвером в руке. В результате почти моментально крепко заснул. Разбудил его — был поздний час ночи или начало утра — топот копыт во внутреннем дворике, довольно большом, куда приезжие въезжали прямо на лошадях.

Но кто мог явиться сюда в такой час? Питер настроился снова уснуть, но, уже закрыв глаза, вдруг вспомнил, что, кроме стука копыт, слышал во сне что-то еще. Короткий сдавленный звук, вроде как кто-то пытался крикнуть, но ему зажали рот. В этом звуке он явно уловил страх и боль. И именно он заставил Питера окончательно проснуться с сильно бьющимся сердцем.

Куинс поднялся и опять подошел к окну. Ранее мирно дремавший дворик заволокло пылью. Там стояли четыре лошади. Две из них под седоками. В третье седло мужчина гигантских размеров усаживал человека со связанными за спиной руками. Он словно перышко подбросил пленника и, быстро пропустив в стремена веревку, связал ему ноги под брюхом коня. Питер глядел как зачарованный. Никогда еще он не встречал такого гиганта. Казалось, сложи вместе двоих, и тогда не получится такая громадина.

Большую часть времени великан стоял лицом к окну. И Питер хорошо его разглядел. В лице было что-то от хищной птицы — резкие черты, выдававшийся вперед нос и подбородок, глубоко посаженные глаза, грозно поблескивавшие из-под бровей и надвинутой на лоб широкополой шляпы. Громила имел верных два метра росту. Огромная голова, широченные плечи и длинные могучие руки. Но книзу туловище сужалось, как это бывает у атлетов, — верхняя часть как у профессионального боксера, а низ как у бегуна на длинные дистанции. В тяжелых плечах и руках незнакомца чувствовалась невиданная сила, но в целом он не представлял большого бремени для хорошего скакуна. Особенно для такого коня, как стоявшее рядом гнедое чудо — полных семнадцать ладоней высотой и с могучими мышцами, свидетельствовавшими о резвости и силе.

Управившись с жертвой, гигант бросил поводья одному из двух спутников, и те встали по бокам связанного пленника. Сам вожак вскочил на своего гнедого богатыря. Они уже тронулись, когда пленник, освободившись от кляпа во рту, закричал:

— На помощь! Куинс, ради всего святого, помоги!

Никаких сомнений не осталось — бедняга Мартин Эвери, веривший, что ему больше ничто не грозит, попал в беду. И вот теперь эти негодяи его похищали, чтобы потом, когда им заблагорассудится, расправиться с несчастным! На раздумье времени не осталось. Питер мигом перелез через подоконник, повис на руках и спрыгнул на землю, подняв пыль.

Один из находившихся рядом с Эвери темнолицых парней выхватил револьвер и принялся бешено палить в направлении Питера. Пули глухо застучали в глинобитную стену постоялого двора. И словно эхом откликнулись голоса разбуженных постояльцев, по всему дому разносились испуганные возгласы. Правда, пули летели вразброс. Внимание Питера больше привлекал второй всадник, яростно бивший по голове Мартина Эвери рукояткой револьвера. Молодой инженер вдруг обмяк в седле. Убит или только оглушен — Питер не мог сказать.

Все это Куинс успел увидеть, спрыгнув на землю и присев в облаке поднятой им пыли. Он понял, что первая пуля должна достаться не этим двоим. Она полагалась вожаку. Когда раздался крик Мартина Эвери, гигант даже не пошевельнулся в седле. Но, оставив поводья в левой руке, легко опустил правую на бедро, ожидая, что будет дальше. Он держался так надменно, так невозмутимо, что у Питера невольно дрогнуло сердце. Да, да — он, так любивший все эти годы ввязываться в драки, теперь обнаружил, что пасует перед опасностью!

Сделав над собой усилие, он с ревом выпрыгнул из пыльного облака и выхватил револьвер, заметив, что в тот же миг взялся за оружие и великан. Теперь стало понятно, чего тот ждал. Его собственный кодекс чести запрещал браться за оружие, пока этого не сделает противник. Бандит хотел показать, что стреляет быстрее и лучше других.

Все это пронеслось в голове Питера в те доли секунды, когда он одним привычным движением кисти выхватывал свой револьвер. В ушах все еще звенел крик Эвери. То ли он, пораженный увиденным, чуть промедлил, то ли его оглушил прыжок с подоконника, — ему казалось, что он делает все как всегда, — но великан выстрелил первым. Грохот выстрела, лязг металла у самого уха — и Питер провалился в темноту.

Ему повезло как никогда в жизни. Пущенный в грудь свинец попал в револьвер и выбил его из рук. Тот, отлетев, всем весом пришелся ему по голове. Питер рухнул на спину. Когда он наконец сел, топот копыт затихал вдали. Во дворик сбежались люди. Указывая пальцами, они выкрикивали одно имя: «Тигр! Тигр!»

Выходит, он схватился со знаменитым бандитом. К нему прикоснулись мягкие руки, кто-то уговаривал его лечь, кто-то сообщил, что пошлют за священником.

— Зачем мне священник? — удивился Питер.

— Чтобы достойно проводить из этой жизни и устроить в загробной, сеньор, — терпеливо объяснил голос хозяйки постоялого двора.

— Но у меня нет ни малейшего желания помирать, — возразил Питер.

С этими словами он вырвался из рук и встал на ноги.

— Так ты не умираешь… ты не ранен? Куда вошла пуля? — раздались беспорядочные возгласы.

Питер заскрипел зубами. Он не привык, чтобы его жалели. Поднял револьвер, бросил в кобуру, потом поднял шляпу и нахлобучил на голову.

— Я споткнулся и упал, — гладко соврал он, — и когда падал, ударился головой об стенку. Вот и лежал здесь, а иначе бы снес голову этому негодяю, Тигру… и я это сделаю, как только встречусь с ним еще раз.

Окружающие словно потеряли дар речи. Из отрывочных фраз он понял, что Тигр еще ни разу не промахнулся. Ходило поверье, что он не может промахнуться, потому что стреляет заколдованными пулями. Питера Куинса окружили преисполненные страха люди, и он еле вырвался из их кольца, чтобы попасть к себе в комнату. Но остановился в недоумении у дверей, даже подумал, что ошибся номером. Глубоко вырезанная в полу буква «М» исчезла! Он прошел в спальню с ощущением, что воздух Мексики насыщен колдовством.

Глава 14

ХУАН ГАРЬЕН

Проснувшись, Питер первым делом тщательно исследовал пол перед дверью и скоро нашел объяснение чуду. Он обнаружил, что по тому месту, где до этого вырезали букву, прошлись рубанком, а чтобы светлое пятно не бросалось в глаза, его затерли грязью. Исследовав и подоконник, выяснил, что и там буква стерта. Что это могло означать, если не отказ от угрозы со стороны Монтерея? Или буквы удалили, когда он схватился с Тигром, считая, что ему конец?