Повелитель мух (перевод В. Тельникова) - Голдинг Уильям. Страница 11

По ночам малышей терзали жуткие кошмары, и от страха они сбивались в кучу. Днем, как ни были заняты они поисками пищи, у них все же находилось время для игр, бесцельных и примитивных, среди белых песков у яркой воды. О своих матерях малыши плакали гораздо реже, чем того можно было ожидать; тела их стали коричневыми и до омерзения грязными. Зову раковины они повиновались и потому, что в нее трубил Ральф — он достаточно взрослый, чтобы через него поддерживать связь с авторитетным миром «взрослых», — и еще потому, что сами собрания казались им веселым развлечением.

На берегу, возле устья маленькой речки, они понастроили из песка замки. Высотой около фута, замки эти были украшены ракушками, засохшими цветами и затейливыми камушками. Вокруг замков был целый комплекс сооружений, в которых, если нагнуться и посмотреть сбоку, можно было угадать стены, шоссе, железные дороги и даже пограничные столбы. Малыши играли здесь если и не вполне счастливо, то по меньшей мере увлеченно.

И на этот раз здесь играли три малыша, самым большим из которых был Генри. Малыш с лиловым родимым пятном во всю щеку — тот самый, что пропал во время пожара, — приходился ему дальним родственником, но Генри был еще слишком мал, чтобы понимать все это; и если бы ему сказали, что тот, другой малыш улетел домой на самолете, он бы воспринял такое утверждение спокойно и доверчиво.

В сегодняшней игре верховодил Генри, потому что двое других — Персиваль и Джонни — были самыми маленькими на острове. Персиваль, серенький, похожий на мышь мальчик, не показался бы красивым и родной матери. Русоволосый крепыш Джонни был задирой от природы. Но сейчас он подчинялся, потому что ему было интересно, и все трое, сидя на коленях, мирно играли.

Из леса вышли Морис и Роджер. Они отдежурили свое у костра и пришли искупаться. Роджер шагал по песочным замкам, нарочно наступая на них, засыпая цветы и расшвыривая старательно отобранные камушки. Те сооружения, вокруг которых шла игра сейчас, по счастью, не попались им под ноги, и поэтому ни Генри, ни Джонни не запротестовали., Лишь Персиваль, которому песком запорошило глаза, захныкал, и Морис поспешил прочь. В той, другой, жизни его как-то наказали за то, что он засыпал глаза какому-то малышу. И хотя сейчас ему не грозила тяжелая рука родителей, он все же почувствовал себя неловко. Где-то в глубине сознания у него шевельнулось желание извиниться. Он что-то пробормотал про купание и побежал.

Роджер задержался и стал следить за малышами. Он не сделался заметно смуглее с тех пор, как оказался на острове, но черные космы его волос, уже спадавшие на шею и закрывшие лоб, казались под стать этому мрачному лицу и изменили его выражение: прежде замкнутое и настороженное, лицо это стало каким-то зловещим. Выплакав песок, Персиваль перестал скулить и вернулся к игре. Джонни следил за ним своими фарфорово-голубыми глазами, затем принялся швырять в него песок, пока Персиваль снова не заплакал.

Когда Генри, которому надоело играть, побрел вдоль пляжа, Роджер пошел следом, держась под пальмами. Генри шагал посреди пляжа, ничуть не беспокоясь о том, чтобы укрыться от солнца. Затем он подошел к воде и чем-то занялся у самой ее кромки. Был прилив, могучий тихоокеанский прилив, и каждые несколько секунд относительно спокойная вода в лагуне поднималась на дюйм. Крохотные прозрачные существа, обитавшие в этой последней складке моря, продвигались вместе с водой над раскаленным песком. Неразличимыми органами чувств они дотошно исследовали каждый клочок своей нивы. Как терка с мириадами крохотных зазубрин, они протирали песок и очищали его от праха биологической жизни.

Эти-то существа и приворожили Генри. Палочкой, выбеленной и отшлифованной морем, он помешивал пленку воды и пытался регулировать движение крохотных мусорщиков. Он проводил бороздки, в которые тут же вползала вода, и старался заполнить их занятными козявками. Забыв обо всем на свете, он был более чем счастлив, потому что чувствовал себя властителем живых существ. Он с ними болтал, убеждал их, приказывал. Теснимый приливом, он пятился; следы его ног становились заливчиками, в которые, как в ловушку, попадали эти существами у него создавалась иллюзия власти. Согнувшись, он сидел на корточках у воды, упавшие на лоб волосы заслонили ему глаза, а тем временем полуденное солнце осыпало его градом невидимых стрел.

Роджер тоже ждал. Сперва он спрятался за толстый ствол пальмы, но Генри был так занят прозрачными козявками, что прятаться от него не было никакого смысла. Роджер посмотрел вдоль пляжа. Рыдавший Персиваль уже скрылся из виду, а Джонни, которому достались все замки, упивался своим счастьем. Он сидел там, что-то напевал и швырял песок в воображаемого Персиваля. Дальше виднелась платформа, и там, где ныряли Ральф, Саймон и Морис, то и дело вспыхивали брызги. Роджер настороженно прислушался, но ничего, кроме их криков, слышно не было.

Налетевший бриз так встряхнул пальмы, что их листья вскинулись и забились. Роджер нагнулся, поднял камень, прицелился и запустил им в Генри, но все же так, чтобы не попасть. Камень просвистел в пяти ярдах от Генри и упал в воду. Роджер набрал горсть камней и стал бросать их один за другим. Однако вокруг Генри оставалось пространство ярдов шести в диаметре, куда Роджер старался не попасть. Действовало хотя и невидимое, но строгое табу его прошлой жизни. Сидевший на корточках ребенок все еще находился под защитой родителей, школы, полиции и закона. Рука Роджера сдерживалась цивилизацией, которая ничего не знала о нем и сама лежала в развалинах.

Генри удивился, услышав хлюпающие звуки. Он оторвался от немых козявок и, как сеттер, сделал стойку на центр расходившихся кругов. Камни падали то по одну сторону от Генри, то по другую, и он послушно поворачивался, но всякий раз слишком поздно, когда камень уже пролетел. Наконец он увидел падающий в воду камень, засмеялся и стал глазами искать приятеля, который дразнил его. Но Роджер уже скользнул за ствол и прижался к нему, часто дыша и мигая веками. Генри потерял интерес к камням и куда-то пошел.

— Роджер!

Примерно в десяти шагах от него под деревом стоял Джек. Когда Роджер разомкнул веки, его смуглое лицо как-то посерело, но Джек ничего не заметил. Распаленный, он нетерпеливо махал рукой, и Роджер пошел за ним.

У самого устья речушки была маленькая заводь, отгороженная песчаной перемычкой, вся покрытая водяными лилиями и утыканная иглами тростника. Здесь их дожидались Бил, Сэм и Эрик. Джек зашел в тень, опустился перед водой на колени и развернул два больших листа, которые он принес с собой. В одном была белая глина, в другом — красная. Возле комков глины легла палочка древесного угля. Не отрываясь от дела, Джек объяснял Роджеру:

— Чуять-то они меня не чуют. Наверное, увидели. Заметили что-то розовое под деревьями. — Он размазывал глину по лицу. — Достать бы зеленую краску! — Он повернул наполовину раскрашенное лицо и ответил на недоуменный взгляд Роджера: — Чтоб охотиться. Как на войне, понимаешь?.. Ну, маскировка, вот…

Роджер понял и угрюмо кивнул. Близнецы подвинулись к Джеку и из-за чего-то робко запротестовали. Джек только отмахнулся от них.

— А-а, заткнитесь! — Угольком он затушевывал просветы между красными и белыми пятнами на лице. — Нет-нет. Вы пойдете со мной.

Он взглянул на свое отражение и разочаровался. Нагнувшись пониже, он зачерпнул полные пригоршни воды и стал отмывать лицо. Снова показались веснушки и рыжие брови.

Джек стал раскрашиваться по-новому. Одну щеку и подбородок он сделал белыми, затем растер красную глину по другой половине лица и провел угольком черную линию от правого уха к левой скуле. Он снова посмотрел на свое отражение, но оно замутилось от его дыхания.

— Сэм-и-Эрик, подайте кокосовый орех. Пустой.

Он стоял на коленях и держал в руках скорлупу с водой. На его лицо упал солнечный зайчик, и в глубине чаши появилось яркое отражение. Джек изумленно смотрел — уже не на себя, а на нечто незнакомое и внушающее страх. Взволнованно смеясь, он выплеснул воду и вскочил на ноги. Вместо лица у него была жуткая маска, которая приковала к себе взгляды пораженных ребят. Джек пустился в пляс, и его хохот превратился в кровожадное рычание. Он сделал прыжок в сторону Била, и маска зажила сама по себе, а скрывшийся за ней Джек освободился от стыда и неловкости. Красно-белое с черным лицо метнулось в воздухе и надвинулось на Била. Тот, смеясь, вскочил на ноги, затем вдруг умолк и попятился в-кусты. Джек кинулся к близнецам.