Повелитель мух (перевод В. Тельникова) - Голдинг Уильям. Страница 37

Раненый дикарь снова застонал.

Что теперь? Что дальше?

Ральф обеими руками сжал древко, и волосы упали ему на лицо. Совсем рядом что-то говорили — слов он не разбирал. Вот один дикарь громко вскрикнул: «Вы что?» И в ответ раздался приглушенный смех. Присев на корточки перед стеною веток, приподняв копье, Ральф оскалил зубы и стал ждать.

Невидимые дикари снова сдавленно засмеялись. Послышался какой-то странный, журчащий звук, перешедший в потрескивание, словно разворачивали большие листы целлофана. Треснул сук, и Ральф, давясь, едва не закашлялся. Между ветвями белыми и желтыми жгутами сочился дым; голубое пятно неба над его головой приобрело цвет грозовой тучи. И вот уже клубы дыма повалили со всех сторон.

Рассыпался довольный смех, и кто-то закричал:

— Дым!

Ральф пополз через заросли к лесу, прижимаясь из-за дыма к самой земле. Впереди показалась опушка, и он увидел зеленые листья кустов, росших с краю. На пути к лесу стоял дикарь — маленький дикарь, разрисованный красными и белыми полосами, с копьем в руках. Он вглядывался в густеющий дым, кашляя и размазывая ладонью краску вокруг глаз. Ральф прыгнул на него как кот; рыча, ударил копьем, и дикарь согнулся пополам. Позади, за чащей, раздался крик, но Ральф, не чуя под собою ног, уже бежал через подлесок. Он выскочил на кабанью тропу, промчался по ней ярдов сто и метнулся в сторону. Где-то за спиной через весь остров еще раз пронесся клич, затем трижды подряд улюлюкнул один и тот же голос. Ральф догадался, что это сигнал всем броситься в погоню; он помчался, не останавливаясь, пока в груди не стало жечь, как огнем. Он свалился ничком под куст и лежал, пытаясь отдышаться. Облизывая губы, он прислушивался к улюлюканью отставших преследователей.

Теперь можно было действовать по-разному. Можно залезть на дерево, но это означало бы поставить на карту все. Если его заметят, им останется только подождать.

Если бы у него было время подумать!

Еще один сдвоенный крик, донесшийся с того же места, помог ему разгадать их план. Застрявший в чаще дикарь подавал двойной сигнал, чтобы вся цепь ждала, пока он не выберется. Так, не разрывая цепи, они рассчитывали прочесать весь остров. Ральф вспомнил о кабане, который с такой легкостью прорвал кольцо охотников. В крайнем случае, если они подойдут совсем близко, он мог бы броситься навстречу, прорвать растянутую цепь и побежать в обратную сторону. Но куда он убежит? Цепь повернется и двинется за ним. Рано или поздно, но ему нужно будет спать или… есть… и тогда его разбудят вцепившиеся руки, охота превратится в простую погоню.

Что же делать? Залезть на дерево? Броситься на прорыв, как тот кабан? И то и другое было одинаково ужасно.

Одинокий крик заставил его сердце учащенно забиться; вскочив, Ральф стрелою помчался на ту сторону острова, к океану, в густые джунгли; он бежал, пока не повис, запутавшись в лианах. На какое-то мгновенье он замер, чувствуя, как дрожат икры. Если бы можно было сказать «чур-чура», если бы у него было время подумать!

И снова через весь остров пронесся пронзительный и неумолимый клич. Ральф шарахнулся, в лианах, как лошадь, и побежал, не останавливаясь, пока не задохнулся. И снова плашмя на землю, под папоротники…

На дерево? Или прорываться? На мгновенье он справился со своим дыханием, вытер губы и приказал себе успокоиться. Где-то в этой цепи Сэм-и-Эрик, они-то, наверное, идут в погоню поневоле. А вдруг их там нет? А если он напорется на Вождя… или на Роджера, в руках которого смерть?

Ральф отвел спутанные космы, вытер пот.

— Думай, — сказал он вслух. Как поступить?

Нет Хрюшки, тот сказал бы, что разумно, что нет. Нет собраний, где можно было бы все обсудить, нет рога…

— Думай.

Больше всего теперь его пугала пелена, которая могла опутать сознание, затемнить рассудок в момент опасности, превратив его в беспомощного идиота.

А если, если спрятаться так, чтобы приближающаяся цепь прошла мимо, не обнаружив его?

Он резко поднял от земли голову и прислушался. Теперь он услышал низкий ворчливый гул, словно сам лес рассердился на него, мрачный гул, на фоне которого дикари мучительно выводили свои рулады, как каракули на грифельной доске. Он знал, что уже однажды слышал этот гул, но вспомнить, где и когда, у него не было времени.

Броситься на прорыв.

Залезть на дерево.

Спрятаться, чтобы они прошли мимо.

Раздавшийся невдалеке вопль заставил его вскочить на ноги, и он опять пустился бежать, продираясь через колючие кусты. Он выскочил на лужайку — ту самую лужайку; он узнал ее… свиной череп все еще ухмылялся своей саженной ухмылкой, но теперь уже не насмешливо — далекому голубому небу, а злорадно — в покрывало густого дыма. Ральф побежал под деревьями, и тут до него дошло, что означает ворчание леса. Выкуривая, его дымом, дикари подожгли весь остров. Спрятаться лучше, чем залезть на дерево: если его все-таки заметят, он еще попытается прорваться через цепь.

Значит, спрятаться.

Интересно узнать, как бы решила на его месте свинья, подумал Ральф и скорчил зачем-то гримасу. Найти самые густые заросли, самую темную дыру на острове и забиться туда. Теперь он бежал, осматриваясь по сторонам. В порхающих пятнах и полосах солнечного света на его грязном теле поблескивали струйки пота. Вопли охотников отдалились и стали едва слышны.

Вот оно, наконец, подходящее место; впрочем, выбора у него не было. Кусты, немыслимо перепутанные ползучими растениями, сплелись огромным ковром, непроницаемым для солнечного света. Под этим ковром оставалось пространство высотой около фута, хотя и пронизанное бесчисленными, уходящими вверх стеблями. Если заползти на самую середину — это в пяти ярдах от края, — им его не найти, разве что дикарь ляжет на живот и заглянет под низ, но и тогда его вряд ли увидишь в темноте… И если все-таки случится самое худшее — дикарь увидит его, у него будет шанс броситься на этого дикаря, прорваться сквозь цепь и, сделав петлю, сбить их со следа.

Волоча за собой свою палку, Ральф осторожно пополз между стеблями. Наконец он забрался под самую середину ковра, лег и прислушался.

Пожар был большой, и барабанный гул, оставшийся, по расчетам Ральфа, далеко позади, стал гораздо ближе. Помнится, лесной пожар обгоняет скачущую лошадь. Оттуда, где он лежал, была видна часть лужайки, пятнистая от солнечного света, и вдруг у него на глазах эти солнечные пятна замигали.

Это так напоминало дрожание пелены, которая уже не раз заволакивала его сознание… Но солнечные пятна потускнели и погасли, и он понял, что это туча дыма заслонила от солнца весь остров.

А может, под кусты заглянут Сэм-и-Эрик и даже заметят его, но притворятся, что ничего не увидели, и промолчат. Он лег щекой на шоколадно-коричневую землю, облизнул сухие губы и закрыл глаза. Земля под кустами чуть дрожала; или это был какой то звук, слишком тихий, чтобы его можно было услышать среди громового гула пожара и натужных рулад дикарей.

Донесся возглас. Ральф оторвал щеку от земли и посмотрел в полосу сумеречного света. Они, должно быть, уже близко, подумал он, и у него заколотилось в груди. Спрятаться, прорваться, залезть на дерево — что же лучше в конце концов? Ведь потом не переиграешь.

Пожар все приближался, гремели залпы взрывающихся в огне ветвей и даже целых стволов. Болваны! Какие болваны! Огонь уже, наверное, охватил плодовые деревья… Что же они будут есть завтра?

Ральф беспокойно заворочался в своей узкой постели. Терять ему нечего! Что они с ним могут сделать? Избить? Ну и что? Убить? Палка, заостренная с обоих концов…

Крики раздались совсем близко, и его словно подбросило. Он увидел, как из путаницы зелени торопливо выбрался полосатый дикарь и зашагал с копьем прямо к его укрытию. Пальцы Ральфа впились в землю. Приготовиться.

Ральф ощупал копье, чтобы выставить его острым концом вперед, и только теперь заметил, что палка эта заострена с обоих концов.