Грибы на асфальте - Дубровин Евгений. Страница 28

Абстрактная определенность

Наша организация росла, словно маслята после дождя. Назрела необходимость создать новые отделы и провести некоторые организационные мероприятия.

Вацлав решил создать второй съезд грибов-городовиков.

Съезд приступил к работе в один из декабрьских вечеров в «Ноевом ковчеге».

Вначале все под оркестр из трех балалаек (других музыкальных инструментов в нашем доме не было) исполнили сочиненный мною гимн ОГГ. Гимн начинался так:

Гимн всем понравился, но с припевом я малость просчитался. В исполнении участников съезда он звучал как призывный клич двух десятков племенных жеребцов.

Затем на трибуну, встреченный аплодисментами, поднялся организатор и председатель ОГГ Вацлав Кобзиков. Он помахал нам рукой и сказал:

— Товарищи! Прежде всего почтим вставанием память нашего товарища, безвременно уехавшего в колхоз. Я говорю об инструкторе отдела коммунального хозяйства Андрее Величко.

Все встали.

— Прошу садиться, — махнул рукой Вацлав. — Но этот случай не- должен ввергнуть вас в уныние. Величко пал жертвой собственной неосторожности. Ему, видите ли, захотелось получить значок вуза, в ко тором он учился. Величко по глупости и помчался за ним в отдел кадров. А там горком комсомола вру чает их в торжественной обстановке. Начались рас спросы. Кто, откуда, почему? Величко с перепугу проболтался. Ну, его и сгребли, как миленького. Так что, товарищи, предупреждаю — никаких значков. Ни под каким предлогом не появляться в своих институтах!

— Товарищи! На повестке дня у нас сегодня два вопроса: мой доклад «Задачи ОГГ» и выборы нового состава правления в связи с расширением организации. Будут возражения против повестки?

Возражений не было, и Вацлав Кобзиков приступил к чтению доклада.

— Наши ряды растут, — сказал он. — Финансовые дела тоже неплохи. Пять членов ОГГ удачно зажгли свой семейный очаг и в течение года будут отчислять в нашу кассу, по уставу, третью часть своей зарплаты. Десяток человек вот-вот должны жениться. Кроме того, вступительные и членские взносы.

— Товарищи! — повысил голос Вацлав. — Назрела необходимость иметь освобожденного председателя. С приличным кабинетом, секретарем-машинисткой и телефоном. Пора кончать с кустарщиной! (Аплодисменты.) В дальнейшем, я думаю, мы переведем всех членов правления на профессиональное положение, купим автомобиль и снимем отдельное помещение. (Аплодисменты.)

— Надо послать своих людей в другие города, пусть они проведут соответствующую работу. Мы организуем всесоюзное ОГГ! Не оставим в Советском Союзе ни одной незамужней дочери даже самого маленького начальника! (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Возгласы: «Да здравствует Вацлав Кобзиков! Слава ОГП») Вот такие наши задачи. А теперь перейдем к прениям.

Прения вылились в чествование Вацлава Кобзикова. Все единодушно признавали в ветвраче большой организаторский талант, преданность делу, бескорыстие. Только он должен быть освобожденным председателем ОГГ.

Лишь один Умойся выступил не в унисон со всеми. Он влез на трибуну и заскрипел:

— Никому нет дела до других! Только о себе каждый думает… Инструкторы обленились, забыли о своих обязанностях… Три месяца жениться не могу… Инструктор Рыков совсем не слушается… Крутит моему объекту голову… Думаешь, я не замечаю? Я все замечаю. Кто вчера с ней, запершись в лаборатории, сидел? А? Ответь.

— В чем дело, Рыков? — Кобзиков строго посту чал карандашом по графину.

Я пожал плечами:

— Разве я виноват, что он ей не нравится?

— Кто сказал, что я не нравлюсь? — заныл Умойся. — Рыков сказал… А Рыков заинтересован… Он хочет наиграться и бросить… А мне жениться надо!

— Не надо было надуваться как сыч. Девушки любят, когда им улыбаются, — подал я с места реп лику.

— Ну, вот что, Умойся, — сказал Вацлав. — Мы в твоем деле разберемся в рабочем порядке. Ты что- то действительно в женихах засиделся. Если виноват Рыков, накажем Рыкова. Первая заповедь каждого члена ОГГ — женить товарища, а потом уже думать о себе. Будут еще выступающие?

— Хочу речь сказать, — поднялся Егор Егорыч. — Разве я ништо? Кролика там когда или овощ — всегда пожалуйста. Опять же не для себя стараюсь. Опять же государство в вас деньги вкладывало, учило шесть годов, специальность давало. Зачем же так, а? Вчерась движок мой анжинер смазать забыл, и что получилось? Вода на шестой чердак не пошла — весь овощ завял. Какой же это анжинер, если про смазку забывает? И еще я что скажу. К вам обращаюсь, Вацлав Тимофеев, как к главному грибу. Тину Алексеевну твои грибы не слухаются, дерзят. Кроликов нынче не покормили, а те пол в горнице прогрызли.

— Хватит, Егорыч, — отмахнулся Кобзиков. — Здесь съезд, а не производственное совещание. В рабочем порядке поговорим. А вообще-то ты обнаглел, эксплуататор. Сколько людей на тебя работает! Профсоюз, что ли, на твоем предприятии создать?..

— Ты что! — испугался «король». — Это они сплошь заседать будут. Одно отчетно-перевыборное — дня два. Знаю я, сам в профсоюзе был.

— Кто еще хочет высказаться? Только соблюдать регламент. Будут выступающие? Или вопрос ясен?

— Будут, — сказал Аналапнех, присутствовавший на съезде в качестве почетного гостя.

— Прошу, — Вацлав сделал рукой приглашающий жест. — Это, братцы, чемпион города по классической борьбе Борис Дрыкин. Сейчас он в цирке работает. Оказывает нам значительные услуги.

— Оказывал! Хватит! — Аналапнех взъерошил свой чубчик. — Из-за вас я в тюрьму идти не намерен. Вчера опять двое себе ребра поломали, а третье го чуть медведь не задрал. Зачем его в клетку по несло к хищнику — не знаю. Директор уже мне выговор сделал. «Где, — говорит, — Дрыкин, вы этих тюфяков берете?» Надо было сказать ему, что эти тюфяки все с высшим образованием. Вообще валяете вы дурака, хлопцы, как я посмотрю. Не пойму я вас. Неужели лучше вычищать дерьмо за мартышками, чем работать по специальности? Больше я ни одного огэгэговца к себе в цирк не возьму. Устраивайтесь, где хотите.

Выступление Аналапнеха произвело на участников съезда неприятное впечатление. Чтобы сгладить его, Кобзиков сделал знак музыкантам, и они грянули:

— Ого-го! Ог-э-г-э! Ого-го! Ог-э-г-э! — заржали по-лошадиному участники съезда.

Раскрылись двери соседней комнаты, и три дюжих молодца внесли на подносах жареных кроликов и свежие овощи — подарок «короля» съезду.

Съезд единогласно постановил: избрать Вацлава Кобзикова освобожденным председателем, положить ему жалованье сто двадцать рублей и оборудовать кабинет с мягким диваном, телефоном и секретарем-машинисткой.

Едва я, придя с работы, успел помыть руки, как в дверь постучали. Вошла беленькая, кудрявая, как барашек, девушка и проблеяла:

— Вы будете Рыков?

— Я.

— Вас вызывает Кобзиков.

— Как вызывает? Если надо — пусть сам придет.

— Он принимает у себя в кабинете. — Барашек осуждающе посмотрела на меня.

Умывшись, я пошел искать кабинет председателя ОГГ. Им оказались две смежные комнаты в новой пристройке Егорыча. В первой комнате стояли трюмо, шкаф и висела схема кровообращения лошади. За пишущей машинкой сидела барашек.

— Вацлав Тимофеевич занят, — проблеяла она.

Я не обратил внимания на слова секретарши и направился к двери. Барашек бросилась мне наперерез.