Слотеры. Песнь крови - Обедин Виталий. Страница 53

— А кто лучший в переулке мастер по изготовлению экстрактов? — выбросив из головы сказки про гомункулов, спросил я.

— Ну, кто лучший, тут, значит, и не скажешь. Они же здесь, — подмастерье широко махнул рукой, — всё заслугами и знаниями друг перед другом да перед клиентами, значит, щеголяют. Колбами меряются, пробирками машут, а сквернословят как… ужас… Даже мой мастер Боббер уж на что честный да спокойный человек, а иной раз, значит, не удержится, выскочит на улицу — и давай соседей чихвостить. Мол, не щёлочи у них, а моча ослиная, в розлив купленная, и всё такое…

— Гамон в таких перепалках участвовал?

Рыжий подмастерье на секунду задумался:

— Не припомню, свидетелем не был.

— А мог?

— Ну, по големским вопросам-то мог. Тут он, значит, в авторитете. А что до варки зелий и изготовления вытяжек всяких, то это вряд ли. При жизни мастера Сукко в их лавке сантагиец этим делом заведовал, а как он, значит, преставился, так мастеру Гамону бы и помалкивать в тряпочку… Да он, собственно, и помалкивал.

Всё не складывалось.

Я пришёл сюда в поисках искусника, способного тончайшим образом очищать мёртвую кровь, избавляя её даже от отравляющих эманаций Скрижалей, а нашёл всего лишь заурядного зельевара, истинным искусством которого было производство големов. И, тем не менее, он готовил лучшую некру во всём Блистательном и Проклятом. Каким образом?

Та самая неясная мысль, прихваченная за самый хвост, затрепыхалась и начала разворачиваться, рисуя в полумраке предположений новую картинку, прежде укрывавшуюся от внутреннего взгляда. Ответ лежал на поверхности.

Он — мать его! — укладывался в одно слово.

— Донор, — пробормотал я.

Патрик Варра и Эймар Гамон погибли вовсе не потому, что некие вампиры, сдававшие свою кровь для изготовления некры, испугались случайного раскрытия своей тайны. Матёрый бандит и нечистый на руку алхимик были убиты за то, что имели самое прямое отношение к появлению на улицах Ура безумного кровожадного чудища. Как и те, кто организовал их устранение, пытаясь ныне остаться в стороне.

— Что? — встрепенулся подмастерье, но я лишь раздражённо зыркнул на него.

Донор.

Одно слово снимает добрую половину вопросов, занимавших меня все последние ночи.

Почему я не подумал об этом сразу? Главная проблема с кровью для приготовления некры заключается в воздействии на неё четырёх серебряных Скрижалей запрета. Зачарованные кусочки металла изменяют вампирскую сущность: урезонивают жажду человеческой крови и подавляют отдельные умения. В случае с вампирским елеем больше всего должна досаждать третья Скрижаль, налагающая запрет на создание себе подобных существ, а также культивацию вурдалаков. Суть некры заключается в наделении смертного частичкой сущности носферату, а третья Скрижаль блокирует эту возможность. Она вытравливает её из мёртвой вампирской крови и, следовательно, лишает тех качеств, которые и делают некру некрой.

Я считал, что превозмочь эту проблему моему «союзу негоциантов» помог алхимик-зельевар высочайшего уровня. Но мастер Эймар Гамон таковой квалификацией отнюдь не обладал. Значит, Варра и его компаньоны пошли иным путём — более простым, пусть и более опасным.

Перед глазами, точно наяву, всплыла сцена на погосте. Распростёртый на земле Ренегат, его искажённая, перепачканная землёй физиономия, по-паучьи растопыренные лапы и узкая, тощая грудь, наводящая на мысль о птичьей клетке, невесть зачем обтянутой кожей. Следов, оставленных Скрижалями, на этой груди не было.

Варра и Гамон нашли для своих целей чистого донора.

Вампира, не проходившего легализацию.

Кровь и пепел… Разгоняя мысли, я начал ходить взад и вперёд мимо пепелища, немало смущая вконец продрогшего подмастерья. Бедолага дышал на закоченевшие руки и выразительно поглядывал в мою сторону, но я не торопился его отпускать.

Верная догадка была уже совсем рядом. Думай, Сет, здесь кулаки не помогут, шевели мозгами…

В основе любого преступления лежит мотив.

Единственный мотив, который знал Ренегат, мотив, который побуждал его убивать смертных направо и налево, нападая на них без всякого разбора, — голод. Все вампиры перманентно голодны, но отступника гнало иное чувство, более сильное и требовательное. Он как безумный лакал кровь, но никак не мог насытиться. Тело чудовища требовало больше пищи, чем могло принять в себя. Могли ли спровоцировать такой голод регулярные кровопускания, необходимые для приготовления некры?

Почему нет?

Одержимость Ренегата питанием стала расти так стремительно, что напугала его компаньонов (или хозяев). Возможно, они даже попытались от него избавиться — и не преуспели. Вот тогда-то мой тощий приятель набросился на партнёров по бизнесу и высосал как минимум двоих из них. Так появился кровожор, о котором обмолвился Реджис ап Бейкон.

Пожиратель других вампиров, существо, одержимое только одним — насыщением бездонной утробы.

Что же до Древней крови… что ж, с безумца станется тушить пожар лампадным маслом. И я даже знаю, где и как он её распробовал впервые, до того как вцепился в горло Эдварду-Пустышке. Сунув руку в карман, я нащупал кладбищенскую находку — маленький костяной кружок с выгравированным на нём изображением обнажённой женской фигурки.

Да, всё сходится.

Ренегат был донором для производства чистой, высококачественной некры, которым заведовал Патрик Варра. Судя по размаху Душистых Ручек, тщедушный вампир сдавал кровь, как корова сдаёт молоко — регулярно и помногу. Чтобы восстановиться, небось, с утроенной энергией жрал кроликов да крыс, а затем снова и снова отворял жилы для надобностей Варры, Гамона и их компаньонов.

Тело носферату пыталось адаптироваться к предъявляемым к нему требованиям: вырабатывало всё больше крови за меньшее время, требуя взамен всё больше пищи. Голод, способный высвободить в вампире зверя, неукротимо нарастал, и не было Скрижалей, которые могли бы сдержать его.

В какой-то момент оковы разума рухнули.

Донор превратился в потребителя.

Чёрт! Поспей я в Аптечный переулок на сутки раньше — мог бы застать мастера Гамона живым и расспросить относительно происхождения Ренегата. Не знаю почему, но исподволь я чувствовал уверенность, что это позволило бы мне найти ответ на главный вопрос: где и как прижучить мёртвого живчика?

Увы, теперь лавка и её хозяин — отработанный след. Даже если у Эймара Гамона не имелось посмертной страховки, гарантирующей расторжение всякой связи души с бренными останками, всё одно уже ничего не поделаешь. Огонь сделал своё дело.

В голове щёлкнуло: Калешти.

Отправляя меня сюда, Кхандир Калешти, этот серый кардинал Ночных ангелов, наверняка знал, что партнёры его недавнего соратника замели следы. Мерзавец ничем не рисковал: всякое упоминание контактов гильдии с изготовителями некры уничтожено. А если я вдруг что-то замечу или смекну, это будет только мой успех. Никто не посмеет кинуть камень в сторону Калешти, «указательного» Пальца гильдии Ночных ангелов.

Я почувствовал, как кровь вскипает в венах, и заскрежетал зубами, нагнав немало страха на подмастерье. Эта смертная бородавчатая жаба смела издеваться надо мной!

Но с какой целью? Посмеяться, невзирая на последствия? Выиграть время? Или Калешти в самом деле рассчитывал, что я сумею самостоятельно найти здесь зацепку, ведущую к партнёрам Варры, и оставлю его с сотоварищами в покое?

Я прекратил расхаживать взад-вперёд и остановился, раздражённо глядя на обугленные балки. Где тут искать? Как искать?

Начать опрашивать обитателей переулка, кулаками и посулами выбивая из них правду по поводу того, с кем общался Гамон? Сомневаюсь, что это даст какой-то эффект. Производство некры слишком опасное дело, едва ли мои «негоцианты» не уделяли должного внимания обеспечению конфиденциальности. Однако ничего другого, кажется, не оставалось.

— Я могу уйти, милорд? — робко напомнил о себе рыжий подмастерье, — А то, значит, холодно, я уж до самых костей промёрз.