Перелетные птицы - Кроун Алла. Страница 87

Глубокой ночью Надя проснулась от сильного запаха табака и сразу поняла, что Сергей вернулся из притона в Нантао. Этот тошнотворный запах был ей слишком хорошо знаком. Не взглянув на часы, она натянула на голову одеяло и попыталась снова заснуть.

На следующий день китайский посыльный принес письмо для Сергея.

Пока он читал, Надя украдкой наблюдала за ним. Его лицо, которое в последнее время приобрело нездоровый бледный оттенок, вдруг в одну секунду сделалось пунцовым, на правом виске забилась жилка, задергалось веко. Надя кинулась к нему и упала рядом с его креслом на колени. Губы его крепко сжались, грудь заходила ходуном.

— Сереженька, миленький, что случилось? У тебя же давление… Тебе нельзя волноваться!

— Оставь меня! — вскричал он надсадным голосом и вдруг оттолкнул Надю, да так, что она упала бы на пол, если бы не схватилась за ручку кресла. Сергей разорвал письмо пополам, швырнул его в корзину и бросился к двери. Подгоняемая отчаянием, Надя вскочила, обежала его и встала поперек дороги.

— Я не отпущу тебя в таком состоянии! — запричитала она. — Сначала успокойся!

Сергей схватил ее за руку и попытался оттащить от двери.

— Пропусти меня! — закричал он, борясь с сестрой, но Надя, которую вид его горящего лица поверг в панику, повисла у него на шее и прижалась головой к его щеке.

— Сережа, приди в себя! Я не хочу, чтобы тебя посреди улицы удар хватил! Пожалуйста, подожди несколько минут.

Сергей сперва взвился в ее цепких объятиях, но через пару секунд обмяк. Наконец он произнес:

— Спасибо тебе, Надя, и… прости меня!

После того как он вышел, Надя достала из корзины обрывки письма и сложила их вместе. Письмо было коротким:

«Ваша долговая расписка действительна двадцать четыре часа. Напоминаем, что, согласно нашим правилам, деньги должны быть выплачены наличными не позднее сегодняшнего вечера. Однако, поскольку вы являетесь нашим постоянным клиентом, мы продлеваем срок выплаты до завтрашнего вечера.

Си Ли».

Надя уставилась на подпись: Си Ли. Должно быть, это владелец игорного притона. Как близко Сергей знаком с ним и что это за человек?

Холодными негнущимися пальцами Надя разорвала письмо на мелкие кусочки и швырнула обратно в корзину.

Глава 38

Несколько дней после того Надя тайком наблюдала за братом, пытаясь заметить в нем волнение, но к Сергею, похоже, вернулось самообладание — о том случае он не вспоминал. Куда же он ходил тогда?

Надя предположила, что Сергей как-то договорился с Си Ли об отсрочке или же занял где-нибудь нужную сумму. Однако, взвешивая возможные последствия, она пришла к выводу, что ни один из этих вариантов не сулит ничего хорошего. Сделки с владельцем притона — последнее дело, да и занимать деньги для выплаты долга — не выход. Она хотела спросить у Сергея, сколько он проиграл, но как? Любые осторожные попытки коснуться темы азартных игр заканчивались тем, что он резко менял тему. Спросить напрямую она не осмеливалась, боясь, что у него подскочит давление. Если бы брат поделился с ней своей бедой, она бы даже ночью шила, чтобы помочь ему выплатить долг.

Однако сейчас у них появилась еще одна забота: за неделю, проведенную в госпитале, у Эсфири развилось двустороннее воспаление легких. В тот день Сергей пришел домой рано и попросил Надю отменить прием пациентов. В столовой он медленно опустился на стул, одну руку положил на стол, а второй подпер голову. Надя поставила перед ним стакан чаю и села напротив. В следующее мгновение его свободная рука сжалась в кулак и начала дрожать. Он грохнул ею о стол с такой силой, что розетка с малиновым вареньем подпрыгнула, упала на пол и раскололась. Он посмотрел на осколки в лужице варенья, потом поднял глаза на Надю.

— Скажи! Почему ты молчишь? — закричал он. — Плохая примета, да? Вы все говорите, что разбить что-нибудь — плохая примета… Суеверные бабы!

— Я никогда не была суеверной, и ты знаешь это, Сережа. — Надя оставалась спокойной и на осколки не смотрела. — Ничего страшного не произошло. Купим новую розетку.

Глаза Сергея бешено заметались по комнате.

— Пенициллин! Вот что нужно Эсфири. Пенициллин. Он нужен, чтобы вылечить воспаление легких, но мы не можем его достать. Понимаешь? Не можем достать! Черт, черт, черт! Без него у Эсфири нет шансов, при ее-то состоянии. Ее организм слишком ослаблен. Только чудо спасет ее, а у меня чудеса закончились.

Сергей еще несколько раз ударил кулаком по столу.

— У армии союзников есть пенициллин, я знаю. Они будут здесь через неделю, но моя Эсфирь столько не протянет! Мы ничего не можем сделать. У нас пенициллина недостать ни за какие деньги.

Сергей поднял голову и посмотрел на Надю. В его покрасневших глазах была такая боль, что у той сердце облилось кровью от жалости.

— Что это за Бог, — воскликнул он, — если он так играет нами?

— Не богохульствуй, Сережа.

— Это ты мне говоришь? Ты же сама не веришь во Всевышнего!

— Я верю, что существует высшая сила, — ровным голосом ответила сестра.

— И что с того?! Может эта сила достать пенициллин для Эсфири? Ответь, может? Зачем была нужна эта пародия на счастливый конец? Двадцать семь лет я обивал пороги Красного Креста, умолял найти ее, наконец сдался, смирился с потерей, попытался жить с этим. И что потом? Она появляется, сделав меня счастливым, а теперь… — Он закашлялся, потом добавил: — Рулетка. Бог играет с людьми в рулетку…

Он повалился на стол, и его плечи содрогнулись от беззвучных стенаний. Надя поставила свой стул рядом и молча погладила брата по голове. Говорить было нечего.

Минул день, потом второй, потом третий и четвертый. Жизнь медленно уходила из Эсфири, она таяла как свеча. В субботу 21 июля Марина позвонила домой и сказала матери, что останется в госпитале рядом с Эсфирью на ночь. «Сегодня у медсестер выходной, мама, и мне будет спокойнее, если я останусь».

Ночь прошла в волнении. Марина не осмелилась отойти от тети даже для того, чтобы поспать в соседней палате. Поставив деревянное кресло у койки Эсфири, она подложила под спину пару подушек и задремала. Больная дышала неглубоко и хрипло. Всю влажную июльскую ночь ее бросало то в жар, то в холод. Под утро Эсфирь перестала метаться. Свет раннего утра загасил электрическую лампочку под потолком и наполнил палату яркими рассветными красками. Аккуратно вытерев лицо Эсфири влажной марлей, Марина села в свое кресло и заметила, что дыхание больной стало не таким хриплым и будто выровнялось. Эсфирь протянула к ней руку. Марина, придвинув кресло ближе, взяла ее холодную ладонь, чтобы согреть. Рука Эсфири казалась хрупкой и совершенно прозрачной. Темные глаза ее ярко заблестели, когда она посмотрела на Марину.

— Марина… Какое красивое имя Надя для тебя выбрала… Марина… Послушай… Я хочу, чтобы меня кремировали… Ты слышишь?

Марина, опешив, попыталась что-то сказать, но Эсфирь прямым, напряженным взглядом заставила ее замолчать.

— Не пытайся меня обмануть. Я знаю, что умираю. Поэтому слушай! Я не хочу похорон. Никаких ям в земле и отпеваний, не нужно ходить на могилу, не нужно венков. Я не верю в это. Все это — ненужная обуза для живых. Да и что там лежит, под могильным камнем? Оболочка… Скелет, который будет преследовать любимых… Нет!

Эсфирь замолчала и вдруг зашлась сиплым кашлем. Марина подвинула подушку и приподняла ее за плечи, чтобы облегчить мучения. Когда приступ кашля прошел, Эсфирь откинулась на подушку и вздохнула.

— Спасибо, дитя… Обещай, что скажешь Сереже.

Тронутая ее произнесенными через силу словами, Марина спросила:

— Хотите, чтобы дядя Сережа пришел?

Эсфирь покачала головой.

— Нет. Я хочу, чтобы он помнил меня живой, своей женой… Все эти годы я жила поиском Сергея и Нади, а теперь я спокойна… Странно, но я не в обиде на судьбу… Она лишила меня будущего… Значит, так тому и быть. Во мне не осталось горечи… Я нашла своих любимых, но кто знает… что стало бы с этим счастьем в будущем. — Она улыбнулась, взгляд ее обратился к окну, в глазах отразилось солнце. — Наша жизнь — это река, — произнесла Эсфирь чуть слышно, и Марина подумала: «У нее галлюцинации, нужно позвать врача», но вместо того, чтобы бежать за помощью, стала прислушиваться. — Она несет свои усталые воды в море… Вечное море… Я уже в море. Передай Сереже, что я люблю его…