Хранительница тайн - Мортон Кейт. Страница 58

Огоньки взволновали ее не на шутку. Умных книжек Вивьен не любила, не то что мама и Роберт, а вот вопросы задавать умела хорошо. Она спросила Старину Мака, потом отца и, наконец, Черного Джеки, отцовского приятеля-охотника, который знал про буш больше всех остальных. Тот воткнул лопату в землю, взялся за поясницу и распрямился, выгибая спину.

– Так ты видела огоньки в бочаге?

Вивьен кивнула, и Черный Джеки глянул на нее пристально, не мигая. Потом улыбнулся.

– Дно там видела хоть раз?

– Не-а. – Она прогнала с носа муху. – Слишком глубоко.

– И я не видел. – Черный Джеки почесал голову под широкополой шляпой и снова взялся за лопату, но, прежде чем воткнуть ее в землю, последний раз глянул на Вивьен. – Почем ты знаешь, что дно есть, если сама не видела?

Тут-то Вивьен и поняла: дырка в ручье идет через всю Землю насквозь, другого объяснения нет. Папа как-то говорил, что если копать и копать, можно вырыть яму до самого Китая, а теперь Вивьен эту яму нашла. Потайной туннель к центру Земли – откуда пошло волшебство, время, жизнь – и дальше к сияющим звездам в далеком небе. Оставалось решить, что с этим туннелем делать?

Разумеется, надо его исследовать.

Вивьен затормозила на большой плоской плите, которая мостом лежала между ручьем и бушем. Сегодня вода была ровная, мутная на мелководье, и подернута грязной пленкой. Солнце стояло прямо над головой, земля раскалилась. Ветки эвкалиптов потрескивали от жары.

Вивьен спрятала перекус в густом папоротнике над камнем. Из прохладной тени тихонько скользнуло что-то невидимое.

В первый миг вода показалась холодной. Вивьен брела по щиколотку, стараясь крепче держаться пальцами за склизкие, иногда неожиданно колкие камни. Она собиралась для начала убедиться, что огоньки на месте, а потом заплыть на глубину и разглядеть их поближе. Для этого она уже неделю училась задерживать дыхание, а сегодня прихватила с собой мамину бельевую прищепку, потому что Роберт сказал, когда воздух не выходит через ноздри, под водой можно пробыть дольше.

Вот и край плиты, за которым начиналась черная глубина. Вивьен не сразу разглядела огоньки – пришлось долго щуриться, – а когда разглядела, то так обрадовалась, что чуть не поскользнулась. За камнями хохотнул австралийский зимородок.

Вивьен, скользя на камнях, добежала до края озерца, прошлепала мокрыми ступнями по камню, порылась в пакете и нашла прищепку.

Тогда-то, придумывая, как лучше зажать нос, она и заметила на ноге что-то черное. Это была пиявка – огромная жирная пиявища. Вивьен наклонилась, схватила ее пальцами и дернула. Мерзкая гадина не отрывалась.

Вивьен села и попробовала снова, но ничего не получалось. Мокрая мягкая пиявка выскальзывала из пальцев. Вивьен зажмурилась и, ругаясь всеми плохими словами, какие за свои восемь лет успела подслушать у отца и его друзей (Падла! Зараза! Задница!), дернула еще раз. Пиявка оторвалась, но из ранки ручьем потекла кровь.

У Вивьен закружилась голова, и она порадовалась, что уже сидит. Ей не страшно было смотреть, как Старина Мак режет кур, а когда Пиппин отрубил себе кончик пальца топором и все побежали к доктору Фарнеллу, она несла этот кончик всю дорогу и ничуть не боялась. Когда они рыбачили на Неранг-ривер, она чистила рыбу быстрее и лучше, чем Роберт. Однако от вида собственной крови ей становилось дурно.

Она дохромала до озерца и немного подрыгала ногой в воде. Кровь ненадолго смывалась и тут же принималась течь снова. Оставалось только ждать.

Вивьен села на каменную плиту и достала перекус. Тонкие кусочки вчерашнего окорока в холодно поблескивающей подливе, картошка и батат, которые Вивьен съела руками, ломтик хлебного пудинга, политый сверху маминым джемом, три овсяные печеньки и сочный апельсин-королек, только что с дерева.

Пока она ела, откуда ни возьмись прилетели несколько ворон и уставились на нее немигающими глазами. Закончив, Вивьен бросила крошки в буш, и вороны, тяжело взмахивая крыльями, улетели за ними. Она отряхнула платье и зевнула.

Ранка больше не кровоточила. Вивьен хотела исследовать дыру в ручье, но внезапно почувствовала себя усталой – непомерно усталой, как девочка в книжке, которую мама читала им вслух. Когда мама читала, ее голос, очень красивый, с каждым словом становился все более чужим, как будто она уходит от детей все дальше и дальше; было здорово слушать этот голос и притом немного обидно, что у мамы есть что-то свое, отдельное от их жизни.

Вивьен снова зевнула, да так, что заныли скулы.

Может, прилечь совсем на чуть-чуть?

Она перебралась на край плиты и заползла в папоротник, так глубоко, что, когда перекатилась на спину, то не увидела неба. Папоротник был мягкий и прохладный, стрекотали сверчки, где-то далеко квакала лягушка.

Надвигалась гроза, и немудрено, что Вивьен сморило – в конце концов, ей было всего восемь лет. Задремывая, она думала про огоньки, и долго ли плыть до Китая, и до чего хорошо сейчас братьям и сестре прыгать с нагретого пирса, и как мамина английская кожа после целого дня на море будет вся в веснушках, и как все наконец вернутся и сядут ужинать за большим столом.

– Вивьен!

Ее имя скатилось с холма, пронеслось через папоротник и достигло ее слуха.

Она резко проснулась.

– Ви-ви-ен!!!

Кричала тетя Ада, папина старшая сестра.

Вивьен села и отбросила с потного лба прилипшие волосы. Где-то рядом гудели пчелы. Она зевнула.

– Деточка, если ты здесь, бога ради, выходи.

В обычных обстоятельствах Вивьен и не подумала бы послушаться, но в голосе ее обычно степенной тети звучали такие истерические нотки, что любопытство взяло верх, и она выползла из папоротников, прихватив посуду для перекуса. Небо уже затянули облака, в лощине лежала тень.

Мысленно пообещав ручейку, что скоро вернется, Вивьен побежала к дому.

Тетя Ада сидела на задней лестнице, обхватив руками голову. Видимо, она каким-то шестым чувством поняла, что Вивьен вышла из буша, потому что повернулась и заморгала так, будто увидела лешего.

– Подойди сюда, деточка. – Тетя Ада поманила ее рукой и тяжело поднялась со ступеней.

Вивьен медленно подошла. У нее было странное ощущение в животе, которое она тогда не смогла бы назвать, но позже научилась распознавать как страх. Щеки у тети Ады пылали красным, и вся она казалась какой-то взвинченной, словно сейчас заорет на Вивьен или влепит ей оплеуху. Вместо этого тетя разразилась слезами и сказала:

– Бога ради, ступай в дом и умойся, ты вся чумазая. Что бы подумала твоя бедная мамочка?

Так Вивьен снова оказалась в четырех стенах. Она не выходила из них все первые черные дни, когда в гостиной стояли деревянные ящики («гробы», называла их тетя Ада), когда взрослые перешептывались, цокали языком и потели в одежде, и без того мокрой от дождя, хлещущего по стеклам.

Вивьен забилась между буфетом и спинкой папиного кресла; в этом гнездышке она сидела не вылезая. Слова и фразы зудели, как москиты в душном сыром воздухе: «Форд»… «с обрыва»… «обгорели до неузнаваемости», – но Вивьен ничего не слушала и думала только о туннеле в ручье и огромном машинном отделении в центре Земли, откуда все-все появилось.

Пять дней она отказывалась вылезать из-за кресла, а взрослые приносили ей еду на тарелках, говорили добрые слова и жалостливо качали головой, а потом, без всякого видимого предупреждения, всякие послабления разом кончились, и Вивьен силком вытащили обратно в мир.

Сезон дождей установился окончательно и бесповоротно, но как-то раз выдался солнечный день, и в душе у Вивьен зашевелился слабый отголосок ее прежней неугомонной сущности. Тогда она выбралась во двор и отыскала Старину Мака. Тот молча стиснул ей плечо морщинистой ручищей, а потом вручил молоток, и они стали вместе чинить ограду. Чуть позже Вивьен подумала было сбегать к ручью, но не сбегала, а потом пошел дождь, и приехала тетя Ада с коробками, и все, что было в доме, упаковали. Любимые туфельки сестры, атласные, которые так и простояли на коврике, после того как мама велела Айви надеть на пикник что-нибудь попроще, бросили в коробку вместе с папиными носовыми платками и старым ремнем. Потом перед домом появилась табличка «Продается». В тот же вечер Вивьен уложили спать на чужом полу, а с кроватей на нее удивленно смотрели двоюродные братья и сестры.