Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт) - Твен Марк. Страница 58

— Все это является для меня совершенно неожиданным сюрпризом. Чистосердечно и откровенно при знаюсь, что не могу теперь же разъяснить надлежащим образом этот фарс, так как мне и брату не повезло. Он сломал себе руку, а наш багаж сдали по ошибке ночью в другом городе, в нескольких десятках верст отсюда, вверх по реке. Я, господа, Гарвей, брат Питера Уилькса, а это другой его брат, Уильям, глухонемой. Он не может теперь сколько-нибудь обстоятельно говорить даже знаками, так как теперь у него действует всего только одна рука. Однако же мы те самые лица, за которых себя выдаем, что я и докажу завтра или послезавтра, по получении багажа. До тех пор я ничего более говорить не стану, а буду жить здесь в гостинице и ждать.

— Бедняга сломал себе руку как нельзя более кстати для плута, которому пришлось бы говорить знаками, не обучившись предварительно этому искусству. Багаж сдан по ошибке в другом городе. Это, при существующих условиях, подстроено тоже очень ловко и очень остроумно.

Он расхохотался, и все последовали его примеру, за исключением человек трех-четырех или, быть может, даже полдюжины. В числе этих скептиков был, понятное дело, доктор Робинсон. Не смеялся также очень умный и проницательный на вид джентльмен, со старомодным ковровым саквояжем в руках. Этот джентльмен, только что прибывший с пароходом, беседовал, понизив голос, с доктором, причем оба они время от времени поглядывали на короля и много значительно кивали головами. Это был адвокат Лэви Белль, только что вернувшийся из Луисвилля. Особенно подозрительным показался мне также рослый здоровенный увалень, очень внимательно слушавший все, что говорил пожилой джентльмен. Затем он по дошел к королю и начал столь же внимательно слушать насмешливые его замечания. Когда король на конец замолчал, увалень этот неожиданно обратился к нему с вопросом:

— Послушайте-ка, однако, если вы в самом деле Гарвей Уилькс, вы, разумеется, можете сообщить, когда именно изволили приехать сюда, в город?

— За день до похорон, друг мой, — отвечал король.

— А в какое именно время дня изволили вы по жаловать?

— Вечером, примерно так за час или за два до захода солнца.

— На чем же именно соблаговолили вы сюда при быть?

— На «Сусанне Поуэль» из Цинциннати.

— Каким же образом могли вы тогда утром, в тот самый день находиться здесь, по соседству, близ мыска, на лодке?

— Меня утром вовсе не было близ мыска.

— Ну, это чистейшая ложь!

Некоторые из приятелей самозванца Гарвея тотчас же бросились к увальню, советуя ему не говорить подобным образом с пожилым человеком и священником.

— Таких священников, как он, вешают на осинах, — возразил увалень. — Уверяю вас, что это лжец и обманщик. За день до похорон он был возле мыска. Вам всем ведь известно, что я живу там, по соседству? Так видите ли, мы оба — я и этот мошенник — были там утром, в день перед похоронами. Я видел его собственными глазами. Он ехал на лодке с Тимом Коллинсом и каким-то мальчиком.

Доктор Робинсон тотчас же воспользовался этим намеком и спросил:

— Могли ли бы вы узнать, Гейнс, этого мальчика, если бы вам его теперь показали?

— Вероятно, мог бы, но ручаться не смею. А впрочем, вот он здесь. Я его узнаю как нельзя лучше!

Рослый дюжий увалень показывал действительно на меня. Доктор Робинсон тогда объявил:

— Почтеннейшие соседи! Не знаю, окажутся ли обманщиками новоприбывшие братья покойного Питера, но что касается этих двух, то, если они не самозванцы, я готов объявить себя во всеуслышание идиотом. Думаю, что нам следует во всяком случае глядеть за ними в оба. Надо, чтобы они не могли смыться, прежде чем мы надлежащим образом разъясним обстоятельства дела. Вот что, Гейнс и прочие мои господа соседи! Пойдемте-ка в гостиницу и сделаем им очную ставку с новоприбывшими Уильксами! Я убежден, что при этом выплывет что-нибудь наружу.

Приятелям короля это, должно быть, не доставило удовольствия, но большинство толпы пришло в теля чий восторг. Мы двинулись поэтому все вместе к гостинице. Солнце уже садилось. Доктор Робинсон вел меня все время за руку и был, вообще говоря, со мной очень добр, но при всем том не выпускал моей руки из своей.

Мы все собрались в большой общей зале. Доктор Робинсон, распорядившись, чтобы там зажгли не сколько свечей, послал за новоприбывшими. Перед тем, однако, он заметил, указывая на короля и герцога:

— Я бы не желал слишком сурово относиться к этим молодцам, но считаю их мошенниками и думаю, что у них могут оказаться соучастники. В таком случае, кто поручится за то, что упомянутые соучастники не улетучатся, прихватив с собой мешок с золотом, оставленный Питером Уильксом? В такой комбинации нет ничего невозможного. Если я ошибаюсь и эти господа честные люди, то они, без сомнения, согласятся немедленно же послать за деньгами и оставить деньги у нас на хранение до тех пор, пока не будет вполне доказано, что они и в самом деле родные братья покойного Питера.

Все единогласно признали предложение доктора справедливым. Я заключил отсюда, что наша шайка с самого же начала очутилась в безвыходном положении. Король нимало, однако, не смутился и, окинув всех присутствующих грустным взглядом, с большим спокойствием сказал:

— Я от души бы желал, господа, чтобы деньги оказались налицо, так как вообще не расположен ставить какие-либо препятствия искреннему, добросовестному и обстоятельному обсуждению всей этой несчастной истории. К сожалению, однако, денег этих теперь нет. Можете послать за ними и удостовериться в этом сами.

— Где же они тогда?

— Когда племянница отдала мне эти деньги на хранение, я спрятал их в соломенном матраце моей постели, так как считал это место надежным. Пред полагая скоро отсюда уехать, я не хотел класть деньги в банк на несколько дней. Дело в том, что, не зная истинного характера негров, мы считали их такими же честными, как и обыкновенную прислугу в Англии. Между тем негры стащили у меня мешок с деньгами на следующее же утро, пока я прощался с покойным братом. После того, как вам известно, негры были проданы, а так как я не заметил пропажи, то они благополучно уехали отсюда, захватив с собой все шесть тысяч долларов. Мой лакей может подтвердить вам все это, джентльмены.

Заявление это было встречено со стороны доктора и нескольких других джентльменов многочисленными «ого!». Очевидно, никто не считал его заслуживающим полного доверия. Один из присутствующих осведомился у меня, видел ли я, как негры воровали деньги. Я, разумеется, ответил, что видел только, как они потихоньку выходили из комнаты и поспешно спу скались на цыпочках вниз. У меня это не вызвало тогда никаких подозрений, так как я думал, что они боялись разбудить моего господина и старались уйти, чтобы не получить от него нагоняй. Никаких других вопросов мне не задавали, и я полагал, что меня оставят уже совершенно в покое, когда вдруг доктор обернулся ко мне и спросил:

— Ну, а вы тоже англичанин?

— Да, — отвечал я.

Доктор и некоторые другие из присутствующих расхохотались и объявили, что я просто-напросто, без зазрения совести, всех их морочу.

Затем приступили к настоящему следствию с пере крестным допросом. Проходил час за часом, а между тем никто не заикался об ужине и, по-видимому, даже не вспомнил о нем, хотя бы на мгновенье. Следствие велось, надо отдать должное, очень ловко, и нам приходилось довольно-таки жутко. Прежде всего сняли показания с короля, а затем с пожилого новоприбывшего джентльмена. Все, кроме немногих оболтусов, составившись себе предвзятое мнение, должны были убедиться, что новоприбывший пожилой джентльмен говорит правду, а наш король врет, как сивый мерин. Под конец принялись опять за меня и заставили рас сказывать про Англию и английских Уильксов. Король бросил на меня украдкой многозначительный взгляд, указывавший, в каком именно смысле надлежало говорить. Я начал распространяться про Шеффильд, на шу жизнь там и тому подобное, но не успел еще особенно много рассказать, как доктор Робинсон принялся уже смеяться, адвокат же Лэви Белль прервал меня замечанием: