Завоеватель - Иггульден Конн. Страница 47

– Отличный выбор, – кивнул Хулагу Аль-Мустасиму. – Этих заберу себе, а вот дети мне не нужны.

На своем гортанном языке он отдал приказ стражникам, и те по одной поволокли женщин из сада, а детей, если мешались, сбивали с ног. Аль-Мустасим ужаснулся очередному обману, хотя отчасти ожидал его. Своим женам и детям халиф цитировал Коран. Смотреть на них он не мог, но каждому обещал место на небесах рядом с пророком и вечную любовь Аллаха.

Хулагу дождался, пока он закончит.

– Здесь больше никого нет. Толстяка повесьте.

– А детей, господин? – спросил один из стражников.

Хулагу взглянул на халифа.

– Я велел тебе сдаться, а ты не послушал, – напомни он. – Если бы послушал, я, возможно, помилосердствовал бы. Убейте детей, трупы повесьте. Я выжал из Багдада все соки. Ничего заслуживающего внимания не осталось.

Хубилай лежал на животе и беззвучно ругался. Он выслал дозорных искать серебро, заплатил куче осведомителей, а что сунский император наконец сподобится ответить, не подумал. Это ошибка, грубая ошибка, но как ни проклинай свою наивность, войско, расквартированное вокруг гуйянских приисков, не исчезнет. Тумены остались в двадцати с лишним милях к западу, а сам Хубилай прокрался сюда лишь с Он Чианом, новоиспеченным проводником, и двумя дозорными, чтобы подмечали подробности. Хубилай поморщился: прячась, он глядел за холмы на скопление людей и орудий. Это не охранный отряд, а целое войско с пушками, пиками, десятками тысяч вооруженных всадников и арбалетчиков. Такую силу врасплох не застанешь. Но в серебре, ради которого сюда пригнали войско, Хубилай нуждался отчаянно. Хотя даже в тот момент он думал, что императора волнует серебряная руда, а не монгольское вторжение. Он отказался бы от атаки, если бы не боязнь предстать неудачником в глазах Мункэ.

Прииск расположен в неглубокой долине, а это дополнительный плюс для атакующей стороны. Если подвезти пушки к краю долины, канониры будут стрелять сверху вниз, а сунцам придется отвечать снизу вверх. Против столь многочисленного соперника важно любое преимущество. Местность Хубилай изучал с тщательностью топографа, запоминая каждую мелочь, которую мог использовать. Он понял, что главную роль здесь сыграют пушки. Царевич еще не видел, как их используют в позиционном бою – по крайней мере, в светлое время суток. У сунских командиров наверняка больше опыта. Слухам вопреки, Хубилаю не верилось, что те получили высокое звание исключительно благодаря связям при дворе императора или по результатам экзаменов. Он вспомнил все, что читал о сунском боевом искусстве: еще больше цзиньцев они склонны вести бой соответственно четким правилам – удар, контрудар. До полного истребления сражались редко; чаще одна из сторон прекращала битву, добившись своего. Вот еще одно преимущество. Тумены Хубилая сражались, чтобы уничтожить, разбить врага, сломить его волю и стереть в порошок.

Царевич глянул на Он Чиана: проводник тоже прятался в высокой траве и так же внимательно смотрел на сунцев. Старик перехватил взгляд царевича и пожал плечами.

– Господин, помнится, мне обещали премию, когда я найду шахту, – проговорил он, нащупывая в кармане трубку. Хубилай схватил его за руку. Даже тоненькая струйка дыма выдаст их врагу.

– Мне нужно составить план битвы, о внезапно разбогатевший Он. Поговорим после, и я выдам тебе столько, сколько плачу квартирмейстеру.

Он Чиан снова глянул на огромный лагерь вокруг шахтерского города и пожевал губы, тоскуя по трубке.

– Премию лучше до битвы. Вдруг у вас что-то не получится. – Заметил, что Хубилай изменился в лице, и быстро добавил: – Нет, я уверен, что вы победите, но если расплатитесь со мной сейчас, я смогу двинуться в сторону дома.

Хубилай воздел глаза к небу.

Вместе с Он Чианом и дозорными он полз на животе, пока не убедился, что сунцы за ними не следят. За время рейда вражеских дозорных царевич не заметил, но что тому причиной – удачная позиция для наблюдения или то, что сунцы прячутся еще лучше них? Никаких регалий Хубилай не носил, дабы его не опознали. Привлекать к себе внимание ему точно не следовало.

Вернувшись к своим туменам, царевич хорошо заплатил Он Чиану – дал старику кошелек с серебром, такой толстый, что старик просиял. Часть монет он тотчас потратил – выкупил кобылу, на которой ездил с монголами, и не мешкая пустился в обратный путь, ни разу не оглянувшись. Хубилай смотрел ему вслед и улыбался. Серебро – выгодное вложение, если он захватит прииск, эти монеты окупятся.

Погожим утром Хубилай собрал своих командиров. Перед битвой даже Урянхатай хмурился меньше обычного. Зато Баяр сиял и жадно ловил каждое слово Хубилая, очень подробно описывавшего увиденное.

– Приходится кормить уйму солдат, – отметил царевич. – Местным крестьянам так много продовольствия не поставить. Баяр, вели мингану разомкнуть ряды и окружить город. Разыщите линию снабжения или продовольственный склад – и уничтожьте. Желудки врагов опустеют, и боевого пыла у них поубавится.

Баяр кивнул, но с места не сдвинулся.

– Сунцев куда больше, чем нас, – продолжал Хубилай. – Но если им велено защищать прииск, они станут обороняться, а контратаку не развернут. Это нам на руку. Урянхатай, размести наши пушки плотным рядом, и начните обстрел. Первый залп сделайте пристрелочный, затем переместите орудия туда, откуда можно поразить вражеские оборонные порядки. Любую противодействующую силу уничтожайте. При таком раскладе остальных воинов я смогу использовать для атаки по флангам.

Урянхатай нехотя кивнул.

– Сколько у них всадников? – спросил он.

– Я видел не меньше десяти тысяч лошадей; сколько среди них запасных, не знаю. Нельзя позволить им взять нас в тиски, хотя нам хватит лучников, чтобы отогнать их. – Хубилай глубоко вздохнул, чувствуя, как от волнения сосет под ложечкой. – Помните: сунцы не воевали уже несколько поколений, а наши воины сражаются всю жизнь. Это непременно скажется. Сейчас ваша задача – быстрее вывести тумены в зону обстрела. То же самое с пушками, прыть нужна невероятная. Семьи и тяжелые телеги с продовольствием пусть останутся здесь. Главное сейчас – скорость: мы появимся молниеносно и захватим сунцев врасплох. Без крепкого центра атаку по флангам мне не развернуть. – Хубилай глянул на своих самых высокопоставленных военачальников, очень разных, но очень надежных. – Я посмотрю, как мы начнем, и дам вам новые приказы. Пока же молитесь, чтобы не полил дождь.

Все как по команде взглянули на весеннее небо, но увидели лишь несколько белых, легких, как перья, облачков.

Мункэ швырнул свитки с докладами на стопку высотою с его трон и устало потер глаза. С тех пор как стал ханом, он набрал вес и чувствовал, что уже не так крепок, как прежде. Годами он принимал свою физическую силу как должное, но время понемногу подтачивает, а человек замечает это, когда уже слишком поздно. Мункэ втянул живот и в сотый раз сказал себе: нужно больше упражняться с мечом и с луком, пока сила еще при нем.

В бытность военачальником Мункэ не представлял себе проблем огромного ханства. Большой поход на запад с Субэдэем теперь казался несложным испытанием. Разве те проблемы назовешь серьезными? Разве представлял Мункэ, что придется улаживать разногласия между буддистами и даосами или что ему станут так важны серебряные монеты? Ямщики непрерывно приносили новости, в которых Мункэ едва не тонул, а ведь ему помогала целая команда монгольских писцов. Каждое утро хан улаживал тысячи мелких проблем, читал столько же отчетов, принимал решения, касающиеся совершенно не знакомых ему людей…

Он отшвырнул очередной свиток с прошением: Арик-бокэ понадобился миллион серебряных, которые предстояло отлить из металла, еще не добытого в приисках. Порой Мункэ завидовал младшему брату, который жил себе на родовых землях… Но, если честно, ханские заботы ему нравились. Разве не здорово решать за других, когда к тебе приходят с бедами и вопросами? На Каракорум с надеждой взирали люди со всего мира от Корё до Сирии – об этом в свое время и мечтал Угэдэй-хан. Благодаря миру, который берег Мункэ, торговцы могли обналичивать чеки в других землях. Воров и бандитов ловили специально нанятые люди; тысячи семей вели хозяйство на местах от имени хана, пользуясь его властью…