Пули - Брюер Стив. Страница 12

Она заплатила таксисту у самого дома — комплекса кооперативных квартир, в котором она жила вот уже два года. Комплекс представлял собой группу белых домов с красными черепичными крышами. Дома располагались квадратом, а в центре, во дворе, был большой бассейн. На этот самый бассейн, а еще на раскинувшиеся вокруг сады и стройные пальмы Лили и запала, когда решила поселиться здесь. Когда она бывала дома, непременно плавала каждый день — жаль только, дома ей приходилось бывать не очень-то часто.

В квартире у нее было жарко, воздух был каким-то затхлым, и чем-то таким гадким попахивало — небось в мусорном ведре что-то сгнило. Она включила кондиционер и направилась прямиком в спальню, чтобы переодеться в черный закрытый купальник. Она влезла в сандалии, подхватила полотенце и двинулась к бассейну. Она шла между цветочными клумбами к голубой глади бассейна и чувствовала, как жара накатывает на нее волнами.

Вокруг бассейна никого не было, и это Лили очень устраивало. Она часто плавала днем, когда большая часть жителей комплекса находилась на работе, а остальные забивались в свои квартиры, прячась от жары. Лили наслаждалась одиночеством.

Она бросила полотенце на шезлонг, скинула сандалии. Бетон обжигал ступни, и она быстренько, пока не поджарилась, нырнула в прохладную воду.

Вода была такой свежей, чистой, ласковой. Она оттолкнулась от бортика и скользила под водой, пока хватало дыхания; потом толчком вынырнула на поверхность, глотнула воздуха и стала плавать, взрезая руками водную гладь.

Как хорошо было поплавать! Как раз то, в чем так нуждалась Лили, чтобы избавиться от дикого напряжения, не отпускавшего ее с самого Лас-Вегаса. После работы вроде этой она всегда была как выжатый лимон: и с объектом знакомишься на людях, и убираешь его в гостиничном номере. Всегда остается опасность, что где-то что-то пойдет не так, как бы тщательно ни готовился. И только здесь, в мягких объятьях воды, она наконец расслабилась.

Доплывая до края бассейна, она плавно переворачивалась и двигалась в другую сторону. Дыхание ее было ровным: три взмаха — вдох, три взмаха — вдох. По эффекту почти как медитация.

Она открыла для себя философию плавания (для нее она была сродни дзэн-буддизму), еще когда была неуклюжим, долговязым подростком. Росла она на юге. Родители ее начинали совместную жизнь там, где жила вся родня матери, — рядом с Кэмденом, штат Алабама. То была лесистая местность, полная ручьев и озер. Куда ни глянь, везде можно было поплавать. Мама всегда называла Лили «мой маленький водяной» за то, что она буквально не вылезала из воды.

Ее семье приходилось переезжать с места на место — иногда раз в год, иногда раз в два года — то в поисках работы, то, скрываясь от кредиторов, поскольку их отец слишком много пил и обладал слишком скверным характером, чтобы подолгу задерживаться на одной работе. И куда бы они ни приезжали, где бы ни оседали, Лили первым делом отправлялась на поиски водоемов. Иногда ей приходилось преодолевать километра по два, по три, пока, наконец, она не натыкалась на какое-нибудь озерцо, где кишмя кишели змеи и где никто, кроме нее, не решился бы окунуться. Но так или иначе, воду Лили находила всегда.

А за последние десять лет она сменила много квартир, но одно оставалось неизменным — поблизости непременно находился большой бассейн. Иногда Лили даже мирилась с тем, что сама квартира так себе, если только рядышком был чистый бассейн с длинными дорожками и прохладной водой.

Она постояла немного в мелкой части бассейна, стараясь дышать как можно глубже, чтобы в мышцы поступило как можно больше кислорода. Смахнув с ресниц капельки воды, она глянула на притихшие здания комплекса. В основном здесь жили семейные пары: обычные люди с работой и семьей, у которых случались и тяжелые времена, и краткие моменты счастья. Лили была едва знакома с соседями и старалась по возможности не общаться с ними. Если кто-нибудь из них интересовался, чем она занимается, говорила, что работа ее связана с торговлей и что поэтому приходится много ездить.

Лили нравилось это место: и бассейн и цветы круглый год. Но она не знала, сколько еще сможет здесь пробыть. Наверное, она уже слишком засиделась. Постоянный адрес для человека ее профессии — дело опасное.

Квартиру здесь можно было выгодно продать. Скотсдейл становился модным местечком, цены на жилье здесь стабильно росли. На деньги, вырученные от сделки с квартирой, и средства, распиханные по пяти разным банкам на юго-западе, вполне можно было бы купить себе новую жизнь на новом месте. Но она не чувствовала в себе готовности снова куда-то переезжать. Пока нет.

Она опять оттолкнулась от стенки бассейна и поплыла.

Ни с того, ни с сего перед глазами всплыло лицо Макса Вернона с нелепыми сросшимися бровями. Он был скользкий тип, и к тому же бабник, — убив его, она совсем не мучилась угрызениями совести. Вообще, подавляющее большинство ее жертв были абсолютно аморальными типами. О таких ее мать говаривала: «По ним виселица плачет». Однако Лили не требовалось убеждать себя, что объект — плохой человек, для того чтобы убить. Она просто делала свою работу. Все эти рассуждения об этике, о добре и зле, о рае и аде, о том, кто заслуживает смерти, а кто нет, — все это было не для нее. Она — наемный убийца, а люди этой профессии не задаются такими вопросами.

Она попыталась переключиться на мысли о чем-нибудь другом, но вместо этого лица ее жертв одно за другим стали всплывать в ее памяти. И не только лица, но и фигуры, и места, где они были убиты. И пули, и горячая кровь, и холодная сталь. И это изумление в глазах умирающего от ее рук.

Больше всего удивления было, помнится, в глазах Джонни Хендрикса, ее наставника. Джонни, старый хлыщ с Миссисипи, питавший слабость к панамам и костюмам цвета пломбира, — он отлично ее обучил. Искусству убийства. Искусству не оставлять следов и идеально планировать отход. Всему.

Но в один прекрасный день Джонни допустил ошибку. Он напился и попытался слишком сблизиться с Лили, стал лапать ее, зажал в угол. И тогда она вогнала нож ему в живот и вспорола до самой грудины.

Лили запомнились его глаза — два голубых озера — в тот момент, когда он отпрянул, хватаясь за живот, пытаясь удержать собственные кишки. Не успела Лили перевести дыхание, как он уже истек кровью.

Боже, это случилось восемь лет назад, уже почти девять. И с тех пор она стала жить и работать сама по себе: она убивала и убегала, опять убивала и вновь убегала.

Лили остановилась, взялась за бортик бассейна. А вот это уже никуда не годится. Что-то плаванье ей сегодня не помогает, не вымывает из башки дурные мысли.

Она выбралась из бассейна, вытерлась и направилась к дому, предвкушая, что сейчас слегка перекусит, а потом ляжет спать, надолго. Она переоделась в халат и провела полотенцем по коротким черным волосам. Здесь, в штате Аризона, климат был таким сухим, что волосы высыхали за считанные минуты.

Лили пошла на кухню, надеясь найти там что-то съестное, но очень быстро поняла, что с едой ей сегодня крупно не повезло. В холодильнике были только какие-то приправы, графин с водой и упаковка со снедью из Китайского ресторанчика, которая оказалась здесь лет сто назад и уже превратилась в трясущуюся зеленую массу. Она брезгливо выпихнула промокший насквозь кулек из холодильника и стала шарить по полкам. Из еды у нее были только кукурузные хлопья, так что ей предстояло либо грызть их без молока, либо идти ужинать в какое-нибудь кафе.

Лили застонала. Вот уж чего ей никак не хотелось, так это ехать в магазин за продуктами или переться в кафе. Ей страшно хотелось спать, но она прекрасно понимала, что, если не поест, живот будет жутко урчать и поспать так и не удастся.

И тут раздался телефонный звонок. Лили выругалась. Ну вот, еще одно препятствие между ней и мягкой постелькой.

— Лили! Это я, Сэл. Ну как, нормально добралась?

— Чего тебе надо?

— Хотел переговорить с тобой о новой работе.

— Нет, Сэл, только не сейчас. Я просто абсолютно разбита.