Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла «Колдовской мир») - Нортон Андрэ. Страница 40

Она повернула голову к ночному ветру. В нем не было миазмов Зла и, хотя было холодно, чувствовалось возобновление жизни. Глубоко вдыхая этот воздух, я чувствовала, как, благодаря сердечной помощи Орсии, с меня свалился один из моих тяжких грузов. Большая часть нашей группы уже отдыхала. Ринтаны, подогнув под себя ноги, пережевывали жвачку и думали свои думы, не похожие на наши, но столь же выразительные. Орсия все еще сидела между мной и Айлией. Она взяла меня за руку и испытующе взглянула.

— Тебе лучше, сестра?

Если это означало вопрос, то я ответила даже с большей твердостью, чем была убеждена сама.

— Да, моя Власть вернулась почти полностью.

— Твоя Власть, — повторила она. — Если ты нашла то, что тебе дорого, береги это, Каттея.

Я не поняла, что она, в сущности, имела в виду. Пожелав ей, в свою очередь, спокойной ночи, я завернулась в плащ и уснула. Если в душистой жидкости Орсии было благо, то оно, похоже, не сработало. Едва я закрыла глаза, как оказалась на гребне, где мы делали из земли наше маленькое войско. Я снова коснулась пальцами последнего шарика и назвала имя, которое не хотела произносить. На этот раз шарик остался просто землей, а тот, чье имя я назвала, вырос передо мной не таким, каким я видела его в последний раз в его пустой, разрушенной временем цитадели, а таким, каким он был в моем первом сне, когда он сидел в кресле и смотрел на открытые им Ворота. Он посмотрел на меня, и было что-то в его взгляде, от чего мне хотелось отвернуться, но я не могла.

— Ты вызвала меня на Битву Мертвых, — сказал он не вслух, а мысленно, — Значит, ты боишься меня… или ненавидишь?

Я собрала все свое мужество, чтобы ответить честно:

— Я боюсь тебя, вернее, боюсь того, что ты можешь сделать, будучи тем, кто ты есть. Твои дни в Эскоре прошли. Не поднимай там снова своего знамени.

И, как если бы моя настоящая мысль выплыла наверх, чего я боялась больше всего, я увидела позади него развернутое знамя, желтое, как солнечный свет на золотом песке, и на нем скрещенные жезл и меч.

— Не поднимать знамя, — повторил он задумчиво. — Значит, ты думаешь, Каттея, волшебница и колдовская девушка, что мои дни прошли? Я не сержусь на тебя, потому что между нами никогда не будет правителя и подчиненного. Но я предвижу, что ты еще пожелаешь этого знамени. Зови его, когда понадобится.

Я собралась с мыслями, чтобы он не влиял на меня.

— Я хочу только, чтобы ты оставался в своем месте, Хиларион, и не ходил в наше. Я не призываю на тебя зла, потому что уверена, что ты никогда не шел с Тенями. Но оставь нас в покое!

Он медленно покачал головой.

— У меня нет армии, нет ничего, кроме меня самого. А за тобой долг, потому что ты назвала меня именем мертвых. Когда настанет время, весы уравновесятся.

Больше я ничего не помню. Остаток ночи я крепко спала и проснулась с неопределенным предчувствием, что наступавший день будет полон опасностей и злоключений, но в первые часы показалось, что я ошиблась. Мы ехали прямо на запад. Ринтаны не мчались, как накануне, но все-таки бежали очень быстро и, казалось, не чувствовали веса всадников. Вскоре мы узнали, что, если Сарны Всадники и Серые Существа потеряли наш след, то мерцавшее «нечто» унюхало его. Скорость у него была больше нашей, хотя оно вроде бы с трудом догоняло нас. Я видела, как два Зеленых Всадника, которые скакали в арьергарде, то и дело оглядывались назад. Я сделала то же, и мне показалось, что я вижу вдалеке мерцание. Оно бросало вперед какое-то влияние, замедлявшее наши мысли, туманившее мозг. Оно действовало и на тело, так как каждое движение давалось с трудом. Ринтаны тоже начали поддаваться ему. Яркий солнечный свет побледнел. Между ним и нами протянулось тонкое облако, и мы дрожали от холода, словно Ледяной Дракон вылез из своей берлоги и дышал на нас. Наш бег сменился рысью, а затем и шагом, но и он с трудом давался ринтанам. В конце концов передовой, на котором ехал Кимок, громко замычал, и все остальные остановились. До нас дошла мысль передового ринтана:

— Мы не можем, пока эти чары не уйдут.

— Эти чары, — быстро откликнулась моя мать, — выше моих способностей. Нужны знания другого рода. Я не имела с ними дела.

Холод моего тела сравнялся с холодом моего внутреннего страха. Я была уверена, что мать может бросить вызов любому Злу в этой замученной стране и бороться с ним.

— У меня есть магическая вода, — сказала Орсия, — но она слаба против того, что сейчас охотится за нами. А у тебя, Кимок?

Брат покачал головой.

— Я назвал бы великие имена и получил бы ответ, но я не знаю, какое имя может иметь дело с этим…

В этот миг я вспомнила то, что знала я одна — кто может встать против нашего преследователя. Я тогда назвала его среди мертвых, сама не понимая, почему. Если я позову его сейчас, то для смерти, потому что тут на нас уже лежало ее дыхание, и тот, кто вступит в эту битву, должен иметь такую мощь, какой нет ни у кого. Даже Мудрые Женщины Эсткарпа должны были работать сообща для своих великих чар. Я могу позвать его, и он ответит и, может быть, погибнет. Так говорил мне мой страх. Может ли женщина позвать человека на смерть, если знает об этом заранее? Если я это сделаю, то не ради своей жизни, а ради жизней тех, кто может создать хорошее будущее для этой страны. Я соскользнула со спины ринтана и побежала назад, к невидимому существу. На бегу я звала на помощь, как зовет погибающий.

— Я вызываю… Твое знамя…

Почему именно так я сформулировала свою просьбу — не могу сказать. Но мне ответила золотая вспышка через все небо. Она несла с собой тепло солнечных лучей, которые так странно ушли от нас. Под знаменем стоял Хиларион. Не глядя на меня, он повернулся к тому созданию, и в его руке был не обнаженный меч, а жезл мага. Он поднял жезл, как воин салютует своим мечом, прежде чем нанести первый удар. Салют был четким, официальным, он содержал вызов тому, кто преследовал нас. Последующего боя я не видела. Мерцание до того усилилось, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Но одну вещь я могла сделать и сделала: то, что требовал от меня Хиларион, когда он был еще пленником Зандора, я теперь отдала добровольно, без его просьбы. Я послала ему всю свою Силу и Власть, опустошая себя полностью. Кажется, я упала на колени, прижимая к груди руки, но точно не помню. Я сознавала только это опустошение и необходимость отдавать. Сколько времени это продолжалось — тоже не знаю.

Затем наступил конец. Я была высушена и пуста, и пустота эта была глубже, чем та, что оставила во мне рана, нанесенная Дензилом, Я слабо подумала, что это смерть. Что же, так и должно быть. Я не боялась смерти, я только хотела вечного покоя. Неожиданно на мои Плечи легли горячие руки и подняли меня. Это прикосновение вернуло меня к жизни, но я уже не хотела жить, потому что знала, что я наделала своим зовом.

— Ничего подобного!

Я заставила себя открыть глаза и увидела не слепой хаос, как я предполагала, а того, кто стоял рядом. Я знала, что он не из породы Деизила, которые ничего не дают, а только берут, и что в самом деле между нами никогда не будет ни управления, ни подчинения, а только равенство. В словах не было нужды, и в мыслях тоже было только быстро исчезнувшее удивление: как я могла быть такой слепой и не видеть открытой двери, за которой не было никакого страха. Мы вместе пошли к тем, кто смотрел и ждал. Открыватель Ворот стал защитником жизни, и на этом я заканчиваю свою часть саги об Эскоре.

Мы хорошо работали вместе. С нашей объединенной Властью мы ездили, сражались и очистили страну от Теней, отгоняя их все дальше, а когда они уползли в свои норы и тайники, мы с помощью Власти запечатали их. Когда большая часть очистки была уже произведена, мои родители уехали в Эсткарп, куда влекло их сердце. Но дороги между нами были теперь открыты, и наши мысли тоже могли долететь туда и обратно быстрее любых посланцев. Мои братья со своими людьми ушли из Долины и завоевали для себя новые земли, а я выглядываю из-за стен цитадели, смело входящей в море. И из пыли веков пришло новое пробуждение, очень плодородное и доброе.