Суеверия викторианской Англии - Харса Наталья. Страница 8
К счастью для Мадлен, репутация Эмиля не являлась непорочной. Он уже пытался жениться на богатой невесте, но дело прогорело. Кроме того, свидетели описывали его как жестокого и мстительного человека. Яд, обнаруженный в желудке Эмиля, отличался от того мышьяка, который два раза накануне убийства покупала Мадлен, по ее утверждению – в косметических целях. Многие викторианки принимали мышьяк в небольших дозах и умывались раствором с содержанием мышьяка, полагая, что он очищает кожу и поддерживает модную «бледность». На счастье девушки, адвокату удалось доказать, что Эмиль Л?Анжельер покончил жизнь самоубийством, предварительно подстроив все так, чтобы подозрение пало на Мадлен Смит. Присяжные признали ее невиновной и отпустили прямо в зале суда. Но молва еще долго трепала ее имя, так что Мадлен пришлось сменить и место жительства, и документы. В 1861 году она вышла замуж за Джорджа Уордела, став Леной Уордел. Вместе с мужем она вращалась в кругу прерафаэлитов и не хотела вспоминать историю, которую ей пришлось пережить в двадцать два года из-за запретной переписки.
После выхода в свет у девушки появлялось не в пример больше возможностей повстречать кандидатов на брак. С будущими женихами знакомились на балах, приемах и званых обедах, на сцене домашнего театра, в ложе оперы, за карточным столом.
Как юные леди могут вести себя в високосный год.
Иллюстрация из журнала «Панч»
Но и там строгая мораль не позволяла девицам распускаться. Девушке полагалось вести себя скромно и сдержанно. Флиртовать напропалую было признаком дурных манер.
Но как же узнать мужчину поближе, если нельзя перемолвиться с ним наедине? Многие доверяли выбор заботливым родителям. В поисках подходящего зятя родители обращали внимание не только на его доход, но и на общественное положение, чтобы их дочь не унизила себя браком с представителем низшего сословия. В свою очередь, если мужчина заглядывался на молоденькую красавицу, он мог попросить кого-то из знакомых представить их друг другу. Познакомившись так или иначе, молодые люди начинали осторожно общаться в присутствии как минимум одного родственника. Решающее слово всегда оставалось за родителями, так что после намеков и многозначительных взглядов потенциальный жених отправлялся к отцу девушки. Заручившись его согласием, молодые люди могли с чистой совестью влюбиться. Наступала помолвка, длившаяся от шести месяцев до года. Во время помолвки нареченные обменивались мелкими подарками, среди которых часто фигурировали медальоны с прядью волос. В случае разрыва помолвки эти приятные мелочи следовало вернуть дарителю (хотя отрезанный локон не вернешь в прическу!). Если за время помолвки нареченные не успевали друг другу разонравиться, наступал черед свадьбы.
Ухаживания английских крестьян не были столь формальными, тем не менее определенный протокол все же соблюдался. Чтобы сообщить девушке о своих чувствах, юноша из графства Норфолк вставлял в петлицу букетик полыни лечебной (Artemisia abrotanum), которую в народе именовали «любовь парня». Прифрантившись, он отправлялся на прогулку. При виде понравившейся девушки он начинал ходить взад и вперед, всеми силами привлекая ее внимание к своей петлице. Пучок «любви парня» указывал на серьезность намерений. Если девушка давала ухажеру от ворот поворот, то притворялась, что не замечает его мельтешение. Отказ получался деликатным. В том случае, если интерес был взаимным, девушка подходила поближе. Краснея и запинаясь, кавалер протягивал ей букетик, и влюбленная парочка отправлялась на первую совместную прогулку.
Букетик из петлицы, как и любой другой подарок, следовало показать родителям. Именно им предстояло решить, быть или не быть следующим встречам. В качестве любовного символа выступали также переплетенные колоски пшеницы – «узелки возлюбленных». Благодаря им у деревенской парочки появлялась возможность общаться на тайном языке. Объяснившись с девушкой, молодой человек прикалывал колоски к рубашке слева, так чтобы они указывали на его сердце. В первое воскресенье после признания он навещал девушку и присматривался, куда она приколола свой колосок. Если к правой груди, то родители отвергли его кандидатуру, если же слева, его сочли достойным женихом. Можно встречаться и дальше.
В викторианскую эпоху мысль о том, что женщина может посвататься к мужчине, казалась смехотворной.
В 1851 годув сатирическом журнале «Панч» появилась карикатура ДжонаЛича под заголовком «Последствия Блумеризма – теперь дамы делают предложение». Изнеженный джентльмен сидит в кресле, в то время как леди, встав на одно колено, умоляет его о взаимности. На даме коротенькая юбочка и панталоны-блумеры, названные так в честь американки Амелии Блумер, попытавшейся приблизить женскую моду к мужской. «Ответь мне, любимый! – взывает дама. – Будешь ли ты моим?» – «Сначала поговори с моей маменькой», – кокетничает джентльмен. В дверном проеме маячит мужеподобная маменька, одетая точь-в-точь как первая дама.
В то время как лондонские карикатуристы высмеивали равноправие полов, фольклор относился к дамам гораздо милосерднее. В провинции бытовало поверье, что в високосный год женщины могут первыми делать предложение мужчинам. Такую привилегию для прекрасного пола добыла святая Бригитта, пожаловавшаяся святому Патрику на женское бесправие. Почему женщины вынуждены дожидаться предложений? Откуда такая несправедливость? В качестве компромисса Патрик пообещал предоставить им это право один раз в семь лет, но Бригитта продолжала торговаться. В конце концов, остановились на четырех годах. Но англичане в XIX веке оказались более прижимистыми, чем ирландский святой. Популярное мнение гласило, что дамы могут предлагать руку и сердце не в течение всего високосного года, а лишь в тот самый добавочный день, 29 февраля. Зато уж тогда мужчина обязан или принять предложение, или откупиться от дамы – крупной суммой денег, дорогим платьем и т. д.
Незадолго до свадьбы в жизни влюбленной парочки из простонародья наступал опасный период. Суеверия в это время приобретали особое значение, ведь любая неосторожность могла отразиться на семейном счастье. Горе тем нареченным, кого угораздило стать крестными одного и того же ребенка! «Вместе к купели, порознь к алтарю» – гласила поговорка. Этот обычай соблюдался именно на уровне суеверий, поскольку в англиканской церкви отсутствовал запрет на брак между крестными. Очень огорчались те девицы, у чьих женихов фамилия начиналась на туже самую букву что и их девичья. Если сменить фамилию, не меняя первую букву замужество никогда не будет счастливым.
Поцелуи подслащали тяжкую долю влюбленных, но встречаться приходилось в условиях партизанской войны. В Йоркшире любой, кто заставал нареченных обнимающимися, имел полное право потребовать от них денег на «кувшин пива». Склонные к насилию особы набрасывались на горе-жениха, прожигали дырку в его сюртуке или срезали пуговицы. Нечего обниматься до свадьбы, еще будет время натешиться!
Не все помолвленные ограничивались поцелуями. Возможно, наш читатель недоуменно поднимет брови. Секс до брака? В викторианскую эпоху? Ведь всем известно, что викторианские женщины во время этой неприятной процедуры «закрывали глаза и думали об Англии», а ножки рояля в гостиной были целомудренно задрапированы, дабы не искушать воображение своим сходством с женскими ногами. Но оба этих стереотипа являются даже не частью суеверий XIX века, а скорее образцами современного фольклора о XIX веке. Авторство бессмертной фразы приписывается королеве Виктории, якобы такой совет она дала свой дочери перед первой брачной ночью. На самом же деле ее написала леди Хиллингтон в 1912 году: «Я рада, что теперь Чарльз навещает мою спальню реже, чем раньше. Сейчас мне приходится терпеть только два визита в неделю, и когда я слышу его шаги у моей двери, я ложусь в кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю об Англии». Иными словами, это был не совет для юной невесты, а размышления женщины, давно уже пресытившейся обществом супруга. Что ж, и такое бывает. Сама же королева через неделю после свадьбы написала премьер-министру лорду Мельбурну: «Я никогда и представить не могла, что мне будет уготовано столько счастья».