Оборотни - Страйбер (Стрибер) Уитли. Страница 48

Надо было уходить… Вперед! В мгновение ока он исчез в чаще. Затем он принюхался, выявил место, где находились члены его клана, и припустился в ту сторону. Его попеременно захлестывали чувства то облегчения, то вины за то, что он не загрыз этого человека. Такой внутренний разлад разъярил его и дал подпитку его отчаянию. Его охватили печаль и озабоченность. Его сородичи должны одержать победу над человечеством. Слишком много людей знали о том, что они есть на свете. Его будоражили свойственные их виду эмоциональные всплески. В мозгу вихрем проносились свирепые и неистовые мысли. Медлить было нельзя. «Сегодня ночью, – подумал он на бегу, – или никогда».

С наступлением ночи поднялся ветер, по-северному злой и обжигающе-студеный. Теплый воздух, который удерживался над городом после обеда, оттянуло к югу. На небосводе сверкали лишь несколько звездочек, да восходящая над небоскребами луна бросала вызов морю электрического огня. Этот пронизывающий до костей ветер хлынул в авеню Манхэттена, неся на своих крыльях до самого сердца города вековую свирепость Арктики. Словно темный дух полярных регионов вырвался из своих владений, чтобы вволю порезвиться на городских улицах.

Натужно ползли автобусы, хрипя как астматики и неприятно скрежеща цепями по скользким мостовым. Из вентиляционных шахт доносилось ворчание подземки. Местами появлялись такси в поисках какого-нибудь клиента, которого холод еще не загнал в теплое помещение. Швейцары забились в свои конторки в подъездах ярко освещенных престижных домов.

Когда Бекки открыла глаза, небо уже совсем почернело. Через дверь ее комнаты доносился неясный гул от передачи последних новостей. Дик, Уилсон и Фергюсон сидели в гостиной. Она перевернулась на спину и посмотрела в окно. Ей был виден только уголок лунного полумесяца, высветившегося на чернильном фоне ночи. Она вздохнула и пошла в ванную. 19 часов 30 минут. Значит, она проспала два часа. Ей неожиданно вспомнились разрозненные фрагменты сновидений. Она умылась, причесалась и фыркнула. Были ли это кошмары или просто сон? Трудно сказать. Она посмотрелась в зеркало и сочла, что выглядит слишком бледной. Немного подкрасив губы, вымыла руки. Вернувшись в комнату, оделась: теплое нижнее белье, джинсы, фланелевая кофточка, поверх нее – плотный свитер. На углу улицы подвывал ветер, сотрясая окна, покрытые набухавшим, потрескивавшим инеем.

Бекки вышла в салон.

– Добро пожаловать,– обратился к ней муж.– Ты проспала такое шоу.

– Какое еще шоу?

– Комиссар заявил, что Эванса убила банда чокнутых. Секта, исповедующая культ убийства.

Не говоря ни слова, Уилсон помахал номером «Ньюс». «Оборотни-убийцы охотятся в парке. Два человека погибли».

Бекки покачала головой и не сочла даже нужным комментировать эти известия: до того они были абсурдны. Этот комиссар был не в состоянии выявить истину, как, впрочем, и все остальные. Она поискала пачку сигарет и прикурила. Затем опустилась на диван между мужем и Уилсоном. Фергюсон, утонув в кресле-качалке, хранил молчание. Создавалось впечатление, что кожа на его скулах туго натянулась. Обострившиеся черты лица придавали ему схожесть с трупом. Сжав губы и устремив взгляд куда-то в небытие, он смотрел, ничего не видя, на экран телевизора, машинально потирая руки.

Бекки захотелось вернуть его на землю.

– Доктор Фергюсон,– сказала она,– каково ваше мнение на сей счет?

Он слегка улыбнулся и мотнул головой.

– Нам остается только одно: «поймать» нашу улику.

Он пощупал карманы, проверяя, не потерял ли свои заметки с перечнем знаков руками, описанных де Бовуа и применявшихся когда-то для общения с этими тварями. Они были на месте. Если вдруг подведет память, они окажутся весьма кстати.

– Он хочет сказать, что мы приближаемся к концу, – заметил Уилсон.

–Ну, это мы все знаем. Не желает ли кто перекусить?

Есть хотели все. Было решено заказать две пиццы у кулинара ниже по их улице. В холодильнике нашлись кола и пиво. Бекки обрадовалась этому, потому что совсем не горела желанием готовить еду на четверых. Она откинулась на спинку дивана, скрестив ноги, ощущая тяжесть примостившихся рядом мужчин.

– Все ли у нас готово? – спросила она.

– Два передатчика токи-воки и фотоаппарат «старлайт». А разве еще что-нибудь требовалось?

– Да вроде нет. Все уже видели место?

Их план состоял в том, чтобы сменять поочередно друг друга на крыше дома. Один будет наблюдать за окрестностями со «старлайтом» наготове, а остальные ожидать его в квартире. Решение держать на крыше всего лишь одного человека было продиктовано стремлением значительно уменьшить риск быть замеченными врагами. Те, кто останется в помещении, будут поддерживать постоянный контакт по радио с дозорным наверху. Дик купил в этих целях два токи-воки в специализированном магазине электронных товаров. Модель, которую использовали биржевики. Они не захотели брать аналогичную технику в полиции, чтобы исключить возможность подслушивания. Не следовало привлекать внимания к их затее. Завтра утром все это уже не будет иметь никакого значения, так как у них на руках окажутся необходимые фото. Бекки взглянула на «старлайт», лежавший на столе в гостиной. Он был похож на мяч для игры в регби. И только объектив, словно глаз крупного зверя, забившегося в берлогу, выдавал истинное назначение этого аппарата. Пользоваться им научились все, чтобы привыкнуть к его форме и исключительно сложному устройству. Вероятность нечаянного включения была достаточно велика, да и механизм наводки был весьма деликатным. И как только солдаты умудрялись пользоваться им под огнем противника? Фотоаппарат был чрезвычайно хрупким, мог треснуть при малейшем ударе и выходил из строя, как только батарейки чуть-чуть садились. Но когда он работал, то результаты были поразительными.

– Кто-нибудь пробовал снимать им снаружи? – спросила Бекки.

– Эта честь предоставлена тебе первой.

Она кивнула. С общего согласия было решено, что первой в наблюдение пойдет она – с 8 часов 30 минут до 10 часов 30 минут. Они договорились и о графике несения дозора в целом. Вторым шел Фергюсон. Сначала он немного заартачился, заявляя, что пойдет вниз, в проход, чтобы иметь возможность непосредственно встретиться с этими, как он их называл, «волками». Но остальные сумели переубедить его. С 1 часа 30 минут до 3 часов 30 минут была очередь Дика. Это было предполагаемое время нападения, потому что обычно именно в эти часы ночи они начинали охотиться. Дик сам настоял на том, чтобы быть третьим, заявив, что он – самый сильный из всех и, следовательно, более чем кто-либо способен противостоять противнику.