Тревожное ожидание - Брюс Жан. Страница 19
Она положила пудреницу на стол, поднесла руку к горлу и с упреком сказала:
– Почему вы меня так напугали? Когда вы погасили свет, я подумала, что вы хотите меня убить...
Он подошел скользящими шагами, оперся обеими руками о стол, погрузил свой взгляд в глаза женщины и спросил подчеркнуто двусмысленно:
– А вам не пришло в голову, что я могу хотеть от вас совсем другого?
Она стала пунцовой и пробормотала:
– О! Как вы можете?
Он сунул руку под левую грудь женщины и приподнял ее.
– У вас тяжело на сердце, да? Это пройдет. Вы замужем?.. Нет? Тогда имеете любовника? Тоже нет? Я вам не верю...
Ошеломленная, она даже не подумала оттолкнуть его. Он добросовестно помял ее грудь – тяжеловатую, но еще крепкую, – распрямился и сказал участливо:
– Какая жалость! Такая красивая женщина и совсем одна! Как только у меня появится свободное время, я вами займусь...
Он взглянул на часы.
– Уже поздно! Давайте мне номер телефона, и я побежал.
Еще задыхаясь, она машинально ответила:
– Девяносто пять – сто двадцать четыре.
Он дружески похлопал ее по плечу и пошел к двери.
– Спасибо. Вы сама любовь, и очень скоро я вам это докажу.
Из агентства он вышел без проблем.
Девять... пять... один... два... четыре.
Арриго Нера с сильно бьющимся сердцем поднес трубку к уху. Послышался гудок. Он улыбнулся. Линию починили.
– Алло, я слушаю...
Какой чудесный голос у сестры Артура Ламма! Жаль, что она калека, в нее можно было влюбиться за один голос.
– Добрый вечер, синьорина. Простите, что беспокою вас. Это Арриго Нера. От Артура нет никаких известий?
– Их и не должно быть, синьор Нера. Он ведь уехал всего на два дня... Не беспокойтесь, он позвонит вам, как только вернется.
Арриго Нера кашлянул.
– Хм... Вы читали газеты?
– Нет.
– Ладно... Я хочу сказать... Послушайте... Один человек может позвонить вам или прийти...
Он вспомнил решительный вид Гарри Брассела и поправился:
– Он обязательно придет к вам по поводу вашего брата. Будьте с ним очень осторожны, ничего не говорите. Убедите его, что ваш брат действительно поехал в Австрию и вернется не раньше чем через два-три дня. Вы меня понимаете?
Молчание. Чудесный голос зазвучал сдержаннее:
– Да... Вернее, не совсем... Я разберусь...
Нера занервничал:
– Это типа зовут Гарри Брассел, он американец. Я вам его опишу...
Она быстро перебила:
– Не стоит, синьор! Я буду осторожна.
Он повысил голос:
– Стоит, стоит... Это важно. Послушайте... Рост примерно метр восемьдесят пять; вес где-то восемьдесят килограммов. Атлетического сложения. Светлый шатен, волосы подстрижены бобриком. Глаза голубые, стального оттенка. Лицо вытянутое, очень загорелое. Голова Хэмфри Богарта на фигуре Гарри Купера. Представляете себе? Очень властный. Из тех, кто считает, что им все позволено и ни перед чем не останавливаются... Алло? Алло? Вы меня слышите?
Она положила трубку. Арриго Нера выругался сквозь зубы и поставил аппарат на стол. Все-таки она услышала главное...
12
Артур Ламм больше не мог выдержать. От последнего удара Паоло он потерял сознание.
– Ну вот, – заметил Паоло, повернувшись к Джованни, – хлопнулся в обморок.
Джованни пожал тощими плечами и презрительно плюнул.
– Это не мужик, а какая-то девка! Больно нежный... Помню, мною занималось гестапо. Три дня и три ночи без передышки. Ванна, спички под ногти, удары палкой...
Он соединил сжатые кулаки и договорил:
– Да, сказать нечего, гестаповцы умели работать. И все-таки они меня не раскололи! Я им ничего не сказал. Как язык проглотил. Только орал. Как я орал! От этого мне становилось легче, а кроме того, я заглушал их бесконечные вопросы: «Кто твой начальник? Кто твой начальник? Назови имя, и мы оставим тебя в покое...» Как же! Они бы меня шлепнули, открой я только рот, и уж тогда бы я лежал в полном покое! Черт! А все-таки славное было времечко...
Он встал со стула, потянулся, сделал два шага к Артуру Ламму, лежавшему на полу, выложенном красной плиткой, и в ярости пнул его мыском ботинка.
– Да очухаешься ты, мразь?
Паоло прикусил губу.
– Потише, Джованни. Хирурго не хочет, чтобы мы его изувечили...
Худое лицо Джованни исказилось. Он резко обернулся и заорал:
– Хирурго! Тогда пусть сам работает! Всегда одно и то же: мы все делаем, а Хирурго только снимает сливки! Приходит, когда клиент доведен до нужной кондиции, и выслушивает признания, а потом составляет рапорт. Как будто это его заслуга... Это несправедливо!
Паоло снова прикусил губу, и его по-детски пухлое лицо вытянулось от страха. Он приложил палец к потрескавшимся губам и шепотом посоветовал:
– Тсс! Не кричи, Джованни. Хирурго может тебя услышать. Я схожу за водой, чтобы привести этого парня в чувство...
Он пересек пустую комнату, открыл дверь и столкнулся нос к носу с Хирурго.
– О черт! Вы были здесь, патрон?
Хирурго не ответил. Его лицо осталось невозмутимым. Слышал он или нет? Не поймешь. Чтобы скрыть свое смущение, Джованни достал из кармана сигарету и закурил. Его рука, похожая на костлявую колотушку, дрожала. Он повернулся спиной к двери, словно защищаясь от несуществующего ветра.
– Он потерял сознание?
Паоло, стоявший у порога, вздрогнул.
– Да, патрон, потерял сознание из-за пустяка. Я как раз собирался идти за водой, чтобы привести его в чувство...
Хирурго достал из кармана газету и спросил:
– Ну и чего ты ждешь?
Паоло моментально исчез. Хирурго повернулся к Джованни, чьи уши стали ярко-красными.
– Я же тебе говорил, чтобы ты не очень усердствовал.
Джованни пробурчал:
– Гестапо со мной не церемонилось. За мной остался должок.
Хирурго мягко заметил:
– Этот тип никогда не служил в гестапо.
Джованни взорвался:
– Ну и что! Все, кто не с нами, – фашисты! Вы сами это говорили, и в партийной газете каждый день пишут о том же...
Хирурго не нашел, что сказать. Он отнюдь не всегда был согласен с пропагандой, но был вынужден молчать, видя ее эффективность. Только одно чувство может заставить людей действовать слепо: ненависть.
Это была не его, Хирурго, вина, и он считал, что можно использовать любые методы ради осуществления идей, в правоте которых он был убежден. Цель оправдывает средства.
Он мягко ответил:
– Ты прав, Джованни, этот человек фашист, грязный фашист, но высшие интересы народа и мира требуют, чтобы мы не изувечили его. Ты должен подчиняться, не пытаясь понять...
– Я не собака, – огрызнулся Джованни, явно пребывавший в плохом настроении.
Хирурго привык к этому. Всю свою жизнь он руководил людьми. Он распрямился, воинственно топорща усы и зло глядя на подчиненного.
– Повтори!
Джованни отступил на шаг и повторил:
– Я не собака. Я хочу понять, прежде чем подчиняться.
Кулак Хирурго вылетел, как ядро. Джованни не успел уклониться и, получив удар в челюсть, растянулся на полу.
Вошел Паоло, с трудом неся полное ведро воды. Хирурго взял его у подчиненного, вылил воду на Артура Ламма и вернул ведро со словами:
– Сходи еще за одним для твоего дурака напарника.
Только тут Паоло увидел на полу Джованни.
– Черт! – вырвалось у него.
И, схватив ведро, он улетел стрелой.
У Паоло была собачья душа, и он с ней прекрасно жил, тем более что он обожал собак.
Артур Ламм со стоном перевернулся и остался лежать на спине, раскинув руки крестом.
Через несколько секунд он открыл глаза. Второй остался закрытым. Он распух и посинел: в него неудачно попал кулак Джованни.
Хирурго наклонился, развернул газету и приблизил статью о «тарелках» к здоровому глазу Артура Ламма.
– Почему ты скрыл это от нас?
Его голос дрожал, но злобы в нем не было. Артур Ламм посмотрел на статью. Он очень хотел бы прочесть ее полностью, чтобы узнать, не слишком ли ее сократили, когда редактировали. Перед глазами все плыло. Он поднес руку к горлу и сказал: