Тревожное ожидание - Брюс Жан. Страница 20
– Я задыхаюсь.
Артур промок до костей, но это было даже приятно. Мокрая одежда образовала большой компресс на синяках, покрывавших все его тело. Он провел несколько очень неприятных минут между кулаками Джованни и ногами Паоло.
Хирурго выпрямился и пошел открывать окно, находившееся в поле зрения журналиста.
– Можешь орать, тебя никто не услышит, – сказал Хирурго, повысив голос, чтобы перекрыть вой бури.
Артур Ламм долго смотрел на высокие зеленые деревья, сгибающиеся под сильными порывами ветра, и косые струи дождя. Из водосточной трубы хлестала вода.
Хирурго вернулся, взял его под мышки, подтащил к стене и прислонил к ней.
– Ты можешь сидеть?
Артур не ответил. Его взгляд упал на очнувшегося Джованни. У того был странный вид. Казалось, он был заворожен широкой спиной Хирурго, в темных остановившихся глазах застыла ненависть. Еще не совсем пришедший в себя Артур увидел, как он достал из-под мышки большой пистолет и дрожащей рукой наставил его на Хирурго...
– Берегись! – крикнул журналист.
Хирурго бросился на пол. Грохнул выстрел. В маленькой комнате он показался раскатом грома. Отлетевшие от стены куски штукатурки посыпались на Артура. Он сразу же упал плашмя, закрыв голову руками.
Грохот двух новых выстрелов, одного за другим, и разъяренный голос Хирурго:
– Ты мне за это заплатишь, сука!
Удар тяжелого металлического предмета о плитку пола. Крик ужаса, наверняка вырвавшийся из горла Джованни.
Кажется, роли поменялись.
Артур Ламм приподнял голову, чтобы посмотреть поверх рук. Сидя верхом на Джованни, Хирурго душил его.
Джованни, видимо, уже понял, что совершил ошибку. Искаженное ужасом лицо, распахнутый в немом крике рот, безумные, молящие глаза...
Но Хирурго в подобных случаях был глух. Люди, желавшие понять, прежде чем выполнить приказ, были опасны. Их следовало уничтожать без колебаний...
Он продолжал сжимать горло Джованни.
Артур Ламм удивился своему равнодушию. У него на глазах один человек убивал другого, а у него это не вызывало никаких эмоций.
Он увидел пистолет, выпавший из рук Джованни. Хирурго сидел к нему спиной... Бесшумно подползти – о том, чтобы подбежать, не могло быть и речи из-за полученных побоев, – схватить оружие и положить конец этой сцене, перестреляв обоих.
Он находился в состоянии законной самозащиты.
Артур начал отодвигаться от стены, опираясь на руки.
Шаги, лязг металла. Дверь открылась. Паоло, с ведром воды в руках, замер с открытым ртом, увидев, как патрон душит его напарника. От изумления пальцы у него разжались, ведро выпало и опрокинулось, залив ему ноги.
Хирурго поднял голову и крикнул, не разжимая смертельных тисков:
– Возьми кирку и вырой в саду яму. Для этой свиньи сойдет...
Паоло взглянул в окно, поморщился, повернулся, но спохватился и вернулся за ведром, а потом вышел, не интересуясь больше судьбой Джованни.
Он знал, что Хирурго всегда прав, а Джованни сделал ошибку, забыв об этом или пытаясь поставить это под сомнение. И вот тому доказательство...
Хирурго продолжал сжимать горло Джованни. Он любил хорошо выполненную работу и никогда не бросал дело незаконченным, каким бы это дело ни было.
Три метра.
Если бы не боль во всем теле, он бы рискнул прыгнуть к пистолету...
Три метра.
Артур сумел проползти только половину. Хирурго разжал руки и встал.
– Думаю, на этот раз, – сказал он с иронией, – он все понял... Дурак!
Обернувшись, он увидел журналиста, пытающегося дотянуться до оружия. Ударом ноги он отправил пистолет в другой конец комнаты. Артур Ламм сжался, уверенный, что следующий удар достанется ему.
Но он ошибался.
Хирурго нисколько не рассердился. На месте Ламма он сделал бы то же самое.
Он нагнулся, взял его под руку и сказал:
– Пошли ко мне в кабинет. Там нам будет удобнее разговаривать.
Ошеломленный Артур с трудом встал, морщась от боли, и поплелся следом за Хирурго.
Коридор. По обеим сторонам закрытые двери. Полупустой вестибюль. Входная дверь, стонущая под напором ветра. Большая двустворчатая дверь в просторную комнату, обставленную дешевой казенной мебелью. На стене добродушное усатое лицо Отца Народов.
Хирурго посадил журналиста в неудобное жесткое кресло и сам сел за стол.
– Почему ты предупредил меня, когда та свинья собиралась выстрелить?
Артур Ламм сдержал улыбку. Хирурго был не такой, как все. Сам он хотел знать, почему...
Журналист пожал плечами.
– Не знаю, – сказал он. – Я не раздумывал... Наверное, естественный порыв. Может быть, потому что он собирался трусливо выстрелить вам в спину?..
Хирурго хохотнул. Эти буржуа не переставали его удивлять! Какая разница: напасть на человека спереди или сзади? Почему, например, он, Хирурго, стал бы предупреждать противника перед тем как убить его, и подходить спереди? Это означало идти на ненужный риск, а человек, нужный Народному Делу, не имеет права подвергать себя риску без необходимости. Его жизнь нужна партии, и он стал бы преступником, если бы не принимал все меры для ее сохранения.
Нет, эти буржуа не переставали его удивлять!
Он снисходительно пожал своими широкими плечами и лицемерно спросил:
– А если бы ты смог взять пистолет, пока я находился к тебе спиной, разве ты не застрелил бы меня сразу?
Артур Ламм покачал своей избитой головой, что вызвало у него гримасу.
– Нет, – ответил он, – я бы держал вас под прицелом, чтобы выйти. А если бы вы попытались помешать... тогда я бы выстрелил... Да, я бы выстрелил.
Хирурго хмыкнул:
– Пф! Я думал, ты смелее!
Журналист спросил:
– Я свободен? Я могу уйти?
Лицо Хирурго вытянулось от изумления.
– Чего?! Что это на тебя нашло? Почему это ты вдруг свободен?
Артур развел руками.
– Черт! Я же спас вам жизнь... Жизнь за жизнь, разве это не справедливо?
Хирурго явно не понимал подобных рассуждений.
– Совсем ненормальный, – совершенно искренне прошептал он. – Чего ты несешь? Ты воображаешь, что я обязан быть благодарен какому-то дураку за то, что он спас мне жизнь? Черт возьми! Так можно далеко зайти... Об этом и речи быть не может, приятель. Если бы ты предложил мне сделку заранее, я не говорю, что отказался бы. А если бы я дал обещание, то сдержал бы его... хоть это и было бы неразумно. Но разве я тебя о чем-нибудь просил? То, что ты сделал, ты сделал для себя, а не для меня. Что? Разве не так? Если бы ты не предупредил меня, то всю жизнь мучился бы угрызениями совести! Знаю я вас, буржуа. Угрызения совести, жалость – это все ваши выдумки. Вы их собрали в своды правил; вы точно знаете, когда их нужно испытывать. А я не прогнил, как вы. Я не нуждаюсь в совести и жалости. Жалость унизительна. Никто не имеет права унижать народ. Народу не нужна ваша жалость, народу нужны вожди.
– Вроде вас?
– Да, – уверенно подтвердил Хирурго, – вожди вроде меня...
Он заметил, что позволил увести себя от темы.
– Вернемся к нашим баранам... Как ты сумел переправить в «Уорлд Пресс Эдженси» статью, которую я тебе показывал?
Артур улыбнулся. Зачем скрывать?
– Я написал ее вчера вечером, в «Гарибальди». Потом, возвращаясь домой, бросил в почтовый ящик. Я предвидел, что со мной может случиться нечто подобное. Теперь у вас больше нет причин держать меня здесь, раз все раскрыто...
Хирурго жестко улыбнулся:
– Верно, у меня больше нет причин держать тебя. – И неожиданно заорал: – Где Менцель?! Или ты скажешь...
– Не скажу. Вы все равно меня убьете; я только что понял это. У вас есть для этого веские причины. Я ведь могу рассказать, что со мной произошло, а кроме того, я был свидетелем убийства Джованни...
Хирурго замер с открытым ртом.
– Убийства?! – повторил он.
И расхохотался.
– Ну и словечки у тебя!
Оборвав смех, он покопался в кармане, вынул оттуда белый платок и бросил его журналисту, который поймал его на лету.