Чужеземец - Баранов Никита Эдуардович. Страница 12

В тот день шел сильный дождь. Работать было настолько лень, что Саша лишь для виду положил на свой стол какие-то документы, а сам втихую раскладывал на компьютере пасьянс да пил горький дешевый кофе. Его внешний вид, как и всегда, соответствовал всем нормам: аккуратная короткая стрижка, гладко выбритое лицо, белая рубашка с синим галстуком… да только мало кто на самом деле знал, кто скрывается под всей этой шелухой. Никто и не догадывался, что десять лет назад, когда ему было семнадцать, он твердо решил, что посвятит свою жизнь борьбе с «оккупантами с Ближнего Востока», если говорить политкорректно. Саша был брит и зол, хотя злиться-то по большому счету ему в те времена было не с чего. Он числился в группировке скинхедов, а потому вел себя как они: ходил в спортзал и секцию бокса, таскал железо и учился драться. В его кармане всегда лежал как минимум выкидной нож или кастет, как максимум – под спортивной курткой покоились бита или иная арматурина. Его не единожды забирали в отделение милиции за драки, но никогда – за распитие алкоголя в неположенном месте или за воровство. Несмотря на националистические взгляды, Саша презирал все то, что заставляло общество сгнивать изнутри.

Но все это осталось в прошлом. Теперь Александр Сомов вел мирный и размеренный образ жизни. Может, повзрослел, а может, просто надоело отсиживать задницу в холодных камерах сутки напролет. Так или иначе, возвращаться к былому Саша не собирался.

Он в очередной раз пробежался по документам глазами и сморщился от одной только мысли, что со всем этим вскоре придется разбираться. Он посмотрел на часы, в надежде, что время работы подходит к концу, и оказался приятно удивлен, узнав, что осталось всего полчаса.

Леша, сидящий в другом офисе, прислал в «аське» смайлик, изображающий бьющегося головой о стену.

За окном было унылое зрелище. Дождь лил как из ведра, а возвращаться по такой погоде домой, не имея машины, – гиблое дело. Простыть или подхватить воспаление легких – раз плюнуть. Но тут уж ничего не попишешь: придется двигать домой на общественном транспорте.

Когда Саша поднес к губам кружку с горячим кофе и уже стал потихоньку из нее отпивать, зазвонил рабочий телефон. От неожиданности рука дернулась, и коричневая жижа не замедлила разлиться по белой сорочке обжигающим пятном. Саша, сжав зубы, выругался и поднял трубку:

– Сомов, третий отдел, слушаю вас, – устало ответил он.

– Сынок, это папа, – раздался из динамика голос отца.

К слову, отношения Саши с матерью были довольно крепкими, а вот с Андреем Сомовым – совсем нет. Отец всю жизнь пил и частенько бил сына, будучи пьяным в стельку. Да что там, он порою даже мать до полусмерти избивал. Когда Саша вырос и стал на голову выше непросыхающего родителя, он ответил ему силой за все детские избиения, после чего уехал жить и работать в Курск – подальше от всей этой нервотрепки. Он и маму хотел забрать, но та наотрез отказалась, сказав, что у нее здесь вся жизнь прошла, тут живут все друзья и знакомые. Да и не бросать же папу одного, в конце-то концов, каким бы плохим он ни был.

– Как ты узнал мой номер? – прошипел Саша. – Я не желаю с тобой разговаривать.

– Послушай, я знаю, мы с тобой не всегда ладили…

– Да? Разве? Это теперь называется «не всегда ладили»?! Да катись ты на хрен с такими заявлениями, старый алкоголик! Чего ты от меня хочешь?

– Сынок, погоди, – на удивление спокойным и трезвым голосом произнес отец. – Я должен тебе кое-что сказать. Мама умерла.

Саша уже намеревался выдать папе очередную порцию ненависти, но вдруг осекся, услышав последние слова. Челюсть сама собой медленно отвисла, а в горле застрял непробиваемый ком.

– Мм… мама? Что? Как? Когда?!

– Неделю назад. Ее убили, сынок. Она возвращалась домой поздним вечером от тети Гали, когда к ней кто-то подошел и ударил по голове кирпичом. А ей в тот день как раз выдали пенсию, так что тому, кто это сделал, досталась неплохая добыча… а я тут как раз без денег остался совсем…

– Что? Неплохая добыча?! Ты говоришь о моей матери, сволочь! Почему я узнаю об этом только сейчас?

– Потому что ее труп бросили в мусорный бак. Тело обнаружили только на свалке. Сынок, завтра похороны.

– Черт, черт, черт! – Саша вцепился одной рукой в свои волосы и склонил голову над столом. На глаза стали наворачиваться слезы, а в душу стало закрадываться отрицание. – Не может быть. Нет. Ты лжешь!

– Я буду ждать тебя завтра. Приезжай ранним рейсом – поможешь все подготовить. У нас денег не так много было, так что пышных похорон не будет, придется все делать самим и довольно скупо.

– Я приеду, – сквозь слезы пробубнил Саша. – Я приеду…

Повесив трубку, офисный менеджер встал из-за стола и побежал к Леше. Найдя его на лестничной клетке, где тот курил, он сказал:

– Мама умерла. Мне надо уезжать на похороны. Передай Кузнецову, что я все доделаю позже, пусть даже выключит эти дни из зарплаты.

Леша, тощего телосложения длинноволосый парень, ошарашенно оглядел друга и ответил:

– Ты ведь не серьезно? Боже, боже… я… не знаю, что и сказать. Сочувствую тебе…

– Прости, мне надо бежать. Будь на связи.

Саша спустился в гардероб, накинул на плечи пальто и пулей выскочил из здания, направившись к автобусной остановке. Теперь на дождь ему было абсолютно плевать: пусть хоть насквозь промокнет вся одежда, это все несущественно. Он достал из кармана мобильник и набрал номер своей девушки. Она сняла трубку лишь с третьего раза:

– Да, милый? Прости, я в душе была, не слышала звонка.

– Марин, – задыхаясь от бега, выдавил Саша. – Слушай… моя мама умерла. Отец сказал. Завтра похороны. Я срочно еду на вокзал, возьму билет на поезд и сразу помчусь в Ростов, ладно? Иначе попросту не успею. Меня не будет приблизительно неделю, так что позаботься пока о себе и нашей собаке, ладно?

– Сашенька… милый… господи, ты ведь не серьезно? Ты шутишь?

– Нет, крошка, я не шучу. Если что – я буду на связи. Только часто не звони, там роуминг огроменный, хорошо?

– Х-хорошо, Сашенька… береги себя, ладно? И возвращайся скорее. Я люблю тебя.

– И я тебя, малыш. И я тебя.

Двадцатиминутное ожидание нужного автобуса вымотало только что потерявшего мать парня досуха. Он не знал, куда себя девать. Его руки тряслись, но не от холода, а от напряжения и волнения. И казалось бы – странно, ведь все уже произошло, от него теперь ничто не зависит. Но – нет, это Сашу не успокаивало. Он стоял под проливным дождем и трясся, не зная, что ему делать. Неожиданно подъехавший битком забитый автобус на некоторое время сгладил ощущение всемирной вибрации.

Транспорт еще целый час стоял в пробке. Нервы Саши были уже на пределе, когда двери наконец открылись перед самым вокзалом.

До ближайшего поезда тоже пришлось изрядно подождать, но уже в более спокойной обстановке – хмурые взгляды милиционеров, усмотревших трясущегося как наркомана Сашу, слегка угомонили его мятущийся разум. К слову, в кармане денег хватило как раз на плацкартные билеты туда и обратно, так что на бутылку воды или привокзальный бутерброд рассчитывать не приходилось.

По крайней мере, попутчики попались что надо. Добрая женщина с двумя на удивление смирными детьми шести и восьми лет предложила Саше разделить с ними трапезу в виде тонко нарезанной колбаски, вареных яиц, сухарей с изюмом и лапши быстрого приготовления. Женщина разговорила голодного парня и выведала, что за горе у него произошло и куда он направляется. Узнав о цели его поездки, она как-то сразу притихла и больше старалась беседу не поддерживать. Но это и не потребовалось. Неожиданно для себя Саша вдруг стал выкладывать абсолютно незнакомой женщине, имени которой он даже не запомнил, все свои страхи и переживания, практически поведал полную свою подноготную и будто бы даже просил прощения у нее за абсолютно все свои былые проступки. Но счастье откровения длилось недолго: женщина с детьми вышла в Харькове – поезд проходил через Украину, – всего спустя несколько часов после начала поездки.