На пороге ночи - Брюссоло Серж. Страница 42

Обставив квартиру по своему вкусу, Санди в очередной раз разочаровала отца. Не часто ей удавалось его приятно удивить. «После смерти мамы, – подумала она, – он хотел, чтобы я заняла ее место, превратилась в маминого двойника, так же одевалась…»

Санди вспомнила, как отец радовался, если она случайно употребляла в разговоре выражение, которое часто использовала покойная. «Улыбка, движение бровей – просто вылитая мать! – говорил он с нежностью. – Ты становишься все больше и больше на нее похожа». И в период своего отрочества Санди охотно играла в эту игру, причесываясь, одеваясь как мать и даже следуя ее кулинарным пристрастиям… до того дня, пока внезапно не очнулась. Именно в тот день уходило корнями ее психическое расстройство, трещина, возникшая в отношениях с отцом.

Санди тяжело вздохнула. Есть не хотелось, и она, поставив пустой стакан на журнальный столик, сделала движение, чтобы расстегнуть молнию на юбке, но, посмотрев на большое окно, шторы которого не были опущены, в последний момент передумала. Сколько раз ей представлялось, что Миковски наблюдал за ней из дома напротив, направив на нее телеобъектив. Воспоминания об этом возникшем в ее воображении эпизоде долго преследовали Санди. Подобная фантазия могла означать две вещи: либо она боялась, что шеф проникнет в ее интимную жизнь (Боже! Разве сама формулировка уже не признание?), либо, напротив, жаждала этого вторжения.

«Вы много работали над проблемами насилия, – заметил однажды ее контролер, – пожалуй, слишком много. Уверены ли вы, что вам не пришлось изгладить из памяти жесты, взгляды, то есть поведение вашего отца, даже если речь и не шла о переходе к действиям, которые вы воспринимали как символическое насилие?»

Она тогда отлично поняла, что хотел сказать аналитик: «Сандра, как долго вы собирались играть роль покойной матери, чтобы доставить удовольствие вашему дорогому отцу? Сами-то вы знаете этот предел?»

Санди дала бы голову на отсечение, что у отца никогда не было и тени кровосмесительных намерений на ее счет. Но много ли стоила подобная убежденность? Разве не приходило к ней в течение года с дюжину пациенток, которые поначалу старались уверить ее в том же, а потом все кончалось слезами и признаниями, что они делили ложе с отцами на протяжении многих лет.

Банальность, мелодрама… У английских моряков есть поговорка, в мудрости которой Санди не сомневалась: «Самое худшее кроется в обыденном». Не произошло ли и с ней худшего?

Помнится, как она, раздираемая сомнениями, решила пройти сеанс гипноза, хотя всегда не доверяла этим шарлатанским методам, в которых истерия пациентов часто становится одним из главных действующих лиц. Лечение ни к чему не привело. Ей предстояло научиться бороться в одиночку с этой забившейся в уголок ее сознания, непроверяемой гипотезой. Преодолеть все самой, постараться выжить. Маленький Робин Пакхей владел секретом выживания. Попросить помощи у него?

Задернув шторы, Санди наконец разделась и ощутила всем телом привычный уют халата. Разбросанные вещи сразу же убрала с дивана – беспорядок вызывал у нее чувство тревоги. «Маньячка, – поставила она себе диагноз, – невроз навязчивых состояний».

«Самое главное, – твердила Санди своим коллегам, – это научиться жить после полученных душевных травм. Взгляд общества не должен приговаривать жертву к тюрьме, навязывая ей роль жалкого создания, заключенного в оболочку своего несчастья и неспособного вести нормальное существование. Необходимо разрушить миф проклятия остановившейся, разбитой жизни, уничтожить часы с расплавленным стеклом, на которых запечатлен час происшедшей драмы. Вас могут похитить в детском возрасте, изнасиловать, покинуть самые любимые люди, но и после всего этого вы должны найти в себе силы подняться, оправиться и с упорством продолжать идти по жизни дальше».

Вот чем сумел заворожить ее Робин Пакхей. Санди решила еще раз просмотреть записи, сделанные во время свидания с мальчиком. Завтра ей предстояло снова лгать, и эта перспектива вызывала у нее отвращение.

В больнице Робин, несмотря на поздний час, не расставался с «Илиадой». Посредственный, лишенный стиля перевод приводил мальчика в отчаяние. Он попросил у медсестры карандаш и бумагу. Целиком поглощенный своим занятием, ребенок старательно выводил:

… Наконец преследователь настиг Ферекла и ударил его копьем в бедро. Скользнув под кость, жало наконечника проникло в мочевой пузырь. Ферекл со стоном пал на колени, и смерть накинула на него свой покров. Мегес Филид схватился с Педеем, отважным сыном Антенора. Прославленный копейщик, сын Филея, устремился на него и поразил копьем прямо в затылок. Медный наконечник, пройдя меж зубов, под корень срезал язык, и Педей рухнул в придорожную пыль, стиснув зубами ледяной металл.

19

В направлении Серебряного озера двигалось несколько автомобилей, разделившихся при подъезде к городу, чтобы не привлекать внимания. Самые обычные машины, каких на дорогах тысячи. В эти живописные места по выходным съезжались толпы туристов и просто любителей посидеть с удочкой на берегу, так что маскировка агентов Федеральной службы труда не составила. Каждый «отдыхающий» позаботился о жилете цвета хаки с множеством карманов, шляпе и мушках для рыбалки. Ветровки и плащи позволили скрыть оружие и средства связи. Операция началась сразу, как только Робин согласился назвать Санди Ди Каччо место, где, по его предположению, находилась резиденция родителей. Группа из шести человек, разбитая на парочки разного возраста, уже отправилась к Серебряному озеру, чтобы под видом экскурсантов как следует прочесать окрестности. До настоящего момента разведка не сообщила ничего обнадеживающего. В пригороде не было недостатка в больших строениях, но ни одно не подходило под описание, данное Робином: замок, окруженный неприступными стенами.

Через боковое стекло охотничьего автомобиля с кузовом «универсал», за рулем которого сидел Миковски, Санди равнодушно следила за пробегающим перед ее глазами однообразным пейзажем. Робин вместе с двумя агентами Федеральной службы ехал в другой машине – бронированном фургоне с затененными стеклами. Для перевозки мальчика решили использовать спецавтомобиль наружного наблюдения, оснащенный приборами для прослушивания, в надежде, что Робина, как любого подростка, привлечет обилие электронной аппаратуры и он заинтересуется магнитофонами и телекамерами. Однако Робин не проявил внимания к технике и продолжал увлеченно работать над собственной версией перевода «Илиады», не выпуская из рук потрепанный экземпляр книги, взятый в больнице. «Мальчик чем-то обеспокоен, – думала Санди. – Сейчас он жалеет, что рассказал о Серебряном озере. У Робина удивительная интуиция, и он догадывается, что его используют как наживку».

С.анди сознавала, что ей нечем гордиться, – по воле Миковски она превратилась в шпионку, выведывающую чужие тайны.

– Никто не должен видеть мальчишку, – во второй раз за время пути повторил ее шеф. – Похититель или похитители могут прогуливаться по городу, и тогда все накроется. Робин выйдет из фургона в резиновой маске, которые дети обычно надевают в канун Дня всех святых. Агент Бликли, играющая роль матери, держа ребенка за руку, доведет его до заранее нами снятого одинокого бунгало, в котором в обычный сезон клиентов почти не бывает, что вполне нас устраивает.

– Что известно об имени похитителя Биллингзли? – спросила Санди. – Кто-нибудь его слышал?

– Пока на него ничего нет, – проворчал Миковски. – Ведь не будешь ходить по домам и спрашивать: «Я ищу своего старого приятеля Биллингзли, вы, случайно, не знаете, где он сейчас находится?» И потом, вряд ли он назвал заправщику настоящее имя, у нашего похитителя их могут быть в запасе десятки. В списках жителей он не значится… Маленький городок, все друг друга знают, поэтому требуется большая осторожность. Малейшая оплошность – и мы погорим.

– Не удалось обнаружить замок? – поинтересовалась психолог.