Цвет пурпурный - Уокер Элис. Страница 26

Каждый день теперь жители деревни собираются за околицей, у поля с маниокой, и смотрят, как строят дорогу. Я наблюдаю за ними, как они сидят на табуретках или на корточках, жуют орешки кола и рисуют что-то в пыли, и чувствую прилив любви к ним. Они никогда не приходят на место стройки с пустыми руками. О нет. Каждый день, с тех пор как дорога подошла близко к деревне, они угощают строителей козлятиной, пшеном, печеным ямсом и маниокой и поят их пальмовым вином. Каждый день у них пикник, и кажется, многие подружились, хотя строители все из другого племени, чья земля к северу от нас и ближе к океану, и язык у них несколько другой. Я, во всяком случае, их не понимаю, в отличие от жителей деревни. Они хорошо разбираются во многих вещах и быстро усваивают всё новое.

Трудно поверить, что мы уже пять лет в Африке. Время идет медленно, но проходит быстро. Адам и Оливия уже ростом почти с меня, и учеба их идет хорошо. Адам имеет способности к цифрам, и Самуил беспокоится, что скоро не сможет уже сам учить его.

В Англии мы встречали миссионеров, которые отсылали своих детей домой для дальнейшей учебы, но мне трудно даже представить, как мы будем здесь без детей. Они тоже привыкли к жизни на открытом воздухе и полюбили свои маленькие хижины. Здешние люди им очень нравятся, их восхищает охотничье искусство мужчин и умение женщин своим силами выращивать большие урожаи. И как бы мне ни было грустно, а иногда такое бывает, стоит только Адаму или Оливии подойти и обнять меня, я тут же оживаю или по крайней мере прихожу в рабочее состояние. Я уже не так близка с их матерью, как раньше, но зато все больше чувствую себя их тетей. И мы становимся с каждым днем все более и более похожи друг на друга.

Примерно месяц назад Коринна попросила меня не приглашать Самуила ко мне в хижину без нее. Она сказала, что деревенские могут нас неправильно понять. Это был удар для меня, я очень ценю его общество. Сама Коринна почти никогда ко мне не заходит, так что мне теперь не с кем будет поговорить по-дружески. Дети по-прежнему часто у меня бывают, иногда с ночевкой, когда их родителям надо побыть одним. Это мои любимые дни. Мы расстилаем на полу карты и путешествуем по разным странам, щелкая земляные орешки, поджаренные на моей маленькой плитке. Иногда заходит Таши и рассказывает нам истории, которые дети олинка рассказывают друг другу. Я попросила их записать эти сказки на олинка и на английском. Пусть попробуют, это будет для них хорошая практика. Оливия печалится, что не знает таких хороших сказок. Однажды она начала рассказывать одну из сказок дядюшки Римуса и выяснила, что Таши знает исконную версию. Ты бы видела ее огорченное личико! После этого мы стали обсуждать, каким образом сказки Ташиного народа попали в Америку, и Таши очень заинтересовалась историей. Она плакала, когда Оливия рассказывала ей, что пришлось пережить ее бабушке-рабыне.

Больше никто в деревне и слышать не хочет о временах рабства. Считают, что они тут абсолютно ни при чем. Эта их черта мне решительно не нравится.

Ташин отец умер во время прошлого сезона дождей. Он заболел малярией, и никакие снадобья деревенского знахаря не могли ему помочь. Наши лекарства он принимать отказался и не хотел, чтобы Самуил пришел взглянуть на него. Его похороны были первыми, которые мы видели здесь. По обычаям олинка женщины раскрашивают лица в белый цвет, надевают белые одеяния, похожие на саваны, и начинают причитать. Тело Ташиного отца обернули в ткань и похоронили под большим деревом в лесу. Таити очень горевала. Все свое детство она старалась сделать так, чтобы отец был ею доволен, до конца не понимая, что ей, девочке, это не удастся. Его смерть сблизила ее с матерью, и теперь Кэтрин нам как своя. Под своими я имею в виду себя, детей и иногда Самуила. Она еще в трауре, далеко от своей хижины не отходит и говорит, что больше замуж не пойдет (у нее пять сыновей, и она вольна делать, что захочет, поскольку теперь она считается почетным мужчиной). Я ходила к ней в гости и из ее слов поняла, что она хочет, чтобы Таши училась дальше. Кэтрин самая трудолюбивая из всех вдов Ташиного отца, ее огород очень ухоженный и приносит большой урожай, и его все всегда хвалят. Я, может быть, буду помогать ей в поле. Когда женщины работают вместе, они лучше узнают друг друга и лучше друг к другу относятся. Ташина мать подружилась с другими женами своего мужа на общих работах.

Самуил часто раздумывает о дружбе между женщинами олинка. Его озадачивает, что жены имеют общего мужа, но дружат между собой, а муж исключен из их дружбы. Самуила это как-то сбивает с толку. Ведь он должен проповедовать библейское правило о браке одного мужа и одной жены. Он думает, что, раз жены дружат между собой и поддерживают во всем друг друга — не всегда, конечно, но чаще, чем предположил бы американец, — и раз они относятся к детям других жен, как к своим, и любят посмеяться и посплетничать вместе, значит, они довольны таким положением дел. Но жены редко проводят время со своими мужьями. Некоторые из них были обручены с пожилыми мужчинами еще при рождении. В их жизни главное — это работа, дети и подруги (поскольку с мужчиной женщина дружить не может, если не хочет стать поводом для сплетен и вообще изгоем). Своих мужей они балуют до невозможности. Ты бы видела, как они их захваливают. Превозносят до небес любой их шаг. Закармливают сладостями и поят пальмовым вином. Не удивительно, что их мужчины как дети. А старый ребенок — это опасная вещь, особенно когда он имеет власть распоряжаться жизнью и смертью своей жены, как это происходит у олинка. Стоит ему обвинить любую из своих жен в колдовстве или неверности, ей угрожает смерть.

Слава Богу (и заступничеству Самуила), что при нас такого еще не было. Но в Ташиных историях из недавнего прошлого часто говорится именно о таких жутких событиях. И Боже упаси, чтобы заболел ребенок любимой жены! Тут всякой дружбе между женами приходит конец, потому что каждая боится, что муж или одна из жен обвинят ее в колдовстве.

Счастливого Рождества тебе и твоей семье, дорогая Сили. Мы празднуем его здесь, на «черном» континенте, молитвами и песнями, а угощением у нас будет арбуз, фруктовый пунш и барбекю!

Благослови тебя Бог,

Нетти.

Я хотела написать тебе на Пасху, но времена для нас были тяжелые, и я не хотела обременять тебя своими несчастьями. Вот и прошел уже целый год. Первое, о чем мне надо тебе рассказать, это история с дорогой. Дорогу дотянули до наших полей с маниокой девять месяцев назад, и люди племени олинка, которые больше всего на свете любят праздники, на этот раз превзошли себя и задали настоящий пир строителям дороги. Те целый день веселились, смеялись и заигрывали с деревенскими женщинами, а вечером их позвали в деревню, и гуляние продолжалось до утра.

Африканцы в чем-то очень похожи на наших американцев, они думают, что они центр Вселенной и что ни делается, делается ради них. Все деревенские определенно так считают. Поэтому они и полагали, что дорогу построили для них. Строители и вправду все время говорили о том, как олинка смогут теперь запросто добираться до побережья. По гудронной дороге это всего три дня пути пешком. А на велосипеде и того меньше. Хотя, конечно, в деревне ни у кого нет велосипеда, есть один у дорожного строителя, и все мужчины олинка смотрят на него с завистью. У них только и разговоров о том, как они купят себе велосипед.

Ну так вот, едва только строители «закончили», как считали олинка, дорогу (в конце концов ее дотянули прямо до их полей), как на следующее утро они снова принялись за работу. У них, оказывается, задание протянуть дорогу еще на тридцать миль! И прямо через деревню племени. Утром, не успели мы встать, строители уже прокладывали дорогу по полю Кэтрин, с только что посаженным ямсом. Жители деревни взбунтовались, но что толку? У строителей было настоящее оружие. И, представляешь, Сили, был приказ стрелять!

Как это было грустно! Жители деревни чувствовали себя преданными. Люди стояли в стороне и беспомощно смотрели, как губят их поля и рушат дома, — они ведь по-настоящему не умеют воевать и уже давно забыли о прошлых войнах с другими племенами. Строители ни на дюйм не отклонились от своего плана. Все хижины, которые были на пути строителей, сровняли с землей. Вот так. И, Сили, наша церковь, наша школа, моя хижина — все было разрушено за несколько часов. К счастью, мы успели вынести все наши вещи, но теперь, с идущей насквозь гудронной дорогой, в деревне очень неуютно.