Шерлок Холмс в Тибете - Норбу Джамьянг. Страница 47

Некоторое время лама Йонтен молчал, низко склонив голову и с тихим ритмичным постукиванием перебирая четки. Наконец он сел и покорно обратился к Шерлоку Холмсу:

– Конечно же, вы правы, мистер Холмс. Когда мы отправляемся?

– Чем скорее, тем лучше. Мы не должны забывать, что Мориарти тоже может направить свои стопы в сторону храма, если он вообще в состоянии перемещаться после сегодняшнего происшествия. Как вы думаете, его святейшество будет готов отправиться в путь завтра?

– Завтра… – простонал лама Йонтен. – Это невозможно!

Но конечно же, и это было возможно.

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, от задних врат во внешней ограде Парка сокровищ отъехала маленькая кавалькада и двинулась вдоль пустынных берегов реки Кьичу. Удаляющуюся цепочку лошадей и людей видели только несколько водоплавающих птиц (по-тибетски они называются дамча). Я ехал рядом с мистером Холмсом, сразу вслед за далай-ламой и ламой Йонтеном. Впереди скакали Церинг, Кинтуп и десять тибетских солдат. Мистер Холмс настоял, чтобы нас было немного: он совершенно верно почувствовал, что, окажись нас больше, передвигаться мы будем медленнее, а отъезд наш наверняка не пройдет незамеченным.

Юный далай-лама и не думал возражать против внезапного решения мистера Холмса. Напротив, он отнесся к идее с необыкновенным воодушевлением и попросту пренебрег многочисленными сомнениями главного секретаря. Но следует отдать должное и ламе Йонтену: он быстро избавился от своих первоначальных сомнений и тут же занялся приготовлениями к путешествию, коих оказалось великое множество. Поскольку с нами ехал сам далай-лама, мы никак не могли обойтись без удобств, и необходимо было найти и собрать приличествующие случаю шатры, спальные принадлежности и провиант. Однако же к тому часу, на который был назначен отъезд, все было готово.

Ледяной храм Шамбалы находится примерно в сотне миль к северу от Лхасы, так что, даже если мчаться во весь опор, до него было не меньше трех дней езды. Храм прячется в толще ледникового льда, зажатого в тисках глубокой расселины в Трансгималайской гряде. Тибетцы называют эту горную цепь Ньенчен-тханг-лха, по имени древнего добуддийского горного бога, который вершил здесь правосудие. Обычно храм сокрыт ледником, и даже вход в него наглухо закупорен мощной стеной льда. Но по какой-то причине, которая до сих пор не установлена, эта глыба льда, перекрывающая вход в храм, раз в полвека тает и рушится, позволяя тем самым попасть внутрь храма. Тибетцы верят, что таяние ледяной стены знаменует наступление времени, которое боги Тибета считают благоприятным для воцарения нового далай-ламы. Они верят также (несмотря на отсутствие каких бы то ни было научных доказательств), что вход в храм неукоснительно открывался для каждого воплощения далай-ламы, хотя три последних воплощения так и не смогли вовремя в нем оказаться. Потому-то жизнь их оборвалась трагически рано, а в стране наступили тяжелые времена.

Время, в течение которого можно попасть в Ледяной храм, небезгранично. Три или четыре недели спустя после того, как храм отворяется, ледник вновь начинает наступать и постепенно запечатывает вход, оставляя его в полной неприкосновенности до той поры, когда новому воплощению далай-ламы настанет время воцариться на Львином Престоле Тибета.

Эта lusus naturae [92] до сих пор не получила научного объяснения, хотя и была описана кем-то из русских путешественников. У меня самого сложилось на сей счет особое мнение (надеюсь, читатель простит мне эту самоуверенность), хотя я и не настаиваю на том, что его следует считать единственно верным. Его можно рассматривать как чистую догадку, высказанную, однако же, неглупым и наблюдательным эмпириком.

Я отталкиваюсь от двух фактов.

1. Что-то заставляет ледник проникать в глубокое ущелье.

2. Отвесная скала перед входом в ущелье, над которой надстраивается стена из льда, состоит из крайне твердого гранита, тогда как стены ущелья образованы из куда более мягкого известняка. Следовательно, в какой-то момент ложе ущелья должно было бы износиться в большей степени, нежели вход в него, что создает прямо перед ледником точку чрезвычайной плотности и сжатия.

Я предполагаю, что невероятное давление, оказываемое всей массой движущегося сверху ледника на узкое устье ущелья, ведет к изменению температуры льда в этой точке и к последующему уплотнению его структуры (это вполне естественное явление каждый может пронаблюдать, лепя снежки). В результате у входа в ущелье образуется необычайно твердая и холодная пробка из льда, препятствующая постепенному таянию и движению всего ледника, то есть не дающая ему вести себя так, как положено ледникам.

Но хотя природе и можно помешать, совсем остановить ее невозможно. Год за годом давление за стеной из льда возрастает, и в какой-то момент достигается точка насыщения, когда температура уже больше не может падать, а твердость льда – возрастать. Это постепенное возрастание давления может длиться до пятидесяти лет, обеспечивая тем самым совпадение критического события с достижением совершеннолетия каждым новым далай-ламой. Как только достигается критическая точка, узкая ледяная стена рушится, и открывается вход в скрытый храм. Из-за внезапного падения давления и температуры все начинается сначала, и постепенно за несколько недель перед входом в храм вновь образуется прочная ледяная стена.

Когда на второй день путешествия мы разбили лагерь у подножия перевала, по которому намеревались перебраться через горы, уже почти стемнело. Высоко над нами в темном облачном небе вздымались белые зубчатые вершины длинной горной цепи. Снега переходили в серые голые склоны, на которых среди камня и валунов редко можно было заметить искореженную ветром карликовую сосну или отдельные кустики стойкого можжевельника – только они и оживляли этот мрачный пейзаж.

Однако далай-ламу, судя по всему, не тревожили ни тяготы нашего путешествия, ни царившее вокруг запустение. Напротив, все это доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. В конце концов, он был всего лишь мальчик, а любой мальчик, вся жизнь которого до сих пор была столь неестественным образом ограничена кругом занудных наставников, старых слуг и стражей, радовался бы, вырвавшись наконец на свободу, пусть даже она оказывалась сопряжена с известными трудностями. Он носился вокруг лагеря, кидался камнями в кусты и атаковал мистера Холмса бесчисленными вопросами о его жизни, об Англии и о мире в целом. Не веря своим глазам, я наблюдал, как мистер Холмс терпеливо выслушивает мальчика и не менее терпеливо отвечает ему. Впрочем, как я уже замечал, за его жесткостью и рационализмом, за самоуверенным эгоизмом, который вызывал у многих раздражение, таились удивительная мягкость и вежливость в обращении с женщинами и детьми.

На следующий день путь наш лежал через высокие неприступные горы. Тропа, по которой мы ехали, состояла сплошь из камней и осколков льда. Еще чуть выше она была полностью покрыта снегом. Тем утром даже наши выносливые пони с трудом брели по суровому ветреному лабиринту среди заледенелых вершин, а мы все глубже вжимались в седла, пытаясь укрыться от неистовствующих сил природы. Я попробовал было спрятаться от очередного дождя со снегом под своим верным зонтиком, однако первый же порыв ледяного ветра вывернул его наизнанку, и мне стоило немалых трудов сложить его и убрать обратно.

Церинг и его длинноволосые солдаты, защищаясь от снежной слепоты, завесили глаза прядями распущенных волос. Остальным пришлось воспользоваться повязками из крашеной марли. Где-то в два часа пополудни мы въехали в особенно ветреную долину между двумя огромными вершинами. И только когда мы пересекли ее, перед нами впервые предстала цель нашего путешествия.

Горы расступились, открыв пространство сверкающего снега. Милю спустя это снежное поле резко обрывалось: его прорезала зияющая пропасть, которая по размерам могла бы поспорить с Большим каньоном в Северной Америке. Края пропасти соединял естественный мост из льда – и, судя по всему, это был единственный способ перебраться через нее. По ту сторону пропасти снежное поле продолжалось. По нему были разбросаны в беспорядке глыбы льда, а с обеих сторон постепенно вырастали отвесные скалы, расходящиеся веером от высокой и узкой ледниковой стены. Эта стена из льда, гладкая и отвесная, подобная исполинскому оконному стеклу, составляла не менее пяти сотен футов в высоту и около фута в ширину. У основания стены я заметил небольшое темное отверстие правильной формы – как я понял, это и был вход в Ледяной храм Шамбалы. Земля перед входом была усеяна тысячами осколков льда, как если бы там некогда плескалось бурное волнующееся море, да вот в одночасье замерзло.